В голове у Олега произошло также нечто такое, чего мы никак не ожидали. Что было бы логично предположить? Что в ответ на приказ гипнотизёра «забыть» Олег, отдавая свитер, скажет, что ему почему-то вдруг сильно захотелось это сделать, он и сам не знает, почему. Но такой поступок самому Олегу показался бы странным и нелогичным! И мозг, прижатый к стенке непреодолимым противоречием, вместо того, чтобы освободиться от влияния гипноза, выдумал отмазку с небывшем пари, запомнил её и уверовал в то, что она – отмазка – и есть истина. Мозг Олега предал его, помог не Олегу, а гипнотизёру, подчистил память и устранил сомнения в том, что получил приказ извне, предотвратил освобождение Олега от внушения. Получается, что в подобной ситуации мы не можем хоть как-то сопротивляться скрытому стороннему приказу вовсе не потому, что сам приказ имеет над нами какую-то непреодолимую магическую власть. Мы исполняем приказ потому, что по нашему внутреннему ощущению это не приказ, а собственное решение. Приказ маскируется мозгами так, что мы уверены, что, исполняя приказ, мы делаем что-то то же самое, что мы делаем по собственной воле.
И тут настоящий учёный должен на основании обнаруженного факта, который не укладывается в ожидаемый ход событий, сделать определённые умозаключения. В нашем случае возникает очень важный вопрос: если мозг в принципе способен на такое предательство, как часто оно совершается, насколько мы принадлежим сами себе, а насколько – подвержены скрытым внешним влияниям, да так, что, находясь в рабстве, и не подозреваем об этом? Только ли гипноз позвролят скрытно воздействовать на человека, или это только один из многих способв? Так возникает вопрос о нашей свободе и самостоятельности, очень важный для каждого из нас – ведь если мы никак не можем обнаружить случаи самопредательства, мы не знаем и того, насколько часто такое случается. Мы не знаем, насколько не принадлежим сами себе именно потому, что никогда в этом не сомневаемся, ведь поводы усомниться тщательно прячет наш собственный мозг!
Случай с Олегом позволяет нам увидеть ещё один немаловажный факт: предательство мозга Олега сделало для него невидимым то, что видят окружающие люди. Даже те, кто не имел возможности прямо проверить, а было ли пари, могут, помыслив здраво, понять, что пари – просто глупая отмазка, ведь обычно люди таких идиотских пари не запключают.
Из этого я тогда ещё понял, как можно постепенно узнать, насколько мы (а значит, и я) являемся марионетками каких-либо влияний, несмотря на искусную ложь собственного мозга. Мне надо было понаблюдать за окружающими людьми и понять, насколько логичны и разумны их поступки, объявив настоящую охоту на поступки, которые трудно понять, исходя из интересов человека, который их совершает. Наблюдая за разными людьми, совершающими нечто, с моей точки зреня, странное и нелогичное, я при каждом удобном случае спрашивал их, зачем они так поступают. Вы бы слышали их отменно кривые отмазки!
Я понял, что мы всё время буквально спотыкаемся о два факта, очень важных для понимания всей нашей жизни, но не делаем для себя никаких выводов из того, что эти факты исключают друг друга. Первый факт- каждый из нас совершенно уверен, что является полновластным хозяином над собой, единолично руководит всеми своими мыслями, действиями и поступками. Конечно, если не спит, не болен и не «под кайфом». Второй факт – всем нам известно, что есть хитрые способы что-то приказать человеку таким способом, что он это послушно исполнит, даже не заподозрив, что его заставили, и постгипнотическое внушение- лишь один из множества способов такого влияния. Мы всегда живо интересуемся, на что способен «раскрутить» человека искусный гипнотизёр, но упорно не желаем признать и поверить, что внутри у каждого из нас притаился некто «чужой», к нему можно незаметно подобраться и «привязать верёвочку» так, чтобы заставить любого из нас лихо отплясывать танец марионетки под чужую дудку, ещё и на потеху публике.
То, что происходит с нами под гипнозом, мы считаем фокусом, какой-то магией, редкостной причудой природы, подвластной только особому дару гипнотизера. Мы скорее готовы признать, что гипноз – это магия, отменяющая законы природы, чем принять, что вся наша жизнь буквально насквозь пропитана почти таким же управлением – манипулированием, только гипнозом это никто не называет. Мы не хотим признать, что публичные сеансы гипноза извлекают из глубин нашего «я» лишь малую часть, крохотную надводную верхушку того огромного айсберга, о существовании которого мы знать ничего не хотим! Но стоит копнуть поглубже, свести факты вместе, сделать из них неизбежные выводы – и мы обнаружим, что внутри каждого из нас притаилась эта огромная, причудливая глыбина льда, по сравнению с которой все другие, самые крутые монстры, изобретённые нашей фантазией, могут просто пойти отдохнуть!
Обнажить тот факт, что в каждом из нас всё время, неутомимо работает встроенный механизм виртуозного изобретения лжи для сокрытия нашего порабощения, имеющего множество источников, и поделиться этим знанием с читателем – вот первая причина, ради которой затеяно это отступление от темы повествования. Есть и вторая, более важная, но о ней – чуть позже.
Думается, что большинство моих читателей, на которых вдруг свалился результат моих долгих и непростых размышлений, не спешат расстаться с удобной и привычной иллюзией о том, что уж внутри-то себя они полновластные хозяева. Но горькая правда всегда лучше сладкой лжи. Вторая причина, побудившая меня написать всё это – отличный подарок, который ждёт терпеливого читателя в конце этой главы. А пока немного отвлечёмся и попробуем понять, как такой хитрый мозговыверт мог появиться и чему он в своё время неплохо послужил. Вот что я обо всём этом думаю, если не вдаваться в мелкие детали.
Начало всему этому дурдому было положено, видимо, ещё в глубокой-преглубокой древности, в те времена, когда до сколько-нибудь разумного разума, да и до самого человека было ещё очень-очень далеко. Защищая жизнь своих творений, природа «наизобретала» тогда множество разных инстинктов, например тот, что жёстко отсекает любые индивидуалистические поползновения, когда стая рыб должна действовать вместе, как единый организм, мы не раз видели в фильмах, снятых под водой, стаи рыбёшек, поворачивающих словно «по команде», или тот, совсем другой инстинкт, что заставляет птиц строить гнёзда и учить птенцов летать, да и множество других, не менее полезных для выживания своих обладателей. Эти инстинкты тысячелетиями оттачивались на разных пчёлах-муравьях-лягушках-рыбах-овечках, и те их них, которые оказались особенно полезными, люди тоже получили по праву-обязанности эволюционного наследия.
Способность мыслить, возникшая в эволюции гораздо позже, на базе новых структур и отделов головного мозга, развивалась параллельно, когда сложившаяся система управления поведением с помощью инстинктов и рефлексов была уже давно отлажена и «прошита» в более старых, сложившихся мозговых структурах. Мышление отличается от инстинкта и выученного рефлекса тем, что они действуют как прямой, непосредственный приказ реагирования на наличную в данный момент ситуацию, ни дать ни взять – внушение гипнотизёра, идущее от самой природы, а мышление порождает любопытство, склонность экспериментировать и размышлять, и пока мышление не стло ещё разумом, эти его проявленпия, если они помешают инстинкту, в большинстве случаев приведут существо к гибели.
Чтобы не оказаться препятствием на пути нужных для выживания инстинктов и не быть уничтоженным вместе с существом, возможности тогда ещё слишком любопытного, но совсем глупого и неумелого разума необходимо было ограничить. Поэтому в генах зафиксировалась функциональная подчинённость мышления инстинктам, а форма такого подчинения была избрана до гениальности простой – когда действиями существа руководят инстинкты, мышление вовсе отстраняется от рычагов управления.
Но, оставшись без работы, мысль не отключается, и, действуя в параллель, разум выдумывает свои, воображаемые «объяснения» тому, что инстинкты творят с существом. Как-то проверить правильность этих «объяснений», сконструированных исключительно для себя, разум не может, обратная связь, необходимая для такой проверки, не действует, ведь независимо от того, что воображает себе разум, в этих ситуациях прошито выпонение того, что требует инстинкт. Без проверки разум может нафантазировать и поверить вообще во всё, что угодно, уж так он устроен, и в дело идёт любая правдоподобная ложь, лишь бы вся картина была согласована сама с собой, лишь бы одна ложь не противоречила другой.
