— Тэхён, тебе же тридцать лет. Красный, серьёзно?

— Привет, оппа! Мы тебя ждали, — с улыбкой говорит Дженни, заходя в прихожую с лопаткой в руке и стаканом сока наперевес. На её щеке липкое пятнышко от какого-то соуса.

— Когда я просил сбегать в торговый центр Тэхёну за одеждой, я имел в виду не совсем это, — ещё не отойдя от шока, произносит Чонгук, обводя взглядом свои владения.

— Мы решили, что в этом году будем праздновать зимние праздники у тебя. Рождество и Новый Год. Два Новых Года, — сообщает сестрёнка, вызывая волну негодования и раздражения у старшего. То есть они решили всё это без него?

— «Вы» — это кто?

— Мы с мамой позвонили Мённе и спросили, где они хотят отпраздновать Новый Год. Я предложила у тебя, так как твой дом давно не видел гостей и хорошего настроения. Порой мне кажется, что даже у твоей квартиры глубокая депрессия. В общем, мы решили украсить всё к праздникам, потому что сам ты ничего делать не будешь… Извини, что не предупредила, — она гладит его по голове, а у Гука начинает нервно дёргаться глаз. Такого отношения наплевательского к себе он не будет терпеть. Было бы сейчас чуточку потеплее, он бы действительно развернулся и пошёл, куда глаза глядят, но приходится раздеться и удалиться в спальню, закрыть дверь на щеколду, чтоб никто не вломился к нему с очередной тупой идеей.

Тэхён виновато следит взглядом за удаляющимся владельцем квартиры. Его гложет чувство, что он не должен был соглашаться на эту авантюру и что всё действительно нужно было обговорить с младшим. Неправильно это — жить в чужой квартире на чужой шее и устраивать подобный цирк. Но Дженни, заметившая перепады в настроении красноволосого, так явно не считает.

— Не переживай по этому поводу, оппа давно привык к тому, что в его квартире без его ведома могут устроить вечеринку. Он побушует несколько часов и успокоится, поверь мне, я с ним всю жизнь жила бок о бок, — Дженни улыбается самой нежной улыбкой на свете, лохматит его волосы и вдруг хмыкает. — Знаешь… Ты ведь старше меня почти на десять лет. Я должна называть тебя аджосси?

— О Боже, нет конечно! Какой из меня аджосси… — охает Тэхён, округляя и без того большие глаза. Такое заявление его заметно встряхивает.

— Вот, другое дело. Выше нос и собирайте ёлку, пока Хван-и не сгрыз гирлянду, — девушка отчаливает обратно к плите, где готовится обед. Джухён ищет в коробках самые красивые украшения, Хосок уже усаживается за барную стойку, чтобы выпить чего-нибудь ещё до приёма пищи — ну так, для разогрева. Тэхён перебирается на пол и собирает ёлку. Этому он научился ещё очень давно, он любит с отцом собирать части искусственных новогодних елей, поэтому это не занимает много времени. Устанавливает нижнюю часть, закрепляет среднюю и вставляет в трубку самую верхнюю и самую лёгкую. К сожалению, дерево чуть заваливается набок, и парень не может понять, почему. Отходит в сторону и упирается руками в трость, рассматривая своё незамысловатое творение.

— Что? — Хосок, открыв крышку и получив подзатыльник от девушки, подходит к парню и рассматривает результат его стараний. — Вполне сносно, но мне кажется, что она не ровно стоит.

— Да? Надо же, я и не заметил, — Тэхён щёлкает языком и дует губы. Хосок улавливает в ответе тонкие нотки сарказма и подходит к дереву, поднимая его за основание и переставляя на паркет, подальше от ковра, и внезапно ёлка становится прямо. Твёрдая поверхность необходима для того, чтобы всё выглядело ровно.

— Во, другое дело! Итак, кто будет наряжать?

— Я хочу! — девочка, подняв целую коробку, спешит украшать искусственное деревце. Хосок присаживается рядом с ней и объясняет, как нужно расставлять игрушки, чтобы всё выглядело гармонично и красиво. Тэхён же присоединяется к приготовлению еды.

— Что ты готовишь? — он косится на сковородку, в которой жарятся лук, брокколи, перец и спаржа.

— Стейк с овощами, — девушка помешивает овощи на плите, чтобы они не сжарились слишком сильно. — Хочешь помочь? — парень согласно кивает и ждёт первого приказа, а младшая Чон пока в очередной раз перемешает всё и вывалиет уже готовые овощи в посуду. — Открой стейки и выложи их на сковороду.

Тэхён следует инструкции: разрывает упаковку, достаёт один кусок говядины и крайне осторожно укладывает его на жарку. Масло противно шипит и, как назло, стреляет ему в руку, от чего парень подскакивает и отходит от плиты на добрые пять метров. Дженни смеётся, и парень, зацепившись взглядом за эту улыбку, вздрагивает. Его сердце трепетно стучит в груди, ему становится так тепло, губы сами растягиваются в милой широкой улыбке, глаза счастливо сверкают.

— Будешь дальше жарить или отдохнёшь? Как твои ноги? — спрашивает она, давно заметив, что держится он уже гораздо лучше. Она уже успевает убедиться в том, что Тэхён — сильный мальчик, и такая мелочь, как научиться ходить, не должна сломать его. И она оказывается права.

— Нормально, ещё стою. Хочу попробовать приготовить хотя бы один стейк сам. Если испорчу — заберу его себе, — улыбается он, и Дженни активно кивает, двигаясь в сторону и освобождая место у плиты. Тэхён не думал, что после выписки из больницы он сможет жить счастливо без родителей, без квартиры, с тростью в руках. Всё ему казалось бесконечной тьмой, словно Сеул — первый круг ада, и ему придётся спускаться ниже и ниже. Но нет. Благодаря семье Чон (и Ким, естественно), которая вытаскивает его из затруднительного положения и становится ему друзьями, теперь он не чувствует себя одиноким. Так хорошо он не чувствовал себя даже тогда, в две тысячи десятом году, когда был простым школьником. Всё это счастье от мелочей ощущается не так остро и не так необходимо. Сейчас всё по-другому.

Чонгук спускается через полчаса и хмуро оглядывает гостиную. Ёлка уже сияет всеми цветами радуги, обед почти готов, и вообще вся обстановка сильно напоминает счастливый выходной самой обычной семьи. Но они не обычная семья. Проигнорировав весёлый возглас своей младшей сестры, парень обувается, надевает пальто и выходит из квартиры, чтобы побыть наедине с собой хотя бы на улице. Тэхён снова тоскливо смотрит на закрывшуюся дверь, и Дженни снова хлопает его по плечу и ободряюще улыбается.

— Всё будет хорошо, — шепчет она, и Тэхён, смотря в её тёмные глаза, хочет ей верить.

◎ ◍ ◎

Через открытые окна на кухне пробивается яркий дневной свет, женщина сидит за обеденным столом и переписывает что-то из телефона в блокнот, внимательно читая объявления. На плите кипит чайник, дорогой итальянский кофе терпеливо ожидает в красивой ребристой чашке с миниатюрными красными цветами. Входная дверь открывается, тихо закрывается, и на пороге кухни неожиданно появляется никто иной, как Чон Чонгук. Его мать мягко улыбается и откладывает ручку на стол.

— Доброе утро, мам, — говорит он с усмешкой.

— Уже начало четвёртого. И не лги матери, ты истощён, никакое для тебя оно не доброе. Если я повезу тебя в больницу, то испорчу себе весь день, — говорит она, качая головой.

— Не нужно обо мне волноваться, — с улыбкой говорит он, присаживаясь рядом с мамой. Он рассматривает блокнот перед ней, лежащий рядом телефон, второй мобильник в её руке и ещё какой-то справочник, лежащий чуть в стороне. Он складывает руки в замок, чтобы тремор не так сильно бросался в глаза. — Чем ты тут занимаешься?

— У меня встреча по благотворительным делам, я решила, что… возможно, ты прав, — улыбается женщина, а Гук давится воздухом и шепчет что-то вроде: «быть не может». — Мне не стоило так скрывать пожертвования, деньги моей семьи сотворили много добра в прошлом. Я позвонила в несколько некоммерческих фондов, которым могут помочь мои…

— Деньги, — заканчивает за неё Гук. Соын приятно улыбается, радуясь тому, что сын понимает её.

— Именно, — соглашается она. Парень пытается контролировать свои руки, но они продолжают интенсивно дрожать, а от внутренней запоздалой бури у него внезапно на глаза наворачиваются слёзы. Женщина сдвигает брови к переносице и касается влажной руки сына. — Поговори со мной.