Мы делали все нежно, но быстро. Было нормально.

Холли могла, наверное, нас вычислить. По-моему, ей и стараться бы особо не пришлось.

Я-то, я подрабатывал по ночам. Работа такая, что и мартышка бы справилась. Здесь же дела быстро катились под уклон. Просто у нас уже душа к этому не лежала.

Я перестал чистить бассейн. Он зарос зеленой дрянью, и клиенты туда больше не ходили. Не чинил больше краны и плитку не клал, не подкрашивал ничего. В общем-то, по правде говоря, мы оба порядком закладывали. Выпивка отнимает столько времени, да и сил тоже, если заниматься этим по-человечески.

Холли клиентов тоже путем не записывала. Или обсчитывала, или не брала, что положено. Иногда селила по трое в одноместный, или одиночку селила в номер с двуспальной кроватью.

Я вам скажу, были жалобы, а иногда и ругань. Народ грузился и уезжал в другие места.

Там глядь - пришло письмо из управления. За ним еще одно, с печатью.

Стали звонить. Кто-то приезжал из города.

Но нам уже было до лампочки, это точно. Мы знали, что нам недолго осталось.

Жизнь мы себе испортили и ждали, когда нас долбанет.

Холли баба умная. Она первая поняла.

Потом, как-то утром в субботу мы проснулись после того, как всю ночь обмозговывали ситуацию. Открыли глаза, повернулись в постели и как следует посмотрели друг на друга. Мы оба уже тогда все понимали. Что-то для нас закончилось, и штука была в том, чтобы найти, где начать сначала.

Встали, оделись, попили кофе и вот решили поговорить. Чтобы никто не мешал.

Никаких телефонов. Никаких клиентов.

Тогда я как раз и купил "Тигер'с". Мы закрылись, взяли лед , стаканы, бутылки, пошли наверх. Первым делом посмотрели цветной телевизор и маленько покувыркались. И не обращали внимания на телефон. За едой выходили наружу и брали сырные чипсы в автомате.

Так еще странно было - будто может случиться все, что угодно, когда мы понимали, что все уже случилось.

Когда мы были еще детьми, перед тем, как пожениться? - говорит она. Когда у нас были большие надежды, планы? Помнишь? - Она сидит на кровати, обхватив колени и стакан.

Помню, Холли.

Ты у меня был не первый, знаешь? Первым был Вайет. Представляешь? А тебя зовут Дуэйн. Вайет и Дуэйн. Кто знает, что я упустила за эти годы? Ты для меня был всем, как в песне.

Я ей: Ты замечательная, Холли. Я знаю, у тебя были возможности.

Но я же ими не воспользовалась! - говорит. - Я не могла пойти на сторону.

Холли, я тебя прошу, - говорю. - Хватит уже, солнышко. Давай не будем себя мучить. Что делать-то нам?

Слушай, - говорит. - Помнишь, в тот раз, когда мы ездили на ту старую ферму за Якимой, туда, за Террас-Хайтс? Просто катались? Ехали по такой проселочной дороге, и жара стояла, пыльно. Мы ехали-ехали и приехали к тому старому дому. И ты попросил воды, помнишь?

Те старики уже наверное померли, - говорит. - Рядышком лежат на каком-нибудь кладбище. Помнишь, они нас пригласили на пирог? А после водили, все показывали?

И там еще сзади была беседка? Сзади, под какими-то деревьями? Крыша у нее была такая острая, и краска облупилась, и трава по ступенькам проросла. И та тетка сказала, что много лет назад, в смысле, вообще давным-давно, приходили люди и по воскресеньям там играли музыку, а народ сидел, их слушал. Я думала, что и мы будем такие же, когда состаримся. Почтенные. С домом. И люди к нам будут приезжать.

Я поначалу не могу ничего сказать.

Потом говорю: Холли, все вот эти дела, мы о них тоже будем вспоминать. Будем говорить: "Помнишь мотель, всю эту фигню в бассейне?" - говорю. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Холли?

Но Холли только сидит на кровати со стаканом в руке.

Ясно, что она не понимает.

Я бреду к окошку, выглядываю из-за занавески. Внизу что-то говорят, тарабанят в дверь конторы. Я не двигаюсь. Молюсь, чтобы Холли подала какой-нибудь знак.

Молюсь, чтобы Холли помогла мне.

Слышу, как заводится машина. За ней вторая. Скользят фарами по зданию и одна за другой выезжают на дорогу, в поток.

Дуэйн, - говорит Холли.

И она, как всегда, права.