Сжав виски и рухнув на колени, я на мгновение забыла, как дышать. Сердце стучало по ребрам ненормальной чечеткой, к горлу накатила тошнота, я с трудом заставила себя перебороть желание завалиться на бок. Протянув дрожащую руку к вакидзаси и схватившись за рукоять, я с трудом поднялась на дрожащие ноги. Болевой шок постепенно проходил благодаря реацу, восстанавливающей силы.

Голова кружилась. В глазах мелькали белые пятна. Ничего толком не могла сообразить, лишь видела, как Айзен покидает поле боя. Кто-то кричал, о чем-то пытался говорить с капитанами-предателями. Но почему никто не останавливает их? И что, что свет отражения… до них надо добраться, я не могу это принять. Мой барьер… если воссоздам схожую структуру по лезвию меча, то смогу разрубить столб света и пробиться внутрь, достать его… Не уйдешь от меня, ни за что. Ты не бросишь меня. Не оставишь одну!

– Чт… Хинамори, стой!!!

Не слушать никого. Просто оттолкнуться, броситься на него, достать, дотянуться. Понять, почему ты на меня смотрел так, словно не понимал, из-за чего я обратила меч против тебя! Еще пара метров!.. если бы меня не смело в сторону.

– Ну и ну, сколько ярости. Пугаешь, Хинамори-чан.

– К… Кьёраку-сан?.. – аж опешила я, даже не сразу сообразив, что оказалась перекинута через плечо мужчины. Лишь когда он приземлился в прыжке на землю, я сообразила, что к чему. – Нет… нет, отпустите!..

– Прекрати, Хинамори-чан, – оглянувшись на меня и одарив мрачным взглядом, тихо добавил: – Тебе о себе нужно думать. Не делай хуже.

Хуже… да куда, блять, уже хуже?

«Хина…»

– Чего тебе?

«Скажи, почему мы находимся в тюрьме?»

– О-о, хороший вопрос, друг мой. Есть идеи?

С тех пор, как я пришла, наконец, в себя, так и лежала на спине, смотря бездумным взглядом в потолок. Даже не удивило, что по итогу я очнулась в камере заточения, а не госпитале, хотя общее самочувствие заставляло жалеть о такой несправедливости.

– Тобимару…

«Чего тебе?»

– Я ног не чувствую. И рук тоже. Но ног сильнее.

«М-м. Интересно, с чего бы?»

Какой увлекательный диалог. Интригующий такой, со смыслом. По интонации голоса занпакто сразу понятно, что дружелюбием он не блещет. А сколько было праведности и обещаний, что дерьмо будем разгребать вместе. По итогу пока что казалось, что я единственная, кто тонул в смердящей жиже, пуская пузыри.

Опять мне голову снесло. Напрочь. Просто под чистую. И зачем я сорвала печать? Для барьера хватило бы и обычных запасов реацу, но нет, нужно было заставить всех обосраться от страха, в первую очередь свой занпакто, который, похоже, думал, что я решила кончить жизнь самоубийством. В какой-то степени план возымел частичный эффект, тело пиздец болело, удивительно, что от давления не разорвало мышцы и сухожилия. Недаром тренировалась.

Один из немногочисленных плюсов текущего состояния – от злости не осталось и следа, а жуткая усталость оставляла голову холодной. Не думала, что способна так выходить из себя. Хотелось камня на камне не оставить, убить каждого, кто попадет под руку, и в первую очередь Айзена… хотя, нет, вру, скорее, Гина. Но до того, как я увидела недоумение во взгляде мужчины. Он словно не понял, почему я напала на него. Значит ли это… Нет. Нет, Гин же не мог действовать самовольно. К сожалению.

Что тогда, блять, произошло? Или… как должно все было произойти?

Шум в коридоре отвлек от размышлений. На меня нацепили ошейник, который блокировал использование реацу, поэтому понять, кто приближался, я могла лишь по шороху шагов и ритмичному деревянному стуку. Трость. Значит…

По спине пробежали мурашки. Пришлось отыскать в себе силы, чтобы занять сидячее положение. Господи, как тело вообще способно так болеть? Голова закружилась. Устало выдохнув и скинув ноги с койки, я обнаружила гостей, которые не вселяли ни капли уверенности. С трудом вспомнив, как дышать, я склонилась в подобии поклона перед главнокомандующим, а также капитанами Кьёраку, Укитаке и Уноханой.

Пиздец… моя поясница…

– Простите, что не могу приветствовать должным образом, – прохрипела я, выпрямившись.

Если и возможно злобно молчать, то Генрюсай Ямамото продемонстрировал поразительное мастерство.

– Учитывая, какие техники вы применили, лейтенант, я удивлен, что вы пребываете в сознании, – наградив меня пристальным взглядом, подметил Генрюсай. – Печать «тюрьма души», техника телепортации и гибридный барьер. Применение такого арсенала влечет за собой строгое наказание, вплоть до отстранения по службе. В вашем случае и вовсе изгнание из Серейтея. Но это меньшая из ваших проблем, лейтенант Хинамори, вы меня понимаете?

Задержав на миг зрительный контакт, я все же потупила взгляд, предпочтя обойтись без слов. Да, это меньшая из моих проблем. А дерзко вести себя перед главнокомандующим – вообще последнее, что мне нужно. Мне стало страшно, уверенности даже не хватило посмотреть на мужчину.

Я кивнула.

– Смотрите мне в глаза, когда я с вами разговариваю, лейтенант Хинамори.

Его грозный тон все равно что град из острых камней, который едва не заставил еще ниже склонить голову. С трудом проглотив ком воздуха, застрявший в горле, я исполнила приказ.

– Почему вы знали о намерениях своего капитана, но предпочли рассказать об этом не мне, а капитанам Кьёраку и Укитаке?

Потому… потому что желание следовать за Айзеном не сделало меня слепой к желанию выжить любой ценой, поэтому пришлось заранее позаботиться о своеобразной подушке безопасности. Играть на опережение, как говорится.

Слова с трудом формировались на языке.

– Я думала, меня убьют… если не за клевету, которая не подтверждена доказательствами, то… это сделает Айзен. Сотню лет назад капитан Урахара Кискэ также обвинял Айзена, но ему не поверили. Без железных доказательств я не могла обратиться к вам, главнокомандующий.

– И что вас сподвигло пойти к капитанам Укитаке и Кьёраку?

– Они были капитанами еще до того, как таковым стал Айзен, а учитывая, что Ичимару Гин и Тоусен Канамэ также помогали ему, я не знала, к кому еще можно обратиться… просто… еще кто-то мог быть на его стороне.

Угнетающая пауза, повисшая после моих слов, заставила проснуться нервозность. Сердце забилось сильнее. Чтобы побороть нахлынувшую слабость, пришлось сжать штанины. Я с трудом держала себя от того, чтобы не опустить голову, но и смотреть в глаза Генрюсаю уже не могла. Чуть отвернулась в сторону.

– Хинамори-чан, – нарушил затянувшееся молчание Кьёраку, – когда ты чуть больше полугода назад пришла ко мне и Укитаке, ты сказала, что твой капитан проводит запрещенные эксперименты и оказывает на тебя давление, держа фактически в заложниках. Тогда он выжидал. Но сейчас решил действовать. Почему ты ничего не рассказала нам о факте его подстроенной смерти? Что он убил Совет 46-ти?

– Потому что боялась… – здесь я не соврала, и печальное выражение лица не заставило себя ожидать. – Я не знала, следят ли за мной, что вообще со мной будет, если… если… Поэтому я почти все время находилась на территории одиннадцатого отряда.

– Вы принимали участие в устранение членов Совета? – спросил Генрюсай.

– Нет.

– Посмотрите мне в глаза и скажите это снова, лейтенант.

От угнетающего давления, что пропитало воздух, мне стало так страшно, что я с трудом нашла в себе смелость хоть пошевелиться. На меня словно сама смерть глядела, и посмотреть старику в глаза стало испытанием.

– Н-нет.

– Вы можете это доказать?

– Я… я узнала о… Совете… – воздуха не хватало, казалось, главнокомандующий душил меня одним лишь взглядом, а молчаливые наблюдатели в лице других капитанов только делали обстановку напряженнее. На глаза наворачивались слезы. – Он привел меня туда и снял гипноз Кьёка Суйгетсу… Это было в день, когда… когда отдали приказ забрать Кучики Рукию из мира живых… я тогда еще столкнулась с капитаном Кучики. Я не знала…

Тело, истерзанное боем и применением запретных техник, да без реацу, не могло сопротивляться давящей энергетике главнокомандующего. Чуть не завалившись на бок, но успев придержать себя рукой, я судорожно задышала.