– Тебя ведь еще что-то беспокоит. Расскажи мне, Хинамори.
Рассказать… рассказать ли?
– Когда Хинамори выяснила, что ты не мертв, она очень обрадовалась и бросилась к тебе в слезах… – сухо констатировала я, подняв на мужчину мрачный взгляд и тихо добавив: – А ты пронзил ее грудь катаной. Мне ждать чего-то подобного?
Даже если и планировал, явно не признается, но мне было важно посмотреть ему в глаза. Увидеть знакомое, привычное спокойствие и безмятежность, которые не говорили ровным счетом ничего. Только теперь, даже если Айзен и планировал от меня избавиться, я открыто заявила, что так просто ему не удастся это сделать. Пока карты не будут сброшены, мы словно стояли друг напротив друга, пряча за спинами острые клинки. Если все пройдет гладко, оружие незаметно выскользнет из рук и, улыбнувшись, мы порадуемся маленькой победе. Но стоит хоть одному оступиться…
И хуже всего, что несмотря на припасенный клинок, я рисковала не успеть им воспользоваться.
– Почему ты постоянно ждешь, что я наврежу тебе?
– Ты ведь сам сказал – не доверять тебе. А учитывая твои грандиозные планы, трудно свыкнуться с мыслью, что ты будешь учитывать благополучие своих подопечных. Разменные монеты, удобные люди, вот кто мы для тебя.
– О-о, – одобрительно протянул Айзен, заинтересованно уточнив: – и почему же тогда, зная обо всех рисках, ты продолжаешь быть рядом?
– Пока ты не покажешь свою истинную натуру, кто мне поверит, если вздумаю обвинить тебя в чем-то? К тому же… я не могу не восхищаться тобой. Если отринуть все личное, конечно.
– Твои слова подкупают. Честно говоря, за все эти годы, я успел к тебе привыкнуть не меньше, чем к Гину, и это меня беспокоит.
– Хочешь сказать, ты доверяешь Гину?
– Хм… нет.
– А что насчет Канамэ Тоусена? В отличие от Гина, на него ты… словно не обращаешь столько внимания.
– Канамэ понимает меня лучше всех, с кем мне доводилось не только иметь дело, но и встречаться в принципе. Поэтому мне не требуется направлять его постоянно.
– Хочешь сказать, в отличие от остальных, ему ты доверяешь?
– Я знаю, что ожидать от этого человека, – уклончиво отозвался Айзен, – я знаю, что творится у него на душе, чего он хочет. Я бы сказал по-другому. Я уверен в нем.
Только в нем? – едва не сорвался с языка колючий вопрос, который бы не подчеркнул ничего, кроме моей глупости и упрямства.
– Видимо, ты достаточно силен, чтобы обойтись без доверия даже к своим союзникам, – нахмурившись, я накрыла грудь рукой и нахмурилась, – недоверие довольно тяжкая ноша, и я вот уже устаю ее нести. Мне искренне хочется довериться тебе, и это определенно облегчит мою душу, да только такой глупостью я лишь подведу себя к могиле.
– Мне грустно такое слышать. Ты боишься доверять мне, или же ты боишься, что я причиню тебе боль?
– Работа с тобой может причинить мне боль даже в том случае, если ты не вздумаешь в один прекрасный день убить меня. Это может захотеть сделать кто-то другой. Я не чувствую себя безопасно рядом с тобой, вот и все.
– Что ж… тогда, как насчет того, что я пообещаю, что не причиню тебе вреда? И от моей руки ты никогда не пострадаешь.
– Но это не будет означать, что ты не сможешь подослать ко мне убийцу или подговорить того же Гина избавиться от меня, так?
– Верно, – одобрительно улыбнулся Айзен.
– Хм. Вот опять же… ты говорил не доверять тебе, и я должна поверить даже в такой сомнительный уговор?
– Не думай обо мне так плохо. Я отвечаю за свои слова, Хинамори, и мне не хочется, чтобы ты подвела меня в решающий момент из-за своих страхов. В конце концов, – поманив меня к себе зазывающим жестом, подметил мужчина, – собаку, что верно служит, следует похвалить. Иначе она не поймет, что все делает правильно… и пытается что-то замышлять. Верно?
Странно, конечно. Очень странно, что мужчина продолжал подобным образом держать меня в узде, хотя мог бы перейти к открытым угрозам, например, внушая страх. Но почему он продолжал играть на чувствах? Начинаю приходить к не утешающей мысли, что ему доставлял удовольствие такой подход – втираться в доверие, усыплять бдительность людей, чтобы в неожиданный момент вонзить им нож в спину. И увидеть растерянность, ужас в их глазах.
Значит… пока я сопротивляюсь его магии очарования, Айзен не убьет меня. Во всяком случае, собственноручно. Пока мой взгляд горел недоверием, ему будет неинтересно сломать меня. Звучит так просто, но…
Понимая, что пауза затягивается, я уступила и последовала немой просьбе, подползя ближе и оставшись стоять на коленях.
– Можно? – потянувшись к лицу мужчины, я ожидала хоть какого-то ответа, однако Айзен просто смотрел на меня. Тушеваться было бы неуместно, поэтому я аккуратно сняла очки с его лица и отложила на пол.
Смотря на него сверху вниз, запутывая пальцы в его волосах, я ощущала то дикое приятное волнение, каждый раз заглядывая в его глаза. Карие, в которых блестел дьявольский огонек и искрилась уверенность. Эти глаза, что смотрели на меня с повелением, постоянно напоминали об опасности, что я раз за разом подпускала все ближе.
– Я никак не могу понять, что ты хочешь на самом деле, – обмолвился Айзен, накрыв мои бедра руками, и чем больше проходило времени в молчании, тем сильнее он сжимал их. – Скажи мне правду.
Боль не вызвала неприязни, наоборот, заставила сердце по обыкновению затрепетать сильнее, а по телу разлиться слабости. Закрыв глаза и медленно выпустив воздух из легких, я чуть склонилась и не удержалась от того, чтобы стянуть в кулаке волосы на затылке мужчины. Его недовольное сопение только подлило масло в огонь. Порыв усилить хватку я смогла подавить с превеликим трудом.
– Я много чего хочу… – расслабив пальцы и вернув их к лицу Айзена, я вновь посмотрела на него и, замешкавшись, ответила: – Ты опасный, жестокий человек, при этом невероятно талантливый и сильный. Я всегда хотела то, чего у меня не было, что мне не хватает… Силы, власти, смекалки. Я хочу, чтобы все это принадлежало мне.
– Говоришь так, словно хочешь, чтобы я принадлежал тебе.
– Все верно.
– Но ты ведь понимаешь, что это невозможно? – снисходительно улыбнувшись, Айзен не постеснялся блеснуть насмешливым взглядом. Его определенно позабавили мои слова.
– И что? – риторично полюбопытствовала я, прижавшись к собеседнику. – Ты же хотел услышать правду.
– Какая же ты жадная, – надавив на мои бедра и заставив опуститься к себе на колени, мужчина скользнул пальцами вдоль моего позвоночника вверх и, нащупав кожаный чокер, стянул его. От пусть и несильного чувства удушья я раздраженно шикнула. – Твои наклонности порой меня беспокоят. Только я подумаю, что приручил тебя, как ты снова начинаешь кусаться.
– Приручил?.. – прохрипела я, – ты меня не сможешь приручить… Потому что, когда это произойдет, я стану твоей маленькой победой. А дальше возиться со мной уже будет не интересно.
– Вот так незадача. Ты все пытаешься делать вид, что не поддаешься моим манипуляциям. И это твое упрямство… но ты уже у меня на коротком поводке, – прошептал Айзен и, продев большой палец под чокер, чтобы держать натяжение на моей шее, ладонью уперся в затылок, не позволив отстраниться от поцелуя. От жадного прикосновения к губам, настойчивости, с которой он проник своим языком в мой рот, по телу разлилось бодрящее тепло.
В первый миг голова закружилась от давления на шее, но это подстрекнуло сопротивляться, хоть и приносило болезненное удовольствие. Скинув с моих плеч косодэ, мужчина надавил на мою поясницу, заставив прогнуться и прижаться к себе плотнее. Сколько уже лет прошло, но его поцелуи не переставали обжигать мою кожу, я настолько привыкла к его грубым прикосновениям, что они не вызывали скованности, а, наоборот, разжигали желание.
Уперевшись ладонями в грудь Айзена и стерпев порыв оттолкнуть его от себя, я лишь надавила на него, заставив лечь на спину. Или, как ему виделось, он позволил уложить себя. Резких движений в свой адрес мужчина не любил, и я старалась по большей части сдерживать себя, но порой срывалась. Хотелось большего, а не только удовлетворять его эго. Хотелось дразнить, позлить, добиться того, чтобы хоть в сексе мы были равны. В последнее время этого получалось достичь даже чаще, чем я ожидала. В чем-то Тобимару был прав, Айзен позволял себе порой слабину рядом со мной. Если раньше он всегда держал ситуацию под контролем, то в последнее время страсть ему время от времени сносила голову.
