— И что же произошло потом? — Я попросила продолжить рассказ, вновь наливая Александру чай.

— Я его избил. Сильно. Мы даже судились потом, но… Сомнение он посеял, но не в моей голове. После сильной ссоры, Виктор предложил эксперимент. Просто проверка чувств на прочность. И я согласился, сказав Оксане, что фирма обанкротилась, что уже давно работает в глубокий минус, что денег нет, и что нам временно придется пожить за ее счет… Я даже сделал вид, что продаю недвижимость — дом заграницей ради погашения долгов. Мы продолжали жить вместе, но ее отношение изменилось. Она объясняла это тем, что просто находится в ужасе из-за случившегося. Говорила, что мы со всем справимся и все сделаем правильно. Но Виктор придумал план интереснее. Он сказал, что на самом деле в фирме произошел раскол, что я остался ни с чем, а вот он поднимается по лестнице бизнеса все выше и выше… Ты себе даже не представляешь, что я чувствовал, когда застал их вдвоем…

— ЧТО-О? — Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать, — Виктор и Оксана? Тот самый Виктор? Подождите, но он же получается ваш брат и … Они что, то есть они…ну… Переспали вместе?

— Она танцевала стриптиз, он смотрел. Перед этим делом Оксана сказала, что идет к подруге, а мой брат прислал сообщение с адресом. Он клялся, что между ними в ту ночь ничего не было, но я сорвался. Избил его. Брат оказался в больнице, а вот Оксана у другого мужика… Богатого… Как там женщины любят говорить — мой мир рухнул? Вот эта фраза очень подходит. Я возненавидел всех женщин в один момент. Совершил много ошибок, но понял одно — какой смысл в браке, в создании семьи, если все сводится к деньгам? Если все те женщины, что меня окружали, банально хотят красивой жизни, и им совершенно по барабану, с кем…

— И что… — Я не могла найти правильных слов. После услышанного, мне отчасти стало понятно отношение Преображенского к женскому полу в целом. Но все равно его это не оправдывает, — что было потом?

— Через несколько месяцев, когда я ушел в конкретный загул, Оксана вернулась. Сказала, что беременна.

— Так ваши дети… они…

— Нет, все намного интересней, Мария. Женщины же коварные стервы, тебе ли не знать, — он погрозил пальчиком прямо у меня под носом. Я хотела грубо ответить, но не стала, — я не поверил в ее беременность, но анализы оказались неподдельными. Учитывая ее любовь к богатым мужчинам, гарантии того, что ребенок действительно мой — не было. Делать тест на отцовство, не причиняя вреда ребенку, можно уже после его рождения. Я не жил с ней, не верил, что внутри нее мой сын, но поддерживал финансово. Арендовал квартиру, оплачивал все анализы, роды в самой лучшей клинике с самыми лучшими врачами, а затем она исчезла…

— Как? В смысле? А ребенок? — его рассказ был больше похож на сюжет к женскому сериалу, но если честно, моя история ничуть не лучше.

— Вместе с ребенком. Она прислала сообщение, что все это время обманывала меня. Я нанял определенных людей, они нашли ее в Австрии с богатым толстым дядечкой. Как выяснилось позже — я был не единственный «отец» ребенка. Так что Оксана просто собрала со всех деньги и выбрала более оптимальный для нее вариант жизни. Думаю, после этого не стоит напоминать, что я стал относиться к женщинам с презрением. Эта хрень с беременностью меня подготовила и те разговоры по телефону, что вы слышали сидя рядом с моим кабинетом — ложь. Точнее я не имел никакого отношения к другим детям. И попытки развести меня на алименты были и есть равны нулю.

— Но ведь у вас же есть дети… — от ужаса истории волосы на руках зашевелились, «встали дыбом», как любила говорить моя бабушка.

— Есть. Один. Сын. Угадай, кто мама?

Я лишь развела руками.

— Оксана, — Преображенский рассмеялся, вновь запивая таблетку водой, — в тот день я был дома. Раздался звонок. Открываю дверь, а там пацан лет семи. По-русски почти не говорит, трясется, плачет, но шепчет при этом, что я его отец. Я закрыл перед ним дверь.

Какой кошмар. Даже думать не хочу, что почувствовал в тот момент этот маленький мальчик. Сердце бешено стучало. Тело трясло от возмущения и непонимания того, как подобное вообще могло произойти. Как мать может оставить своего ребенка по собственному желанию, имея столько возможностей и денег? Я ни когда не смогу этого понять. Это же твоя кровь… твой человечек, единственный, кто любит тебя всем своим сердцем…

— И что потом?

— В дверь постучали, и на пороге застыла женщина. Это была Антонина Семеновна — воспитательница. Как потом выяснилось, ее наняли за месяц до этого случая с целью познакомить ребенка с его родным языком. Затем отправили на все четыре стороны, на родину, вместе с моим сыном. Результат днк подтвердился, этот мальчик действительно был моим ребенком. И я понятия не имел, как воспитывать детей. У меня в голове была лишь работа… на тот момент в фирме возникли проблемы… Я отдал Игоря в самую лучшую школу-интернат, забирал домой только на выходные. Проводил с ним все возможное время. Боялся его сильно, не знал, как себя вести и что делать. Видел перед собой испуганного мальчика, который прекрасно понимал, что он никому не нужен. Даже мне. Я не ощущал себя отцом. Моя мать стала забирать сына к себе, заявив, что ребенок ни в чем не виноват и надо было думать, с кем спать. Она занялась им, помогала во многом и не позволяла нанять няньку или воспитателя.

— И сколько сейчас Игорю лет?

— Двенадцать. Он временно улетел в Германию с моим отцом. По сути дела — немецкий его родной язык. Они вернутся через месяц примерно, может чуть раньше …

Судя по всему, Игорь не особо хочет возвращаться. Несмотря на богатство семьи, мне показалось, что этот ребенок глубоко несчастен. Деньги не заменят родителей.

— Поэтому вы ненавидите женщин, — прошептала я, глядя на Преображенского.

— Я вас не ненавижу. Я просто больше не верю.

— Аналогично, — часы показывали пять утра. Я осознавала, что еще немного, и усну прямо тут, на диване, — надеюсь, я не стану так делать…

— Как делать?

— Тратить себя на пустых людей. Но теперь я не могу вас осуждать. Я понимаю, почему вы стали таким человеком. Точнее, в чем причина такого потребительского отношения.

— Почему вы расстались с мужем? — Преображенский задал этот вопрос несколько раз, но я настолько ушла в себя, что ответила лишь спустя долгое время.

— Потому что он плохой человек, но поняла я это слишком поздно…

Моя голова словно налилась свинцом. Так много событий и так много информации — все это очень трудно воспринимается среди ночи, особенно, когда организм требует отдыха.

Постепенно сползая в сторону, я почувствовала опору и мгновенно уснула. Просто провалилась в бездну…

Странно… Такой сильный запах мяты и… Кажется, это мед… Мед на губах…

— Черт!

Я рыкнула, понимая, что сырники пригорели.

Несмотря на то, что эта ночь оказалась для меня еще тем испытанием, я каким-то образом очнулась в своей постели, совершенно не помня, как дошла до комнаты. Часы показывали девять утра, сознание бурлило эмоциями, негодовало и переваривало информацию. Вчерашний гнев не прошел, живот резко заболел, и я просто не могла лежать в кровати.

Выпив обезболивающее, я обратила внимание на то, что мужская обувь до сих пор разбросана по коридору. Причем Преображенский сейчас в квартире. Видимо, спит рядом с братом…

С братом! Как я могла это забыть? Боже, они вообще не похожи… И фамилии разные… Да кто такой этот Волков? Даже телосложение разное! Еще и напился!

Мое отношение к выходкам подобного рода всегда было резко негативное. Я видела, как спиваются интересные, близкие мне люди, как гробят свою жизнь, как постепенно умирают, заглатывая все больше водки или текилы… Отвратительно…

Понимая, что мне уже не уснуть, я вышла на кухню, достала все необходимое и с непривычной для меня яростью стала замешивать тесто для сырников.

Мысли словно бились в припадке — скакали от одной к другой, мельтешили, ускользали… Из-за этого я постоянно отвлекалась, злилась и понимала, что кому-то с утра не поздоровится…