– Третьего дня, кузнец Гавриил совершил нападение на наследника престола Доброславграда и окрестных земель. Не проявляя должного почтения, он избил княжича Гремислава, за что я, князь Фёдор, приговариваю его к смерти, – Пимен сделал паузу, – но в честь отправления нашего войска в поход, я, милостью своей, не желаю осквернять этот светлый день дурным знамением, а потому заменяю смертный приговор ста ударами плетью. Приговор должен быть приведён в исполнение немедленно, – Пимен завершил читать и убрал свиток. Два дружинника заковали кузнеца в колодки. Жители окрестных домов, стоящие неподалёку, тихонько перешептывались, в ожидании. Вперёд вышел воевода Бажен с плетью. Князь сделал ему знак рукой.

– Можно начинать!

Бажен взмахнул плетью и изо всех сил ударил по спине Гавриила. Кузнец дернулся и тяжело вздохнул.

– Один! – возвестил Пимен.

Плеть снова взвилась в воздух и опустилась на спину кузнеца.

– Два!

– Три!

Спина кузнеца постепенно превращалась в кровавое месиво, он повис на колодке, и лишь тихо стонал. Князь улыбался, Гремислав внимательно всматривался в эту картину.

– Двадцать два! – огласил Пимен.

Удар… Удар… Каждый удар вызывал краткий вздох в толпе.

– Тридцать восемь!

К пятидесятому удару кузнец уже безжизненно болтался на веревках, так что вторая половина ударов была нанесена по бесчувственному телу. Князь был доволен увиденным. Толпа возмущённо роптала. На лице Гремислава застыла бледная маска отрешенности. Воевода Бажен с ног до головы был забрызган кровью из ран на спине кузнеца.

– Сто! – проорал Пимен.

Дружинники отвязали кузнеца от забора и положили на землю. Подошедший целитель осмотрел бесчувственное тело.

– Он мёртв, – сказал целитель. По толпе прокатился тяжкий вздох.

– Свершилось правосудие! – воскликнул князь и удалился в свои покои.

Бажен сделал указание своим людям, чтобы те передали тело кузнеца семье, а сам также скрылся в княжеском доме. Гремислав проследовал следом. Холопы взвалили тело кузнеца на носилки и в сопровождении дружинников направились передавать тело семье. Толпа начала расходиться, и спустя некоторое время на площади не осталось никого.

***

Князь восседал во главе стола, по правую руку находился Бажен, по левую Гремислав, далее находились различные знатные господа. Феофан находился за спинкой кресла князя, держа наготове кувшин с вином, готовый при надобности быстро наполнить его кубок. Слуги быстро убирали пустые тарелки и подавали новые блюда. Стол ломился от различных яств. Для женщин был установлен отдельный стол, где собрались жены и дочери знатных людей. Княжна вела беседу с женой воеводы.

– Что это ты, Гремислав, невесел? – спросил князь.

– Да вот, батюшка, тревожно мне, кузнец помер, а это дурное предзнаменование, – ответил княжич.

– Да кто ж виноват, что он издох? Я смилостивился над ним, не стал ему башку рубить. Видно, дух в нем чёрный был, который пожелал омрачить нам праздник.

– Твоя правда, князь, – молвил воевода, – была бы у него совесть чиста, Четырехликий бы не стал забирать его к себе в такой день. Значит, замышлял он недоброе и бог ограждают нас от нечестивых замыслов этого негодяя.

– Да, Четырехликий справедлив, но почему нельзя было забрать его к себе не сегодня, а после нашего отбытия? Дурной это знак, ой дурной, – Гремислав залпом осушил свой кубок. – Феофан! Ещё.

Феофан в мгновение очутился рядом и наполнил бокал.

– Не так все, сын мой, – сказал князь, – я уверен в том, что боги специально забрали этого пса сейчас, чтобы показать холопам, что наказание неотвратимо, если ты зло против нас замышляешь. Эй Феофан, я прав?

– Да, Государь, вы несомненно правы, а если княжич сомневается, то мы можем спросить у жрецов.

– Вот за это мне и нравится этот бездельник! – князь пальцем указал на чашника. – Какая идея! Мы так и сделаем, спросим у жрецов.

– Стоит ли батюшка? А если он скажет, что это дурной знак, что тогда?

– Не скажет.

– А вдруг скажет?

– Нет.

– А в…

Князь ударил кулаком по столу.

– Не спорь со мной, не скажет, говорю. Эй, Пимен, скажи чтобы седлали коней, мы едем на Священный Холм!

Пимен поклонился и вышел.

– Друзья мои, – сказал князь обращаясь ко всем находящимся в трапезной, – я хочу сообщить, что мы сейчас же выезжаем на Священный Холм.

– Едем! – послышалось в зале.

– Едем! Едем! – подхватило несколько голосов.

– Едем! – вскрикнул Бажен и поднял кубок. Гремислав поднялся со своего места и ударил своим кубком о кубок воеводы.

– Едем!

***

Благородные господа вышли во двор и взгромоздились на лошадей. Женщины махали им платочками с крыльца. Лаяли дворовые псы. Сновала челядь. Князь пришпорил коня и во главе кавалькады устремился к воротам, ведущим на Золотое Поле. Проезжая мимо кузницы, они увидели что в доме кузнеца горят свечи.

– Не спят, – сказал воевода.

– Прощаются с собакой, – изрёк князь. Гремислав промолчал.

Кавалькада, миновав врата, очутилась в чистом поле и Фёдор взял курс на одинокий холм у самого берега реки. Вскоре они были на месте. Навстречу им, держа в одной руке факел, вышла закутанная с ног до головы фигура в капюшоне. Раздался скрипучий голос.

– Приветствую вас, путники, что привело вас к нам?

– Приветствую тебя, жрец, – начал князь, – мы прибыли сюда, чтобы узнать отношение богов к нашему великому начинанию.

– Хм… Хорошо… Оставьте коней здесь, я за ними присмотрю, а сами идите к вершине, там вы получите ответы.

Всадники спешились и начали карабкаться вверх по склону. На вершине, на возвышении стоял четырёхликий истукан, украшенный золотом и серебром, лица которого были обращены к различным частям света. Из тени, навстречу знатным людям вышел ещё один жрец.

– Приветствую вас, – обратился он к ним.

– Здравствуй, жрец, – отвечал князь, – мы пришли сюда для того чтобы узнать, будет ли успех у нашего начинания или же нет.

Жрец обвёл их взглядом и сказал:

– Вижу я, великое дело вы затеяли.

– Да, это так, ответил князь.

– Четырехликий любит великие дела, – сказал жрец. Князь довольно улыбнулся, а его спутники воодушевленно зашептались. – То дело, за которое вы взялись – правое. Четырехликий не станет препятствовать.

Князь с превосходством посмотрел на Гремислава.

– Разреши мне, жрец, задать тебе один вопрос, – сказал Гремислав. Жрец сделал знак рукой, давая понять, что готов ответить. – Сегодня утром умер преступник, которому отец мой, милостью своей, заменил смертную казнь на сто ударов плетью. Я считаю, что это дурной знак. Скажи мне, жрец, так ли это?

– Да это дурной знак, много испытаний выпадет на вашу долю, – отвечал жрец, – но вы добьётесь своей цели.

Княжич облегченно вздохнул.

– Спасибо тебе, жрец, за ответы, – сказал он. – Хоть ты и подтвердил мои опасения, по поводу того, что это дурной знак, мне стало легко, так как я теперь знаю о том, что мы достигнем нашей цели.

– Чем мы можем отблагодарить тебя? – спросил князь.

– Не меня вам нужно благодарить, а его, – жрец указал рукой на истукан. – Вы должны сами решить, какую благодарность преподнести богу.

Жрец подошёл к четырёхликому идолу и указал на площадку у его подножья. Князь подошёл и, сняв с пальца перстень положил его туда.

– Благодарю от сердца, – молвил он. Следом за ним потянулись остальные, кто-то оставил браслет, кто кольцо, кто-то высыпал несколько золотых монет. После чего люди по одиночке спускались к подножью холма, где их ждали кони.

– Едем домой! – скомандовал князь и небольшой отряд скрылся в ночи.

***

Четыре ладьи до верха гружённые провизией и оружием отчалили и пошли вниз по течению Быстринки, по направлению к Агоре. В путь отправились рано утром, когда город ещё не проснулся, поэтому провожающих было немного. Стоял туман, но это не было большой проблемой, так как кораблями управляли опытные матросы, знавшие реку как свои пять пальцев. Путь до Агоры занял два дня. Оттуда корабли повернули вверх по течению Великой Реки. От Агоры до Заречного острога плыли также два дня, прибыв туда уже в сумерках. Корабли пришвартовались и люди ступили на мокрые доски причала. На берегу их уже встречали.