Сейчас я поведаю вам свою историю. Всё началось с девушки с розовыми волосами. Нет, её волосы были каштановыми. Но она очень любила вплетать в них розы. Это выглядело мило, и я сразу это приметил. Она была молода, не очень красива, но её пухлые щёки очень контрастировали с её взрослым телом. Да, я, возможно, влюбился в неё. Я хорошо ухаживал, дарил ей цветы и давал деньги просто так на её нужды. Я был не один, и это меня раздражало. Вокруг неё увивалась толпа таких же ухажёров, но никого она никогда не выделяла, и это удручало всех одновременно.

Однажды я, не в силах терпеть других в её окружении, попросил её сделать наконец выбор. Она воспротивилась, начала увиливать и говорить, что любит всех и боится обидеть каждого. Это меня взбесило. Я положил руку на её нежную розовую щёку и сжал. Она показала мне своё недовольство, и тогда на меня что-то нашло. Я взял её за шею и опустил на кровать (да, тогда мы сидели на кровати в гостинице, так как в свою квартиру она никого не пускала, по крайней мере, я так думал), после чего слегка её придушил. Она обмякла на секунду, но тут же принялась брыкаться. Я жёстко её изнасиловал. Она начала рыдать и говорить, что всё расскажет своей любимой матушке, а то хуже – любовникам, и они сделают со мной то же, что я с ней. В тот момент я уже не любил её. Она стала мне противна. Я сжал её шею двумя руками. Когда она перестала дёргаться и дышать, я убрал руки, положил её тело в ванну, помыл её и ушёл. Я тщательно убрался, но на всякий случай включил кран в ванной комнате, чтобы устроить потоп. Так и случилось, и никто позже не смог меня опознать, но я всё же решил переехать в другой город.

Так началась моя история.

***

Стоял июль 1972 года. Мы сидели на лавочке на Брудершафтштрассе. Помню, что мне было жарко, но не от солнца, а от моих желаний. Я поддерживал разговор, как мог. Я был красноречив, хоть и не особо старался. Мне показалось, что я ей понравился. Я пригласил её в кафе. Мы пили и общались до вечера. Она даже не заметила, как очутилась в моей квартире. Я избил её, но долго не решался насиловать, вспоминая её очаровательную улыбку. Но она своим нытьём так меня разозлила, что я вытащил шнурки из её потрёпанных кроссовок, обвязал их вокруг её шеи и завязал бантиком, после чего приказал ей лаять и лизать мне ноги. Это было забавно, особенно смотреть на то, как она старалась мне угодить. Она и вправду была молодец. Можно подумать, она занималась этим раньше. Но это мне надоело, и я приказал ей лечь на пол. Она послушалась. Я сжал ей грудь и потянул за неё вперёд, приказывая не вставать. Это ей явно не нравилось, но мне было плевать. Но гримасы на её лице меня рассмешили, и я в конце концов посмеялся, отпустил её грудь и влепил пощёчину.

Дальше я просто ходил из стороны в сторону, размышляя, отпустить её или нет. Сомнения одолевали меня. У неё были красивые тёмные волосы, кудрявые, короткие, пышные… Я всегда придавал большое значение причёске. Я даже захотел продолжить с ней отношения, но я знал, что она не согласиться. Однако я рискнул и предложил ей. Как и ожидалось, она отказала. Тогда я взял её за шнурки на её шее, развязал бантик и потянул сильнее за концы. Она уже умоляла о пощаде, была согласна на всё, но меня это уже не интересовало, ведь я понимал, что сейчас она согласится даже на то, чтобы быть моей рабыней до конца своих дней. Но ей оставались не дни и даже не часы, а минуты.

Ночью я отвёз её в другую часть страны и бросил в лесу. На сколько я знаю, её ещё не нашли.

Её звали Бергетта, но фамилии я не знал.

***

Осенью того же года я встретил новую подругу - Грету. Она гуляла по улице одна, и я непременно этим воспользовался. Завязался разговор – стандартно. Я пригласил её сразу к себе домой. Тогда я уже снимал другую квартиру в совсем другом районе. Она согласилась. Мы пили пиво. По ней было видно, что она в первый раз делает подобное. Но она не знала, куда ввязывается.

Я даже разоткровенничался. Стал рассказывать про свои фантазии, но они её не смутили, чему я удивился. Я спросил, хочет ли она попробовать, и она согласилась, хотя даже не знала моего имени. Она легла на кровать на спину, я закрыл ей рот тряпкой, чтобы издаваемые ею звуки были не громче стонов, и начал постепенно выдирать по одному чёрные густые волосы на её лобке и ниже. Я думал, что там они будут такими же светлыми, как на голове. Сначала ей было больно, как я думаю, но потом она привыкла (или притворилась?). Но я не думал, что мне это понравится, однако в конце концов я даже поцеловал её в облысевшее влагалище, но оно показалось столь вкусным, что я принялся кусать его. На моём лице была кровь, а на её –ужас. Когда я закончил, она была уже мертва.

***

В другой день в конце ноября девушка с рыжеватыми волосами. Не самый красивый оттенок, как будто краска отмылась. Да и выглядела она, как беспризорник. Наверное, она была рядом со своим жилищем, потому что поводок, который она крепко держала в руках, оканчивался на другом конце худой собакой с облезлой шерстью.

Она была настороженной, но спустя полчаса моих приставаний всё же смягчилась. Рассказала, что в городе пропадают девушки, а я и не знал. Мы зашли в тёмный переулок, а после вышли к окраине города (она жила совсем близко к его окончанию). Она не захотела идти дальше, и я показал ей своё дружелюбие, согласившись с ней. Я предложил ей пойти ко мне в гости, но она отказалась. Оказалось, что у неё никого нет дома. Я предложил ей продолжить общение у неё, и она была согласна на это, да и собака была рада. Наверное, думала, что кто-то вернётся быстро, но никто не пришёл.

В её квартире я закрыл ей рот и изнасиловал её анально, а после взял нож на кухне, когда ходил туда, чтобы выпить воды, и, пока она «приходила в себя» или ещё что, в общем, лежала на кровати, прижал обе её руки над её головой, положив свою руку ей на лицо, чтобы она не могла издать звук, и принялся медленно резать её живот от груди до лобка. Она была скучной, поэтому я не хотел долго проводить с ней время. Я разрезал её юное тело и скормил её собаке.

Собаку звали Макси, а имени девушки я не спросил.

***

Неожиданно началась дождливая зима. Я уже жил в другой стране, на юге. Здесь люди более раскрепощённые и более наивные (или я хотел так думать – не суть). Прогуливаясь однажды, спустя всего пять дней после переезда, я увидел блондинку, каких не так много бывает в сих краях. Не самая красивая, но и не уродливая. Волосы были длинными и прямыми. Было видно, что она не ухаживает за ними. Я подошёл к ней. Она была такой же живой и весёлой, как большинство людей здесь. Я предложил ей побыть вместе на природе, и она охотно согласилась, чему я был удивлён. Неужели я настолько неподражаем? Мы пошли к горам, поросшим кипарисом. Умиротворяющее зрелище. Так, болтая о всякой интересной ей ерунде, мы провели весь день, пока не стемнело, и она захотела домой. Но я был не согласен. Я взял её за руку, сказав, что мы пойдём в город, но повёл ей по другой тропинке, и мы ушли только дальше. Она это знала, но молчала, а когда заговорила, было уже поздно.

Мы совершенно пропали за тенью и листвой деревьев, да и никто даже не смотрел в нашу сторону. Я раздел её и сказал, чтобы она не кричала, потому что её всё равно не услышат, а так она может провести время необычно и интересно. Не думаю, что у неё в жизни было подобное. Я оторвал ветку кипариса и принялся проводить ей по её смуглому телу. Как же я не любил смуглых блондинок, но ей, кажется, это даже шло. Смотрелось неплохо, а с веткой кипариса так вообще шикарно. Я задумался об этом, пока гладил её веткой. Наверное, было неприятно. Но она смогла меня облапошить: забрала ветку и начала хлестать меня ею, после чего побежала, но споткнулась и упала на землю. Я склонился над ней. Её старания вызвали у меня только смех. Я вспомнил других девушек, которые были до неё. Я поднял ветку, пока она не успела встать и повалил её на землю. Она была очень резвой, отбивалась как могла. Сразу видно – темпераментная женщина. Но я утихомирил ей рассказом о своём несуществующем знакомстве с полицией, якобы мы каждый вечер пьём пиво в баре, хотя я даже не видел ни одного полицейского в этом городе. Но она мне поверила и стала смиренной. Я заверил её, что, если она будет молчать, уйдёт отсюда живой, а если будет сопротивляться, я закопаю её в землю, на которой она лежит. Она не знала, что у неё нет выбора, но всё же раньше времени приняла позу и вид трупа.