В дороге нам с Антонио пришлось играть роль путешественников. Людей зажиточных и опасных, (каковыми мы на самом деле и являлись), сопровождавших двух молодых девиц. Девушки вели себя скромно. Видимо, осознание того, что они попадут во дворец, делало их кроткими и молчаливыми. Да и, честно говоря, вторую половину дня мы провели под проливным дождем, под которым особо не поговоришь.

Плотные плащи не спасали от непогоды. Мы все вымокли, как говорится, до нитки. Я переживал не за себя, а за девушек. Только простудиться им не хватало. Мы-то с Тони привыкшие и к дождю, и к холоду. Пронизывающему до костей ветру. А они – слабые женщины, не знающие походных лишений.

Как только начался дождь, мокрые девицы принялись чихать и громко стучать зубами. Погода нас совсем не радовала, и было нестерпимое желание поскорее оказаться возле очага. Желательно, чтобы и крыша над головой была.

Я мог обсушить и себя, и их, но магия вне поля боя была под строжайшим запретом. А окончить свою жизнь на плахе мне совершенно не хотелось. Поэтому пришлось засунуть своё желание куда подальше и ехать дальше в мокрой одежде. Братья ордена светлого Бога учат смирению и жизни без греховной магии. Слепая вера многим застлала глаза, но не мне.

С некоторых пор использование магии в личных целях стало вне закона. Но так было не всегда. Раньше магию использовали повсеместно. Теперь же магия служит лишь на благо королевской династии и не используется в быту. Для тех, кто ослушается, всегда найдется дерево и заговоренная против магии веревка. Поэтому предпочитал на людях не пользоваться сверхъестественными силами.

Все вздохнули с облегчением, когда увидели впереди свет красного фонаря. Рядом с дорогой стоял постоялый двор. Здесь путники могли остановиться, обсохнуть, поесть и снять комнату для отдыха. Но в такую погоду на постоялом дворе могло и не иметься свободных номеров. А нам необходимо согреться и как следует выспаться. Не хотелось ночевать на конюшне вместе с лошадьми. Завтра нас ожидал не менее трудный день, чем сегодня. Мне предстояло предстать перед грозными очами короля. Не слишком мы хорошо в прошлый раз с ним расстались. И он мне это ещё обязательно припомнит. Королю не отказывают, он такого не прощает…

Герман третий имел слабость. А слабости он искоренял на корню. В его саду не росли сорняки. Религия светлого Бога и слабость совершенно не сочетались друг с другом. Король любил как мужчин, так и женщин. Но об этом знали не многие. Король и я. За такое знание он меня давно бы уже убил, если бы не одно, но. Моя сперма продлевала ему жизнь и давала приток жизненных сил и молодость. Король был слабеньким магом, но зато сильным и жестоким правителем. На наши границы время от времени нападали соседи. И Герман был счастлив оказать им любезность, лишая тех буйных голов и надежды на спокойную жизнь, которую они раньше вели. Король, захватывая рабов, распространял истину – жизнь без магии.

Я тоже в каком-то смысле был рабом короля. Верным слугой правителя и на поле боя и на королевском ложе. Королям не отказывают… И всё же я отказал. И теперь дорого заплачу за свой проступок. Я уже предполагал, куда он меня засунет.

В последнее время слишком много развелось умертвий. От них страдали деревни и небольшие лесные поселения на северной границе нашего королевства. И что-то мне подсказывало, что вскоре мы с Тони отправимся именно туда. Но вначале наша с другом женитьба. Я возьму в жены рыжеволосую дикарку по имени Аматуна. Антонио женится на девушке не менее благородных кровей.

Аматуна – мечта и отрада моих очей. Оливкового цвета кожа, миндалевидные, практически чёрные глаза и необыкновенный цвет волос меня немало заводили. Она была истинной королевой племени Рамахов. Светлокожие и светловолосые дикари боготворили рыжеволосую королеву. Для них она была символом процветания и могущества. Пока жива она, живо и племя Рамахов.

Несмотря на то, что королева пала ниц (к моим ногам) и стала рабыней. Она вскоре обретёт счастье в моих объятиях и станет счастливой женой. У неё будет хоть и ограниченная, но свобода. Ведь жизнь предпочтительнее смерти. Брачное ложе лучше ошейника рабыни. Материнство – счастье, о котором мечтает каждая женщина. И я готов ей всё это дать.

Как же прекрасна моя рыжеволосая королева. От воспоминаний о её тонком стане и высокой груди болезненно потянуло внизу живота. Несмотря на холод, на меня накатила жаркая волна возбуждения. Желание остро отозвалось в паху.

Как же хороша моя возлюбленная. Всё бы отдал ради того, чтобы прикоснуться губами к её набухшим от желания соскам. Захотелось немедленно закинуть её стройные ноги себе на плечи. Лицо сердечком и огромные глаза так и стояли перед внутренним взором. Недовольное ржание коня немного охладило мой пыл. И я до боли сжал челюсти. Нужно отогнать образ прелестницы, а иначе своим неуместным возбуждением вгоню в краску наших спутниц. Ох, Аматуна, звезда моих жарких фантазий. Рыжеволосая бестия – так про себя называл возлюбленную.

Тайком бросил взгляд на ехавшую рядом со мной служанку. Виола смутно напоминала мне мою невесту. Но была, конечно же, лишь бледной копией. Аматуна привыкла повелевать, Виола же – подчиняться. Служанка и королева – дикарка. Что между ними было общего, кроме цвета волос? Обе нравились мне. Одна хотела меня убить, другая – ублажить. Женщины…, без них жизнь была бы скучной и пресной. Они вносят в повседневный мужской быт опасность. Отогнал назойливые мысли и сосредоточился на раскисшей от дождя дороге. Не хотелось из-за своей неосторожности оказаться в канаве или под копытами своего скакуна. Красная точка заметно приблизилась, и мы в нетерпении припустили коней.

Все с облегчением выдохнули, когда наша маленькая процессия въехала во двор харчевни. Спешившись, помог Виоле слезть с лошади. Девушка тяжело повисла на моих руках. Бедняжка не могла крепко стоять на ногах. Дальняя дорога не для девушки, которая никогда не покидала пределы своего города. Но ничего, теплая вода прогонит усталость из одеревеневших мышц. Тепло и плотный ужин пойдут всем на пользу.

– Виола, ты как? Стоять на ногах можешь? – заботливо спросил я.

Дождь барабанил по плащам, заливая поднятое вверх уставшее лицо служанки. Она была измождена, рот и нос от холода посинели.

– Секунду, господин, – дрожащими губами еле выговорила служанка, – секунду. Ноги дрожат.

Я притянул к себе прелестницу. Девушка, обвив руками мою талию, уткнулась носом в складки мокрого плаща. Минутная слабость служанки напомнила мне о проведенных в замке жарких ночах. Виоле, магия стёрла память, но отголоски безумных ночей бесследно не проходят. Тело девушки всё помнит.

– Дорогая, нужно согреться. Мили и Антонио ждут. Нужно идти.

Виола рядом со мной, кажется, забыла и о дожде, и о своей подруге. После моих слов девушка испуганно выпустила меня из своих объятий. И как затравленная лань в поисках опасности, быстро осмотрелась. Я мысленно ухмыльнулся. Девчонка, находясь рядом со мной, напрочь обо всём забывает.

– Простите, сир, – она низко опустила голову. Капюшон полностью скрыл её несчастное мокрое лицо. – Я веду себя глупо и не позволительно для служанки. Вы знаете, вы мне очень дороги, – девушка последнюю фразу произнесла дрожащим голосом.

Я нахмурился. Заклятье должно было стереть память девице. И меня беспокоило её трепетное отношение ко мне. Это, конечно, было не плохо, но не тогда, когда у тебя ревнивая невеста.

– Иди, Ви. Тебя ждут, – ласково сообщил ей.

Девушка ни говоря более, ни слова, развернулась в сторону харчевни и громко пошлепала по лужам. Я же остался возле лошадей. Необходимо было дать распоряжения конюху. Мы планировали с рассветом отправиться в путь.

Лошадей увели в конюшню. А я пошёл следом. Хотел удостовериться, что о них хорошо позаботятся. Излишнее беспокойство, но по-другому я не мог. Кинул серебряную монету мокрому мальчишке лет тринадцати. Было забавно видеть вмиг округлившиеся глаза пацаненка. Видимо, богатые постояльцы в этих местах не частые гости. Глаза мальчишки были полны благодарности. Малец, стоя на месте, нервно пританцовывал. Его пальцы мяли край широкополой шляпы, которая якобы защищала его от дождя. Хотя смысла большого в этом не было. Пострел был насквозь мокрым. Но это придавало ему некоторую солидность. Поэтому не стал говорить ему о бесполезной части его гардероба. Ведь в благодарность за мою щедрость мальчик явно хотел мне о чём-то рассказать.