— Я же говорил. Ни. За. Что, — Чон ударяет кулаком по столу, но не так сильно, чтобы остальные посетители бара услышали. Тэхён смотрит на реакцию младшего, упивается его раздражением и натягивает привычную ухмылку на лицо.

— Я согласен.

— Отлично. Добро пожаловать в Сомун.

Чонгук какое-то время шокировано молчит, перекидываясь через стол взглядами-молниями со своим бывшим соперником. Просто восхитительно! Младший встаёт из-за стола и уходит, не попрощавшись ни с кем. Ему нужно всё обдумать самому, чтобы никто не стоял над душой и не мешал. Он решает поехать домой, завалиться на кровать вместе с Хваном и поразмышлять обо всём: дальнейшей работе, команде, личной жизни, семье. Однако едва юноша успевает дойти до автобусной остановки, он слышит торопливые шаги. На его плечо падает широкая ладонь.

— Ты куда?

Чонгук оборачивается, убирает с лица длинные пряди, заводя их за уши. Тэхён дышит тяжело, видимо, действительно бежал за ним, и этот факт вводит в ступор. Зачем? Лишний раз из себя вывести?

— Домой. А тебе советую не прилипать ко мне, как банный лист.

— Если я так тебе противен, то ты можешь уйти. Из Сомун.

Такой наглости Чон не ожидает. Юноша скидывает с себя чужую руку, ударяя по запястью. Зло берёт над ним контроль, кулаки чешутся, но он пока держит лицо, пускай на скулах играют желваки. Тэхён смотрит из-под чёлки хищным зверем, хочет довести до белого каления, так, чтобы Чонгук взревел от ярости. Не одному ему суждено провести следующие дни в пытках.

— Не нарывайся.

Подъезжает автобус с мигающим номером «17». Чонгук запрыгивает в него, чувствуя, как сверлит взглядом его спину Тэхён. Судя по всему, встретиться им было предназначено судьбой, но Чонгук считает иначе: он сделает всё, чтобы Тэхён принял самостоятельное решение уйти. Исчезнуть из его жизни, как самый страшный кошмар.

◎ ◍ ◎

Вскрик. На спине появляется новая красная полоса, дополняющая свежую решётку. Металлический вкус боли во рту. Руки предательски дрожат, опираясь на холодный пол, на который падает капля за каплей холодный пот. От боли в ушах гудит, все звуки слышны как из-под воды. Грубая подошва раздирает свежие раны, заставляя кровь стекать по покрасневшей коже, пачкать дорогой ковёр.

— Я предупреждал, Тэхён-и.

— Хённим… Сокджин-хённим… — скулит он, кусая губы до открытых рваных ран, по подбородку стекает тонкая бордовая струйка. Солёные слёзы щипят, попадая на разодранные участки кожи на руках, шее.

Его толкают в бок, Тэхён обессиленно падает на изуродованную спину, вскрикивая от новой порции судорожной боли. Она проходит от кончиков пальцев до пят, заставляет трястись, как в агонии, пока душа не выйдет наружу. В полутьме он едва различает силуэт своего босса, в руках которого жёсткая резиновая плеть, которая полосует его полностью, собирает новый рисунок боли на теле.

— Присоединился к Сомун. Как это смешно! — рычит он, убирая волосы назад и садясь на корточки около еле дышащего слуги. Проводит по пухлым истерзанным губам плетью, измазанной в крови, оставляет мокрый след на лице. — Ты просто жалкий щенок. Не можешь отплатить своему хозяину за всё, что он тебе сделал? Тупой, мерзкий мусор…

Грубая ладонь дёргает его за подбородок, шея противно хрустит, защемляется нерв, от чего парень болезненно стонет. Он норовит потерять сознание, но мощная пощёчина приводит его в чувства. Ким кашляет, надувает кровяной шар, который лопается и пачкает лицо и чужую ладонь.

— Ты отвратителен. И твоя сестрёнка тоже, — Сокджин вынимает из внутреннего кармана новую фотографию, на которой его сестра совсем одна в какой-то тусклой комнате, в которую едва проникает солнечный свет. Очень похоже на подвал, заваленный хламом. Джухён спит, обнимая свою любимую игрушку, но Тэхён понимает, что уснуть её заставили силой. Слёзы текут сами, он судорожно тянется рукой за снимком, но Сокджин швыряет его на свой стол. — Знаешь… Если хочешь, чтобы она была жива… — босс смотрит в чужие глаза, в которых открытое отчаяние и безысходность. Он не хочет терять ещё и сестру, она единственная, кто у него есть. Больше никого. Совсем.

— Я сделаю всё, что угодно, — уверяет Тэхён, захлёбываясь в слюне, смешанной с кровью.

— Убери Чонгука. Он… мешает. И, если понадобится, убери и остальных, — уклончиво отвечает босс, скидывая с потного лба слипшиеся пряди. Тэхён слабо кивает, оставшись совсем без сил, и Джин встаёт, поправляя свой дорогой костюм, наступая на пятна на ковре, которые сочатся бордовой жижей. — Уведите его.

Двое громил заходят в кабинет и, несмотря на состояние слуги, волочат его за собой, как ненужную вещь. Впрочем, они не сильно отличаются друг от друга: у Тэхёна нет прав, нет жизни, нет места в этом мире. Его оставляют у главного входа прямо на мраморных ступенях, которые он успевает запачкать в крови. Во дворе особняка никого нет, глушь, никто не услышит его вой и рыдания. Они подхватываются ветром и уносятся далеко, куда-то за горизонт, где никто никогда не услышит.

В квартире горит свет, по телевизору идут какие-то мультфильмы, на полу валяются карандаши с листками. Телефон, что разрывался от звонков, уже прекращает работать из-за низкой зарядки. Тэхён, держась за стены, заходит в квартиру, слыша, как позади открывается соседняя дверь. Ким слышит через звон в ушах только ругань про «вернувшегося наркомана», после чего быстро запирает дверь на несколько замков и скатывается вниз, на пол, скребя короткими ногтями по поверхности двери. Ноги гудят так, словно он проходит сотню километров без перерыва, хотя на деле всего лишь поднимается на лифте.

— Джухён… Моя Джухён… — слезы сами скатываются по щекам, обжигая не затянувшиеся раны. Он едва встаёт, держась за стены, обходит квартиру, но нигде не находит свою девочку, свою маленькую малышку. Только яркие рисунки на бумаге остаются после неё в этом доме. Ким падает на пол и берёт в дрожащие руки девичий складной телефон, чтобы посмотреть список звонков, но на экране появляется лишь изображение пустой батареи. — Джухён… Что же ты наделала…

Он падает на пол всей своей тушей, сжимая мобильник до боли в ладонях, стискивает зубы, чтобы не заорать в голос. Внутренняя боль сейчас гораздо сильнее всех тех гематом, что располагаются на его теле. От напряжения засохшие раны разрываются, и кровь льёт из них, снова пачкая одежду и паркет.

◎ ◍ ◎

Кажется, что дверной звонок скоро будет вдавлен в стену — с таким напором неизвестный решает наведаться в гости. Чонгук, быстро вылетев из душа и набросив на бёдра одно только полотенце, идёт к двери, надеясь, что это не Ким Тэхён. С этим человеком можно стать конченным параноиком. Криминалист смотрит в глазок и видит лицо, которое не хочет видеть ещё сильнее. Тяжёлый вздох — Гук открывает дверь и впускает в дом. Точнее, мужчина сам проходит, грубо шагая внутрь гостиной, даже не удосужившись снять грузную обувь с ног. Хоть без грязи, и на том спасибо.

— Чонин, что ты…

— Для тебя я Ким Кай, — мужчина оборачивается, перетягивая бинты на ладонях. На спине его косухи выведен рисунок чёрного тигра с красными глазами и клыками.

— И что же глава «Красных Тигров» забыл здесь? — равнодушно спрашивает хозяин дома. — Это не проходной двор, это частная собственность, на которую ты зашёл без разрешения. По статье…

— Мне похуй, знаешь, Чонгук. Дженни не отвечает на звонки, и я приехал сюда, потому что дома её нет. Усёк? — Кай осматривается, но понимает, что и тут нет его любимой. Чон видит, как всё его нутро напрягается от одной мысли, что она могла пропасть.

— Не выражайся. Она раньше так делала? — юноша ловит недоуменный взгляд. — Не отвечала на звонки.

— Нет. Я не раздуваю из мухи слона, иначе нога моя в эту халупу не ступила.

— Эй! Следи за словами, — Чонгук закрывает глаза, выравнивает дыхание и набирает номер сестры. Ещё раз. Ещё. И ещё. Гудки каждый раз прерываются и ответа нет. — Странно. Судя по всему, телефон у неё работает. Может, отключила звук? Или потеряла. С такой работой всякое может быть.