Журнал «Юность» № 08/2020 © С. Красаускас. 1962 г. На 1-й странице обложки рисунок Екатерины Горбачевой «Летние сумерки» Поэзия Виктор Волков – сложившийся поэт. Он молод. Ему 23 года. Учился в университете, в Санкт-Петербурге. Служил в армии. Живет в Муроме. Стихов у него много. И он никогда не печатался. Поэзия Волкова – сплав лирики и своеобразной эпичности. Сокровенное и трагическое, душевные порывы и непростая нынешняя повседневность, фантазия и документальность, хранимая в сердце тайна и оправданная откровенность в этих динамичных, выразительных, ярких, порою яростных по накалу мыслей и чувств, очень личных, со своим собственным взглядом на мир, со своим голосом, своим лицом, сразу же узнаваемых, всегда выстраданных, смелых, даже отважных стихах словно сплетены в некий энергетический, светящийся шар. Волков, по всему строю, по словарю, по структуре стихов, поэт очень русский. Он прямой продолжатель линии Леонида Губанова в нашей поэзии. В его стихах, как это было и у Губанова, есть то, что с такой силой высветилось когда-то у Бодлера, – ранимая и беззащитная прямота решительных и суровых определений, радость сквозь боль, готовность принять и понять все многообразие и все сложности жизни, умение смотреть прямо в глаза яви. Замечательно, что дебют Виктора Волкова состоится в обновленной, притягательной для талантливых молодых авторов «Юности». Владимир Алейников Виктор Волков Баллада отправления Мой припозднившийся вагон Казался городу врагом, Когда с везучим интересом Разгуливал по мокрым рельсам. Он – пустоватый ветеран — Ветрами окна вытирал, Сопел, выплевывал двуглазых По нескольку десятков – разом. На все с опаской черный город Смотрел, насторожив перрон: На то, как вновь, вдесятером, Кричали пассажиры: «Скоро? Когда посадка, и куда ж Поедем в этот раз, мерзавцы?» Многоколесный экипаж Им не хотел добром казаться. Он стрелами безумный гуд Пускал, шутник, в кого ни попадя, Он обволакивал всех в копоти, Без разницы, как обзовут, Как наговняют в нужнике, Что выкинут от злости в тамбур… Отплясывал на рельсах танго Вагон веселый, налегке. Я ждал его, весь не в себе, Мне мнилось, что неподалеку, Да-да, в каком-нибудь селе Он в омут, словно снайпер, с лету, Мог угодить, что не спасут Его мерзавцы-пассажиры, Что зря мы без него тут живы, Что недалек и Страшный суд. Там, там, без возмущенья спросит, Причесывая градом проседь, У всех и сразу Мировой: «Что скажете?» И грустный вой Подымется в стране снежинок. «Помилуйте! Мы – пассажиры. Мы не дождались гордеца…» И Бог смахнет слезу с лица. Вагон же, где-нибудь, вдали, Да не в селе, да не скандально, Полюбит любоваться далью. (А мы – бедняги – не могли.) Без опасенья на трубу Бред намотает, мглой уколот, И въедет наконец-то в город, И я к приезду подгребу. «Я затевал игру…»
Я затевал игру: Высказывал в лицо, Что больше не умру, Не стану подлецом, Что, догорев дотла, Собой украшу печь, Что ночь меня могла Однажды не сберечь, А выкинуть рукой, С оттяжкой даже – за борт, Что ты мне рассказала, Кто я, зачем, какой. Лица же злой анфас Смотрелся безучастным. Такое в первый раз Со мною (было часто). Его не удивил Запальчивый рассказ мой О юности прекрасной, О трудностях без сил. Потом уже глядели мы С презреньем друг на друга Неделями, неделями, Неделями… По кругу. «Оступился у ржавых балясин…» Оступился у ржавых балясин, Утыкаясь в знобящую сырость. Если смысл был раньше не ясен, То теперь все вполне прояснилось: И безродные строки в альбомах, И комар, укусивший под локоть, — Все ростки вдохновения в робах Устают по подъездам волокать. Так и станешь совсем безъязыким, По верхам, по низам в беготне той. Я упал говорливой кометой В шаловливые руки музыки, — Нам бренчать изверженья мелодий, Нам клубиться разбуженной рясой, Ожидая в последнем приплоде Не исторгнутый маткой слой мяса, А подсчет всем грехам и заплатам, Коих было, по совести, сотни. Будет голос дарованный отнят, — От кометы останется атом, Но сморкнется в безликую грусть он, Как в платок, что в кармане лежит, И восстанут, смеясь, чертежи, Разлетевшись по всем захолустьям. «Горностаевым страхом прижат к траве…» Горностаевым страхом прижат к траве, Отстрадав оскорбленья, ползу я в глушь. Если хочешь – сама убедись, проверь, Если хочешь – побег нарушь. Когти дико впиваются в молочай, Зубы точатся о слюну. Если хочешь – на том берегу встречай, — Я обратно не поверну. Не Психея вынудила к тому, Не бастард напугал острием. Если хочешь – останься. Отдашь кому Все добро, все добро свое? Челобитные – слышу – уже звенят: Неугоден побег Творцу. Если хочешь – выдай толпе меня, И доставь без сил ко дворцу. Только зяблик подмигивает из куста: Целомудрен, вертляв, пернат. Мы бежим. Объявляют по всем постам, Как я глуп и как ты верна. |
