«Это новая песня на старый лад…» Это новая песня на старый лад, на зубок ее брали и там, и тут: из живущих каждый не виноват, виноватые вниз головой цветут. Они камни колышут на площадях, иногда приснятся, как зимний лес, где деревья черные все в гвоздях (но иных не встретишь ни там, ни здесь). Они тоже хотели из общих зол выбрать меньшее, стать серебром планет… Опустили сердце в густой рассол, позабыли на девяносто лет. Из старой тетради Землю увидеть во сне, ты сказала, дурная примета. Для посвященных – предвестье тяжелого года, как урожай огурцов, как злодейка-комета, хвост перед каждым задравшая не без дохода. Я возражу, ибо что нам, астралопитекам, в этом случайном стеченье чужих обстоятельств! Ради забавы представишь себя человеком — сразу навалится груз долговых обязательств. Трудно лететь, трудно плыть под холодной водою, трудно раскрашивать мир в надлежащие краски. Там, где погасло твое и мое золотое, трудно представить глаза без тяжелой повязки. «Весь вечер пой, все утро пой…» Весь вечер пой, все утро пой А после замолчи И снова выгнется дугой Дорога в Урумчи И 95-й год Алмазный порошок Присядет рядом и нальет Уже на посошок. Горит Восток, плывет челнок По золотым волнам Пока короткий эпилог Январь читает нам Ночной троллейбус № 20 В сторону Серебряного Бора (как темна листва его густая!) по волнам ночного разговора движемся, почти что засыпая. День был жарок, полночь – неизбежна, за окном то смерть, то бакалея. Приближаясь к линии прибрежной замирает старая аллея. И уже невидимы ансамбли новых зданий, слепленных по-птичьи. Созданный единым взмахом сабли, крепкий берег ждет своей добычи. Надо стать прозрачней, неприметней стеклышка троллейбусной теплицы, чтоб исчезнуть с девяностолетней, так и недописанной страницы! «Вагон остроносых турецких ботинок…» Вагон остроносых турецких ботинок, Корейских носков три контейнерных блока… В аду зажигают огни вечеринок. Звезда моя жизнь, хороша и жестока! Шуруй, Polaroid, покуда сам воздух Не стал черно-белым, как яд или водка. Теперь все подряд разбираются в звездах, Но тайну хранит – полинявшая фотка, Где через размытый значок мерседеса А может, прицел, проступает такое, Что видеть подробней мешает завеса (Опущена чьей-то умелой рукою). «Вторнику много надо…» Вторнику много надо: он чемпион всего, сам себе крест, ограда, дилер и вещество. Я же заброшен в среду. По острию ножа дымным поездом еду. Стало быть, заряжай! Ставлю кассету грома в каменный пулемет. Скоро мы будем дома — вечности не пройдет. Декабрьская песня Усидишь ли дома по ночам, где лишь телевизор у виска, если солнца неживой кочан засолила на зиму тоска? Выйдешь в поле – темные торчат сухостоем в ледяных полях черенки невидимых лопат. Сделай шаг – напорешься впотьмах. Тут и город, мертвый огород, заливает каменный бензин равнодушной тьме за отворот. Заходи в закрытый магазин, забирай что хочешь – все равно. Здесь ведь только иней на губах, а внутри дешевое вино и к подошвам липнет теплый страх. «Веселая тоска венецианских зим…» Веселая тоска венецианских зим, божественный мотив под номером четыре. Он умер, но смотри, остался негасим и медленно плывет в предпраздничном эфире. Лови, покуда он – полупрозрачный шар из рыбьей чешуи сияющего моря (рисованной страны несмелая душа, блаженное окно в стене ночного горя). Елена Безрукова Родилась в 1976 году в Барнауле. Выпускница юридического факультета Алтайского государственного университета и факультета психологии Томского государственного университета. В настоящее время служит министром культуры Алтайского края. Автор четырех поэтических книг, три из которых («После таянья льда» 2000; «Набросок» 2004; «Ре» 2008) вышли в Барнауле и одна («Книга ветра» 2016) – в Санкт-Петербурге. После выхода первой книги и по итогам семинара молодых литераторов в 2000 году принята в Союз писателей России. «Потому что через снег…» Потому что через снег Потому что неужели Проступает человек Тихо-тихо еле-еле Потому что ты молчишь Потому что слушать рано Или поздно или странно Или лишь Ах какая тишина Небывалая по смыслу Низким пологом нависла Ночь нежна Не бывает в феврале Но была неосторожно Потому что жизнь возможна И на скошенном крыле Я не верю в громкий шаг В резкий свет и взрыв полярный Дышит Бог молекулярный Точит пробочку душа Незатейливым дымком Изнутри любовь сочится И на свете чисто-чисто Снегом снегом молоком И не сбудется уже И не надо и ни строчки Жизнь как воздух в оболочке В тонкой маленькой душе Дай коснуться насовсем Жив покуда осязаем Ничего-то мы не знаем А зачем |
