Друг отозвался быстро. Клятвам его, конечно, большой веры нет, но отвечал вроде твердо. Что не дурак и никому не трепался.

А вот Боря стал вспоминать: сам-то не удержался, малолетней сестренке рассказал. Про ключи, о том, что теперь доступ в квартиру противного соседа имеется. О планах встречать там новое тысячелетие не говорил – но хвастался, что «собирается зажечь». Эх, зря. Лийка ведь девчонка совсем. Могла кому угодно проболтаться.

Но не мстить же ребенку. Сам дурак – не мог язык за зубами держать.

Борька до последнего надеялся: ему дадут условно. Но украденная сумма потянула на особо крупный размер, характеристику школа дала плохую, заступиться за парня оказалось некому, и ему влепили по максимуму – три года в детской воспитательной колонии. Про отравленный коньяк на столе суд даже слушать не захотел – счел информацией, не относящейся к делу.

За день до этапа его вызвал следователь. Попросил держаться, не терять себя. И наконец поведал, откуда стало известно о краже. Выехали в тот день опера по анонимному звонку. О только что состоявшемся преступлении сообщал мужчина. Взрослый. Из телефона-автомата на улице. Он уверял, что видел, как Борис Буянов с каким-то парнем вскрывает дверь в чужую квартиру.

«Вероятно, этот тип тебя прекрасно знал».

Лия дрожащим голосом пробормотала:

– Не может быть.

А Борька ласково улыбнулся:

– Это ведь ты меня сдал… дорогой папочка?

Федор Олегович молчал. Играл желваками.

Сын продолжал напирать:

– Ты меня терпеть не мог. И знал, что мы враждуем с соседом. И ключи от его квартиры я особо не прятал. И как мы с другом договаривались встретиться, тоже мог слышать. Давай. Скажи уж честно, перед лицом вечности: как все было?

Отец не отвечал. А Лия выкрикнула:

– Боря, я вспомнила! Про тот день, тридцать первое декабря. После того, как ты ушел, папа мусор ходил выбрасывать, в бак на улице! А я за ним в окно наблюдала! И удивилась, что после помойки он отправился не домой, а зачем-то со двора, в сторону магазина. Там телефон-автомат как раз стоял!

– Будь последовательным, батя, – жестко улыбнулся Борис. – У тебя осознанная гражданская позиция. Неприятие воровства. Так озвучь ее. Не стесняйся.

– Гаденыш, – выплюнул Федор Олегович.

И наконец поднялся на ноги. С вызовом взглянул в лицо своему оппоненту.

– Будем считать, что это «да». Отец-иуда. Спасибо за три прекрасных года в колонии под Вилюйском.

– Папа, – голос Лии дрожал, – но Боря ведь твой сын. Родной. Как ты мог?

– Да просто плевать ему на всех, кроме себя, – горько сказал Борей. – Ты на собственную жизнь посмотри. Девочка. Беззащитная. За власть с ним не боролась, против порядков его не бунтовала. Но и тебя вышвырнул в интернат.

– Ну и черт с ним! – выкрикнула Лия. – Как он с нами, так и мы с ним. Жили без него – и дальше будем жить. Пусть пока молится на свой водопад. А дряхлым станет – в дом престарелых сдадим.

– Нет, сестричка, – усмехнулся Борис. – Я свою предъяву еще не закончил. Шоу начинается только. Перейдем к опросу свидетелей.

Вдруг обернулся к сестре, сказал официальным тоном:

– Лия, пожалуйста, расскажи. Что ты запомнила про день, когда мама умерла?

Девушка побледнела:

– Зачем про это?

– Я тебе объясню. Чуть позже. Пожалуйста. Вспомни все. Поминутно.

– Борис. Давай прекратим это шоу, – потребовал Федор Олегович.

– Нет уж. Я его много лет готовил. Так что давай, Лия. Говори.

И она послушно начала:

– С утра ходила в банк, просила очередной кредит. Ей отказали. А после обеда она принарядилась, подкрасилась. Мне сказала, что идет на собеседование, хочет устроиться на работу. Куда, с кем – не объяснила, да я и не спрашивала. Я ее ждала, до позднего вечера. Но вместо мамы пришли милиционеры. Дальше ничего не помню. Пришла в себя уже в больнице.

– А ты, папуля? Что-нибудь можешь нам про тот день поведать?

– Я виноват, – буркнул Федор Олегович. – Я не должен был уезжать в деревню. Не должен был оставлять ее одну.

– Ох, что я слышу! В кои-то веки ты признал, что виноват! Но скажи: куда мама на самом деле ходила в тот день? Какое такое у нее было собеседование? И с кем? Как она в шесть вечера оказалась одна на Хорошевском мосту? А главное: почему прыгнула вниз?

– В смысле… прыгнула? – прошептала Лия.

Отец тоже взорвался:

– Что ты несешь! Это несчастный случай! Мама стояла у перил, у нее закружилась голова. Она упала.

– Мне и милиционеры так сказали, – прошептала Лия, – что мама просто смотрела на воду и не удержала равновесие…

– Ты была когда-нибудь на этом мосту?

– Н-нет.

– Там высокие перила – ей по грудь. Даже выше. Если закружится голова – можно облокотиться на них. Упереться. С какой стати ей было падать?

– Она могла перегнуться через них. Смотрела на воду, пыталась успокоиться, – прошептала Лия. – И не удержалась.

– Сама хоть понимаешь, что это ерунда?

Обернулся к отцу:

– А ты, папа, что скажешь?

Федор Олегович сказал мрачно:

– Я много лет думал об этом. И пришел к выводу: она действительно могла со всем покончить. Кто знал, что она настолько на грани…

– Ты всерьез считаешь, что мама могла сдаться? Предать свою дочь, оставить меня в тюрьме? – спросил Борис. – Она никогда бы не бросила нас. В отличие от тебя.

– Я тоже не могу поверить, что это самоубийство, – прошептала Лия. – Пусть лучше будет несчастный случай.

– Но есть еще один вариант. Третий, – вкрадчиво сказал Борей.

Борис окончательно завязал с криминалом в две тысячи девятом.

Без профессии и без денег выживать оказалось тяжко. Но куда сложнее, когда в жизни никаких ориентиров и маяков.

Идти за поддержкой к младшей сестре, когда нищ и гол, не позволяла гордость. А больше никого близких у него не осталось.

Съездил к маме на кладбище. Принес охапку любимых ее белых тюльпанов – назло отцу, который дарил по три жалких цветочка раз в год.

Пока крутило его, вертело по криминальной колее, официальная версия – несчастный случай – Бориса устраивала.

Но сейчас задумался.

Съездил на Хорошевский мост. Постоял у перил, посмотрел на неприятно-серую, никогда не замерзающую Москву-реку.

Упасть отсюда непросто – перила высокие.

А что мама могла по доброй воле прыгнуть – никак поверить не мог.

Но как спустя столько лет выяснять правду?

Однако обратил внимание: метрах в двухстах – жилой дом. По виду не новый. Маловероятно, конечно, что найдутся свидетели несчастного случая, произошедшего девять лет назад, но заняться ему, с тех пор как бросил наркотики, все равно нечем. Поэтому решил попробовать.

Раздобывать фальшивое удостоверение или придумывать легенду не стал. Купил пол-литру, закусь, стаканчики пластиковые – и отправился во двор. Местные алкаши охотно приняли в компанию собутыльника. Борей терпеливо выслушал неизбежное про политику и переустройство мира. А потом стал расспрашивать: у кого окна на мост?

– Зачем тебе?

– Да хрущобу мою расселяют, предлагают жилье с видом на дорогу. Хочу понять: не шумно?

Среди выпивох нашлось сразу двое владельцев видовых квартир. Оба заверили: если окно стеклопакет и закрыто, то нормально. Даже интересно. Один (сопляк) начал хвастаться, что однажды крутую аварию заснял, в ютьюб выложил. А пожилой дядька Семеныч заговорщицки поведал:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.