Я какое-то время неподвижно сидел в кресле. Было состояние странного отупения. Оно быстро прошло, я вылез в ночь. Опять ночь. Второй бой за сутки, и снова ночью. Это что, неведомые причуды Зоны?
В стороне речки догорали искорёженные и вмятые в толстый дёрн остатки американской техники. От леса тянуло слабым приторным запахом, тоже горелым. Осматриваясь без особых мыслей в голове, я стоял на башне. Не хватало одной противоракетной кассеты, вокруг было неровное пятно копоти и царапины от осколков. Олег и Славик с фонариками ходили среди груд горящего и дымящего металлолома, выискивая то ли живых, то ли трофеи. Лейла возилась в кузове своего БТРа, помогая кого-то вытаскивать. Я сказал об этом "экипажу" — Фрези, Гелахиру и заменившей сестру Эвис.
Возле "Ханомага" стояли Несса, Инвё, Мэри и тощий даже для стройных и тонкокостных эльфов Анер. Михалыч сумрачно матерился под нос, Света обрабатывала какой-то пахучей зеленоватой жидкостью небольшой ожог на левой руке Андрея. На брезенте у борта транспортёра лежал парень из ушастой породы, кажется, его звали Халрадир. Разряд оружия железноголовых попал ему прямо в грудь.
— Говорил я ему, не высовывайся… — Михалыч вздохнул.
Эльфы молча собрались и ушли в сторону от лагеря. Мы обследовали поле боя, чтобы выяснить, что, собственно, случилось. В совпадения я не верил, не могли амеры так нахально полезть на русские танки. Может, они как-то сговорились с железноголовыми? А те малость опоздали. Наши потери могли быть куда больше, если бы они явились вовремя, когда мы только ввязались в драку, и ударили в тыл. Загадки росли как китайский бамбук. Во первых, в Зоне определённо действуют силы не менее пяти стран, считая нас, кроме того, здесь столкнулись интересы разных рас. Значит ли это, что подобные "Пирамиде" фирмы были и в Штатах, или в Европе? Возможно. А возможно ли, что это случалось и раньше? Ведь Блэк нашёл "Ханомаги", а на складе форта было столько немецкой техники и снаряжения, что впору говорить о реализации Бьоркского Пакта. Кроме того, Блэк пару раз упоминал, что в своих походах они натыкались на заброшенные склады. Опять же, эти серебристые, торговцы и медики безо всякой морали… Они — кто? Бесстрастные наблюдатели, регистраторы, прилежно записывающие в свои журналы всё, что здесь происходит, или некая "n-ая сила", ждущая момента, чтобы вцепиться в последнего, ослабевшего и обескровленного участника схватки? Хотя и свой гешефт они тут имеют, немалый.
Среди разгромленной заморской техники мы разыскали более-менее уцелевшие тела в форме НАТО. У большинства были нашивки европейских стран. Как всегда, США умело загребали жар чужими руками. Никаких артефактов, никаких необычных предметов или оружия, стандартные винтовки М-4, "Браунинги" на турелях покорёженных Хаммеров. Нет никого в чине выше лейтенанта. Вернее, лейтенант был всего один, немец Хайнц Шварцкопф, то, что от него осталось, можно было сложить в пакет. К утру мы навели относительный порядок на приречном пологом склоне, если не считать того, что растаскивать железо не стали. Около леса остался стоять обтёсанный Михалычем крест, на котором тускло поблёскивала связка из двадцати восьми армейских жетонов. Из того, что осталось от железноголовых после огня тяжёлых пулемётов и двадцатимиллиметровок, хоронить было почти нечего…
г. Степногорск, резиденция Элен Уордер. Туман.
Посреди ночи я проснулась, как будто меня кто-то толкнул в бок. Я сползла с кровати, несколько секунд вообще ничего не соображая. Через меня проходил поток размытой информации, размазанной по множеству сознаний. Попытавшись привести свои и чужие мысли в порядок, я с удивлением обнаружила, что это коллективное сознание всего города!
За окнами зала, куда я вышла, прихватив по дороге яблоко из холодильника, стояла непроглядная тьма. Ночь словно черным саваном укрыла улицы. В редких окнах горел свет. Где-то за речкой молча мерцала полицейская мигалка. Город не спал, он только делал вид, что спит, словно непослушный ребенок с фонариком под одеялом. Напряжение чувствовалось даже в воздухе. Город нервничал. Эта масса многоэтажных домов, вереница асфальтированных дорог, железные каркасы рынков, сети проводов — всё было в напряжении…
На улицах появился туман и город вздрогнул. Этого он не ожидал. Никакие погодные условия не должны были сопутствовать сизым клубам тумана. Город понял, что чужак живет своей жизнью. Туман медленно обволакивал дома, стелился по дорогам, поглощал провода, вены современного города. Город не понимал, зачем приш ё л чужак, но догадывался, что явно с недобрыми намерениями. Пелена простиралась всё дальше. Город хотел закричать, но не мог — пришелец сдавил его бетонно-стеклопластиковое горло и продолжил свое дело. Тьма сгустилась. Она не могла помочь жертве, да и не хотела скорее всего, наоборот, только усугубляла происходящее своим присутствием. Игра затягивалась, но она закончится, и город понимал, что не в его пользу. Тогда он закричал голосами тысяч людей, смотревших в окна, вышедших на балкон, засидевшихся на скамейках. Крик прозвучал как сигнал к бою. Все замерло в мгновение и остановилось. Туман дрогнул и, съежившись, начал отступать. Его пары покидали улицы. Не прошло и минуты, как он исчез.
Испуганный город начал успокаиваться, но заснуть снова уже не мог. Туман просто проверял его нервы. Он сделал первую попытку, сделает и вторую, но уже не отступит так легко. А потом, когда узнает слабые места, нанесёт решающий удар. Городу ничего не оставалось, как связаться с братьями и попросить о помощи. Теперь он только ждал. Каждая минута казалась ему веком. Он думал о себе и о тех кто его создал. Он был детищем своих более крупных братьев, он был также творением сотен тысяч микроорганизмов, которые звали себя людьми. Они создали его из кусочков природы и творений химии. Они одушевили его и даже стали называться в его честь. Кто дал ему имя? Город помнил это и приходил в бешенство. Дикая ревность душила его. У него было великое имя! Позже его отобрали и отдали его брату, который занимал более лучшую позицию на местности. За это он не любил людей. Да он их никогда не любил. Раньше он умудрялся жить с природой в единении и был её детищем, но люди отобрали у него и это, заменив дерево на бетон, сплавы и химические соединения. Сначала он даже радовался этому, но потом, когда природа отвернулась от него полностью, он осознал свою никчемность. Жить в единении с природой — то, чего так хотели люди, о чем они так пламенно говорили, оказалось обычным обманом. И тогда город рассердился очень сильно и начал проседать. Он делал так и раньше, когда капризничал, но в это раз пустил реку, проходившую совсем рядом, на улицы.
Вода радостно затапливала дороги и дома. Город чувствовал себя очищенным от человеческой грязи. Он снова вернулся к природе, ведь река была её олицетворением, но люди не сдались. Они построили плотину и теперь управляли рекой. Проседай, не проседай, а второго такого удовольствия город уже не мог себе позволить. Разрушить плотину он боялся, потому что река накапливала на ней силы и запросто могла потом смыть вообще всё вместе с жителями. Так и пришлось успокоиться. Он смирился со своим существованием. Теперь же он был на стороне горожан, хоть и частично. Помогать не помогал, но и в их дела не лез. Просто болтал со своими братьями и был вроде как всем доволен. Серьезно задуматься ему и его друзьям пришлось когда на очередной "сеанс связи" не вышел маленький городок с глупым названием Орешково.
Городок был небольшой и слабый, но очень сильно хотел вырасти. Пусть не до размеров батюшки Питера, но хотя бы до красавицы Самары. Это желание всех забавляло. Поиздеваться над маленьким всегда приятно. А тут он словно исчез. День от него голоса нет, второй, третий. Наверное, что-то случилось, подумал город, скоро восстановят. Так часто бывало из-за технических неполадок или воровства кабелей. Однако через неделю раздался хриплый голос Питера и он сказал, что Орешково попал в засаду, туда высланы войска специального назначения и всем городам желательно бы предостеречься от подобного.
