Чонгук кивает и отдаёт телефон.

— Могу я увидеть её? Завтра приеду в морг, — младший скрещивает руки на груди. Чимин с улыбкой кивает и пишет кому-то небольшое сообщение.

— Я оповестила сестёр, чтобы её не трогали ещё некоторое время. Родственники хотят похоронить девочку, чтобы она больше не видела этот ужасный мир, — блондинка убирает волосы за ухо и, пряча сожаление в глазах, опускает взгляд на пол. Чонгук приобнимает её в качестве поддержки и ободряюще улыбается.

— Мы найдём преступника и он ответит за содеянное по заслугам.

Чимин вздыхает и всё-таки кивает. Ему удаётся вселить в неё надежду на то, что маньяк будет пойман и брошен за решётку тюрьмы.

— Нам нужно навестить их. Я знаю, где Тигры обычно обитают, — говорит криминалист, и первый ответ каждого — молчание. Переваривают появившуюся информацию или думают, хорошая ли это идея — неизвестно.

— Мне вот интересно, откуда у тебя такие знакомства? — Хосок, презрительно сощурив глаза, стукает дном пивной банки по столу. Чонгук раздражённо стискивает зубы и бросает на бульдога быстрый злой взгляд. Теперь каждая неуместная выходка мужчины заставляет его испытывать гнев.

— Мне тоже интересно, что ты забыл между ног моей сестры, но я об этом не спрашиваю.

Хосок срывается с места, замахивается для удара, но рык Намджуна заставляет его резко сбавить обороты. Напряжение вырастает, атмосфера накаляется, и Тэхён, потерев виски, встаёт со скрипучего дивана.

— Я согласен с Чонгуком. Предлагаю съездить и провести мирные переговоры.

— Я думаю, что это их рук дело, — Джису встревает в разговор, смочив горло соджу со льдом. — Они толкают дурь, промышляют оружием, пропагандируют насилие — чем не описание убийцы? К тому же такая очевидная улика чуть ли не под трупом.

Чонгук обводит взглядом всех, прочитывая по лицам эмоции. Тэхён, кажется, полностью с ней солидарен, а вот Намджун не спешит с выводами. Всё кажется подозрительно лёгким. Не покидает ощущение того, что всё это подстраивают, чтобы скинуть вину на тёмную сторону Кореи и упечь кого-то из них за решётку. Младший встречается взглядом с лидером и видит в нём схожие мысли.

— Значит, едем, — Намджун откидывает на диван тетрадь и хрустит пальцами.

Гук прокручивает в пальцах железный значок и бросает его во внутренний карман зелёной ветровки.

Шевроле подкатывает к дверям мрачного бара с одним круглосуточно горящим фонарём возле выгоревшей вывески «Chiken’s Dinner». У входа никого нет, ни единой души, но из сомнительного заведения слышатся грубые голоса и джаз. Здание размером с двухэтажный жилой дом, и что-то им подсказывает, что людей внутри невпроворот. Переглянувшись, они двигаются к парадным дверям чёрного цвета, Чонгук толкает их, возглавляя крестовый поход. Полумрак, красные огни тут и там, бильярдный стол, а ещё слишком огромное количество мужчин на один квадратный метр. Многие сидят, кто-то ходит с выпивкой, большая часть окружает игральный стол. Игроки с энтузиазмом натирают кии мелом.

Сомун входят без приглашения, и к ним тут же выдвигается один из Тигров, вытирая липкую от пота шею полотенцем. Чёрная повязка на лбу не даёт волосам спадать на глаза, именной жилет открывает вид на сильные руки, которые могут, кажется, камень перетереть в труху. Множество татуировок, но самая главная — разъярённый тигр под шеей, он есть у всех присутствующих. Чонгук осматривается. Среди громил есть и девушки, по внешнему виду особо не отличающиеся: побитые жизнью, с угрожающим взглядом, в таких же кожаных куртках.

— Что понадобилось, Чон Чонгук?

— Не груби, Зико. Мне нужно встретиться с Каем, — обернувшись, Гук убеждается, что вся его команда не смеет трогать остальных и не провоцирует Тигров на первый шаг. Потому что Хосок вполне способен, а Тэхён порой бывает слишком вспыльчив.

— Босс сейчас занят, — мужчина, именованный Зико, толкает язык за щёку и щурит свои и без того вытянутые глаза. Он отходит обратно к бильярдному столу, наводя порядок в шарах. — Проваливайте, здесь вам делать нечего.

— Нам нужен Ким Кай. Не уйду, пока не поговорю с ним. Понимаете, дело государственной важности, мы не можем пустить всё на самотёк, — Гук улыбается.

— Ты, кажется, не понял, — из тени выходит мужчина повыше, с выбеленными волосами и со сверкающим складным ножом в руке. Он ему как игрушка, чтоб размять пальцы, но сейчас очень кстати. На вороте кожанки вышито «Чанёль». Пока Чонгук тактично молчит, смотря в глаза выступившему Тигру, наравне с младшим становится Джису.

— Нет, милый, здесь не понял ты. Если мы не поговорим с вожаком вашей блохастой стаи, то у вас будут крупные проблемы с законом, — Ким улыбается так приторно-сладко в противовес своим словам, что Чанёль, кажется, не выдерживает. С натянутыми нервами он подходит вплотную к сомуновской выскочке, приложив острый металл к горлу.

— Отбой, Чан, это уже слишком. Не переступай черту, — кидает Зико из толпы. Никто не подходит оттянуть этого головореза подальше от стычки, все лишь наблюдают заинтересованно. Все хотят знать, что же будет дальше, чем закончится визит сторожевых псов в болото Южной Кореи. Однако спустя минуту безбожного молчания встаёт какая-то незнакомая им девушка, отложив стакан со спиртным на стеклянный столик. Откровенный наряд с почти полностью открытым верхом и чёрными латексными брюками явно соответствует посту эскортницы.

— Мальчики, не кажется, что вы пасть разинули на нашей территории? Здесь ваше мнение не учитывается, — подведённые красным глаза с особым интересом обводят контуры мужских фигур. На её вороте написано «Хёна».

— Что здесь происходит? — раздаётся недовольный голос со стороны лестницы. На втором этаже, держа в руках банку с пивом, появляется Чонин. По его свирепому взгляду можно смело предположить, что являются они не в подходящее время.

— Кай, у нас есть к тебе дело, — Чонгук, слегка толкнув Чанёля плечом, выходит вперёд. Мужчина пренебрежительно окидывает его взглядом с ног до головы.

— Ещё чего. Здесь больше нет места твоей паршивой семейке, Чонгук. Ни тебе, ни твоей поганой сестре здесь не рады. Обрадую, даже наоборот, вас хотят заколоть, и только божья милость поможет вам остаться в живых.

По залу проходится неопределённый шёпот, слышатся смешки с разных сторон. Чанёль победно улыбается, снова встречаясь взглядом с Джису. А вот у Чонгука совсем иные планы, менять которые он не собирается. Даже если придётся пойти по головам.

— Знакомо? — Чонгук вытаскивает из кармана вещицу. В свете красных лучей она словно бы вспыхивает, и тигр уже не в цветах, а в огне. Что-то в лице Кая переменяется, оно вытягивается и становится более серьёзным, сухим.

— Проходите.

В кабинете с прокуренным воздухом едва хватает света. На стене висит флаг с изображением тигра, внизу подпись гласит «Не тревожь спящего хищника». Повсюду пустые банки и бутылки из-под алкоголя, разбросанный мусор, скомканные бумаги; нельзя сказать, что здесь периодически убирают. Чонин упирается бедром в свой рабочий стол и потирает шею влажной ладонью, смотрит как-то несобранно, расфокусированно. Пьян.

— Кай, — так как остальные сейчас переваривают обстановку и свыкаются с отвратительным запахом перегара, младший берёт ситуацию в свои руки. Он заранее знает, как будет выглядеть обитель главного тигрёнка. — Кому это может принадлежать?

Чонин берёт из рук Чонгука брошь, обводит большим пальцем изображение хищника и молчит. Может, думает, кто это, а может, думает, стоит ли выдавать своего человека. Скорее всего, второе.

— Да кому угодно, — Кай поднимает свирепый взгляд на парня, словно его уличают в каком-то преступлении. Чонгук понимает, что ему информацию просто так не дадут. — К тому же я не стукач.

— Я знаю, — Гук убирает руки на бока, отбрасывая края ветровки назад. — Чего ты хочешь? Мести? Денег? Ещё один участок?

Чонин пронзает взглядом младшего снова, впивается, сверлит в нём дыры. Чонгук видит в них ненависть и жгучую обиду, вероятно, за предательство сестры, за её измену. И, будь у Кая чуть меньше совести, он бы не оставил её в этой жизни. И одной смертью бы это не обошлось. Чонин смотрит через плечо, куда-то за спину, и его выражение лица на секунду меняется. Словно бы он видит что-то, чего не должен.