Броня подалась, дробясь, вспыхивая искрами в воздухе у головы распластавшейся машины. Пули проникали в голову, кромсая кабину. Боевой робот обмяк и рухнул грудой металлолома лицом вниз. Металлические локти и ноги раскорячились под неестественными углами. Из развороченной кабины сквозь рваные трещины сочилась ярко-красная кровь.

Солдаты вокруг Грейсона разразились ликующими возгласами и рукоплесканиями, заглушившими рев битвы. Его посудина ныряла и покачивалась, когда несколько рьяных солдат начали карабкаться в скиммер.

– Великолепная стрельба, сэр! – прокричал один. Странно, что они приняли его за человека уполномоченного. Определенно, в своей изодранной цивильной тунике, заляпанный засохшей грязью и бензиновыми пятнами, он не походил на офицера. Может, это потому, что проявил инициативу?

Какова бы ни была причина, надо этим воспользоваться!

– Ты! – Голос был хриплым – в горле першило, но он вложил в него всю властность, какую мог на себя напустить. – Веди! Доставь нас к главным воротам Дворца! – В конце "ривой улочки он видел пламя и дым еще одного боя, – Ты! – крикнул он другому. – Помоги мне зарядить!

На дуэль с боевым роботом ушли четыре сцепленные пулеметные ленты, по 250 патронов в каждой. Из паза болтался кусок последней ленты с десятью неизрасходованными патронами. При помощи солдат он выбросил эти патроны и защелкнул в затвор новую ленту. Грейсона обдало теплым воздухом, когда водитель пустил катер мимо «Шершня» и выскользнул назад на улицу. Солдаты бежали позади, крича, потрясая в воздухе оружием, подбирая по пути других солдат, забившихся в щели, выковыривая их и заталкивая в колонну.

Перед входом, где когда-то стояли парадные ворота, склонился на колени второй «Шершень». Он палил из лазера в подъездную аллею, в сторону Дворца. На траве валялись горящие транспортные средства и мертвые солдаты дворцовой службы охраны. Грейсон почувствовал, как убывает его вновь обретенная уверенность. Он ухитрился застать первого «Шершня» врасплох, открыв огонь с близкого расстояния, пока тот беспомощно ползал по развалинам. Он не мог ожидать, что ему и во второй раз так же подфартит.

– Жми, быстро!

Крик спас их. Боевой робот почувствовал их приближение и опустился на землю, с грохотом перекатившись через плечо; одновременно он навел лазер. Пульсирующий свет полоснул по левым бокам скиммера. Вырвался воздух, и посудина, резко накренившись, заскользила вправо.

Грейсон открыл огонь, дав длинную отрывистую очередь. Он увидел искры и клубы дыма, когда пули угодили в цель, но расстояние было слишком велико, чтобы прицелиться в голову боевого робота с необходимой точностью. Краска облупливалась и покрывалась шрамами, когда тяжелые пули долбили торс машины. Затем Грейсон увидел группу людей, двигающихся сквозь плотный белый дым влево. Скосившись на них сквозь огнистый туман, он заметил черную броню и шлемы, полностью закрывающие лица. Пиратские войска!

На улице, перед входом во Дворец, разразился бой. Пираты начали обстреливать катер, набиравший скорость. Почувствовав, как всего в нескольких сантиметрах над головой мелькают пули, Грейсон непроизвольно пригнулся.

Он навел пулемет на новых врагов, стреляя короткими осторожными очередями, выискивая в грудах камня и развалинах фигуры в черной броне. Три человека в цепи дернулись, как куклы, и упали. Остальные разбежались и залегли в укрытии.

Катер впечатался в груду кирпичей. Раздался пронзительный скрежет протестующего металла и глухой стон погнутой лопасти пропеллера. Посудина накренилась и бешено завертелась, скользя влево; из поврежденного бока выходил воздух. Грейсон потянулся и сграбастал плечо водителя.

– Эй, совладай с ней, слышишь?

Но голова водителя откинулась назад, а когда Грейсон убрал руку, она была скользкой от крови. Пуля вошла водителю в рот и раздробила ему шею прямо у основания черепа. Катер скреб днищем по мостовой, высекая поврежденным пропеллером искры. Грейсон вытащил мертвого водителя из кресла и спихнул его вниз, на землю, а затем сам скользнул на его место. Скиммер терял маневренность, и Грейсону с трудом удавалось удерживать его от дрейфа влево.

«Шершень» уже стоял, пригнувшись в боевой стойке, с лазером наготове. Орудие выстрелило, и режущий глаза луч ударил в группу приближающихся транспортеров. Водитель боевого робота, казалось, позабыл о катере Грейсона: он стоял, отвернувшись от него, и обменивался выстрелами с подступающей пехотой.

Грейсон, срывая голос, приказал своему заряжающему спрыгнуть, затем газанул так, что мотор маленькой машины взвыл, как от боли. Грейсон наклонил посудину вправо, чтобы отвести порванный левый бок от земли, и вдавил рычаг до упора. Скиммер буквально прыгнул через улицу, моторы визжали и трещали от напряжения. Водитель «Шершня» почувствовал опасность в самый последний момент: робот поднялся, полуобернулся и стал наводить лазер.

Скиммер на скорости почти двести километров в час врезался сзади в правую лодыжку гиганта;

Грейсона швырнуло вперед, в огонь и грохот ада.

Одну или две секунды, длившиеся вечность, Грейсон парил в воздухе, затем шмякнулся в голубую траву. При падении у него перехватило дыхание, и он лежал, разевая рот, как рыба на берегу. Ухитрившись перекатиться на спину, Грейсон увидел на фоне зеленого неба сверкающую громаду «Шершня».

Катер разбился всмятку о правую лодыжку боевого робота. Грейсон надеялся подсечь ногу так, чтобы «Шершень» упал. Катер длиной был в половину роста боевого робота и при всей своей небольшой конструкции обладал значительной массой. Но это не сработало. В последний момент боевой робот сместился, приняв сокрушительный удар на край бронированной пластины, защищавшей стопу. Корпус скиммера отскочил, смявшись, как гармошка, и рассыпался. Грейсону повезло, что столкновением его выбросило и он пролетел мимо этой бронированной махины и упал на траву, а не расшибся в лепешку о металлическую стену.

Но даже эта удача оказалась весьма сомнительной: в воздух поднялась металлическая нога и начала опускаться на Грейсона. Он метнулся влево, перекатился через плечо, затем вскочил на ноги. В том месте на траве, где он только что лежал, бронированный ботинок пропахал метровую борозду. Грейсон удивился, обнаружив, что все еще можег двигаться так быстро. Грудь болела, вероятно, из-за трещины в ребре, но картинка, подсказанная, услужливым воображением, – человек, которого раздавили, как жука, – давала неплохой стимул для бегства. Ему замахал солдат, помогавший заряжать пушку.