Они молчат, смотря друг другу в глаза, пока входная дверь не открывается и у порога кухни за видеокамерами и толпой не появляется Чон Чонгук собственной персоной. Дженни шепчет назад насчёт перерыва на пять минут, и с ней соглашаюся, съёмка приостановлена. Они вдвоём выходят из квартиры и направляются на улицу, где их не услышат, потому что Чонгук выглядит очень взбудораженным и более нервным, чем обычно.

— Что ты тут забыл? Ты обещал, что не помешаешь, — бурчит она.

— Прости, знаю, для тебя это важно, но у нас тут серийный убийца.

— Да ладно? — девушка вскидывает брови.

— Нет, не этот. Новый, действующий, — он пытается объяснить всё максимально чётко и доступно. — Он на свободе, и я считаю, он связан с отцом, и я должен… С ним поговорить.

Двумя часами ранее.

Намджун вешает на подчищенную сторону доски чёрно-белый снимок женщины, больше напоминающий фоторобот, и говорит, повернувшись к команде:

— Теперь трупов уже девять, и ещё одно тело мы опознали: Пак Доён. Была лучшей студенткой университета Кёнгидо, пока не подсела на героин. Какое-то время пыталась завязать.

— Так все убитые из университета Кёнгидо? — скрестив руки на груди и зажав в зубах незажжённую сигарету, вскидывает бровью Хосок. — Как-то глупо убивать так близко от дома.

— Это может означать, что он — организованный убийца. Они всё дотошно планируют, что позволяет им жить и работать там же, где они охотятся, — Чонгук, внимательно рассматривая снимок, даже не поворачивается к своим немногочисленным слушателям, но он уверен, что они слушают его внимательно. — С другой стороны, организованные убийцы обычно убивают в одном месте и бросают тело в другом. Это не про него… Что делает этот профиль совершенно бесполезным, так что… — Чонгук нервно зарывается руками в волосы и подходит к окну, руки нещадно дрожат от переизбытка мыслей. Хотя в последнее время тремор — неотъемлемая часть его жизни и образа.

— Ты в порядке? — голос Хосока звучит несколько ниже и тише, чем обычно, и Чонгук к нему медленно оборачивается, поправляя взлохмаченные волосы.

— Это не похоже на науку.

— Я думал, что это настоящая наука, — встретившись взглядом с Намджуном, который жестом просит его прекратить и не переходить черту, Хо лишь хмыкает и дёргается. — В чём дело? Разве не это он сказал нам в первый же день?

Намджун с Джису переглядываются, и лидер подходит к Чонгуку, хлопает его по плечу:

— Можешь не торопиться с этим, я понимаю, это личное.

— Да? — взгляд какой-то разбитый и слабый, огня в глазах уже нет. — Я уже ничего не понимаю.

— Ну, для меня это личное, — решает высказаться Джису, уместив одно бедро на рабочем столе, подвинув клавиатуру. — Если этот парень убивает людей из Кёнгидо — моей ярости хватит на всех.

— Хорошо, — Нам кивает. — По крайней мере, мы выяснили, где он охотится.

— Не совсем. В Кёнгидо больше тридцати кварталов, мы не знаем, где точно он нападает на своих жертв, — тоскливо замечает Джису.

— Итак, на кого же он охотится? — Чонгук, встряхнувшись и придя в себя, наконец-то снова забирается в дело и поднимает папку со стола. — Из тех жертв, о которых нам известно, двое были наркоманами, один — бездомным; похоже, он убивает людей, которые максимально уязвимы. Начнём наш профиль с этого.

— Хей, Чонгук! — в офис входит доктор Йен, постучав согнутыми пальцами по двери. Команда расходится, Намджун бросает короткое «за работу», пока к молодому криминалисту подходит судмедэксперт, обогнув второпях выходящего сомуновского капитана. — Прошу прощения! Я знаю, сначала нужно осматривать свежие трупы, но мы ещё раз осмотрели машину, и вы просили позвонить, если мы что-нибудь найдём, — Гук напряжённо кивает. — Ох, наверное, мне следовало позвонить…

— Ничего, я рад, что вы зашли. Что у вас?

— Оу, точно, — он шарит по карманам и вытаскивает улику в специальном мешочке. — Он был спрятан в щели центральной консоли. Он, кажется, важен.

— Это, что, перочинный нож? — Гук умещается и присматривается к инициалам на рукоятке. Сердце пробивает дробь.

День похода.

Дэву нубиру двухтысячного года.

Он десятилетний бежит в лесу, уставший, голодный и измученный, сжимая в руке перочинный нож.

— В чём дело? — спрашивает немного напугано Ан. — Вы в порядке?

— Нет. И только один человек знает, почему.

Сейчас.

— Окей, я поняла тебя. В любом случае, интервью не выходит, я зашла в тупик, — признаётся девушка, расправляя устало плечи. — Он просто перекручивает всё, что я говорю, и это сводит меня…

— …С ума, — вместе говорят они, и девушка поднимает взгляд с земли на старшего брата, который понимающе улыбается. — Добро пожаловать в мой мир. Мне нужны ответы, Дженни.

— Окей, хорошо, но я останусь. Выключу камеры, но останусь, — она заходит обратно в подъезд, и Гук, дёрнув бровью, идёт следом. Они вместе возвращаются в квартиру, все стоят там, где и раньше, Джихёк ни сдвигается с места.

— Ого! Живой и здоровый, — счастливо смеётся мужчина, хотя они двое такой радости не разделяют. — У нас тут воссоединение семьи!

— У нас тут перерыв, чтобы власти могли задать пару вопросов о деле, — холодно отвечает младшая Чон.

— О серийном убийце, вообще-то, — поправляет Гук.

— У-у… Интересненько, — глаза Джихёка загораются огнями. — Ему уже дали прозвище? Мне всегда казалось «Хирург» слишком очевидным, но речь не обо мне.

— Как раз о тебе. Точнее, о твоей машине, — Чонгук аккуратно присаживается на то место, где сидела раньше Дженни, а девушка отходит к Хосоку, стоящему за камерами.

— О… Для кемпинга? Здорово-то как, где она была?

— На свалке неподалёку от Кёнгидо, где мы нашли ещё десять трупов.

— Никогда не бывал в Кёнгидо, — мечтательно заявляет Чон-старший, вероятно, подумывая о том, как могли проходить убийства. — И если ты меня подозреваешь в убийствах, что я могу сказать? Я был нездоров.

— Мы знаем, что ты их не убивал. Но мы думаем, ты знаешь, кто убил, — ему в ответ только тихо смеются.

— Машины можно найти в разных местах, Гук-и.

— Так это просто совпадение? — он вскидывает брови, забрасывая ногу на ногу. — Машина одного убийцы найдена на свалке другого? Какие шансы?

— Их мало, но давай прикинем: обычно от двадцати пяти до пятидесяти активных серийных убийц на период…

— Стоп! — громко заявляет Гук, сжав ладони в кулаки. — Хватит. Я знаю, между ними связь, — встав и подойдя к отцу опасно близко, он вытаскивает фотографию улики и демонстрирует её как неопровержимое доказательство своих слов. — Мы нашли его в приборной панели автомобиля. Не говори, что не помнишь.

— О, конечно, это же твой нож! — как ударом кувалды по голове. — Да, мы купили его на заправке за магистралью. Думаю, ты скажешь: «на какой заправке продают ножи детям?» Это Ансан, — Гук опускает руку с фото и сам глядит на изображение перочинного ножика. — Ты никогда не был транжирой, хотел практичный сувенир.

— И только поэтому он был мне нужен? — недоверчиво переспрашивает профайлер.

— Зачем ещё мальчику нож? — улыбается почти безумно старик. — Обстругать деревяшку. Почистить рыбу…

— Наш поход… Что там произошло, доктор Чон? — сглотнув, Гук всматривается в два бездонных омута сумасшедших глаз. На него смотрят в ответ, долго, с улыбкой, изучающе, осмысливающе, и сердце дрожит с каждой молчаливой секундой всё сильнее и сильнее.

— Нам лучше продолжить позже, — он бросает взгляд на младшую дочь, которая стоит у своего парня, положив голову ему на плечо. — А то на твою сестрёнку времени не останется. Папы на всех не хватит…

Чонгука начинает трясти. Трясутся не только руки, что привычно, но и ноги, его всего потряхивает, а в глазах появляются слезы — как у испуганного, сломанного и потерянного ребёнка. Дженни подходит к нему, переступив через многочисленные провода от аппаратуры на полу, и тянет слабо за собой:

— Оппа, можно тебя на пару слов?

Они выходят на лестничную площадку, не решаясь спускаться на улицу. Там слишком холодно.