– Золотые ворота? – парень весело дернул бровью.

– Антон.

– Городецкий?

Парень первым отпустил руку и пошел в круг. Антон огляделся, понадеялся найти Мишаню, но понял, что снова задерживает игру.

– Выхожу!

Он поднял руки, показывая, что его можно не учитывать. Ручеек снова побежал, Антон вышел за пределы игровой площадки.

Он взял себе пиво, выпил залпом почти половину стакана и только тогда более-менее пришел в себя. Ручеек продолжался. Казалось, поток желающих пробежаться не иссякает. В него вливались все новые и новые люди (видимо те, кто только что пришел на фестиваль). Музыка ревела все так же громко, но не перекрывала хор, который предупреждал, что на третий раз никого не пропустят.

Антон нашел глазами парня в розовой шубе. Тот стоял в «воротах», поднимал и опускал руки, выкрикивал со всеми кричалки. Смотрелся он на фоне русских платков (да и на фоне просто обыкновенно одетых людей), конечно, странно.

«Ну и наряд», – покачал головой Антон, разглядывая его.

Под шубой на парне была белая майка-алкоголичка и треники. На ногах – видавшие виды кеды. Было ощущение, что он только что пьянствовал с бомжами у парадной, потом накинул эту шубу и так «вышел в свет». В остальном парень, пожалуй, был нормальный: светлые вьющиеся волосы, узкое скуластое лицо, карие глаза, вздернутый нос, сережка в правом ухе. Симпатичный.

Большую часть времени он стоял, подняв руки вверх и пропуская ручеек. При этом майка на нем задралась, оголяя подтянутый загорелый живот. Низко сидящие треники давали еще больше возможности для фантазии.

«Сексуальный», – подумал с удовольствием Антон, – «и смелый: в таком прикиде шарахаться среди пьяной толпы».

Сам Антон на праздник не рядился и уж точно так не выделялся.

А дальше все как-то завертелось. Антон понял, что последний стакан пива был явно лишним, но, как это обычно бывает, понял он это, допивая следующий. Мишаня так и не появился на горизонте. Началось выступление какой-то неизвестной Антону группы, он пошел в толпу. Прыгал вместе с другими, пытался подпевать незнакомым куплетам. Окружающее пространство превратилось в калейдоскоп из лиц и рук.

Дойдя до выставленных на фестивале биотуалетов, Антон увидел здоровенную очередь, понял, что это не его выбор, побрел прочь от фестиваля и углубился в дебри парка. Память не слишком хорошо сохранила его дальнейшие перемещения. Следующей яркой вспышкой стала розовая шуба, возникшая среди зеленой листвы каких-то кустов, куда Антон забрел, видимо, в поисках уединенного места.

– О, и ты здесь!

Почему-то присутствие этого парня его обрадовало.

– Потерялся, что ли?

– Тебя искал.

Почему-то это показалось остроумным. Или дерзким. Как и поглаживание длинного пушистого меха.

– Шуба – круто, – объявил Антон уверенно. – Жарко, наверное.

– Не жарко.

– Ща исправим!

Целовался парень обалденно. Даже очень пьяный Антонов мозг понимал это очень хорошо. За кустами обнаружилось дерево, прижимать к которому парня в шубе было особенно приятно и удобно. Как и запустить руки под эту шубу и сразу же – под свободно болтающуюся майку, чтобы огладить гибкую спину и гладкий живот.

Плохо соображая от выпитого, Антон мог только целовать и лапать. Возможно, он что-то говорил, но это в памяти не сохранилось. Зато отлично сохранилось то, что через какое-то время к дереву оказался прижат уже он, а парень стоял на коленях, с его членом во рту. И все еще в той же шубе.

– Лучше не надо, все надолго, я выпил…

Антон попытался было остановить такое рвение, все-таки понимая, что ничего путного сейчас не получится. У него уже случались такие вот разочарования от перебора с алкоголем, причем и со своей стороны, и со стороны партнеров, поэтому он решил не начинать. На что получил строгий взгляд и четко озвученную просьбу заткнуться. Дальнейшее сохранилось вспышками.

Антон помнил, как старался не съехать вниз, как его не держали ноги, как над головой синело вечернее небо, плохо различимое через уже плотную молодую листву. Как почему-то в какой-то момент там пролетел вертолет. Хотя, возможно, вертолет ему привиделся. Кроме этого, Антон помнил, как по его члену с силой ездили жесткие губы, как парень помогал себе рукой. Это был жесткий минет, местами даже болезненный, но мастерский. Антон умудрился кончить, несмотря на все влитое в себя пиво. Сколько времени прошло, он не помнил.

Вот что случилось в первый день лета.

До дома Антон добрался на полном автопилоте. Долго звонил в домофон, потому что не мог найти свои ключи. Сосед пустил его, обругав последними словами. В комнате Мишани свет не горел, но это ни о чем не говорило.

***

Следующий день прошел традиционно в амёбном состоянии. Мишаня, заявившийся под утро, тоже был не в лучшей форме. Впрочем, настроение при этом у обоих было неплохим.

Мишаня умудрился затусить на том же фестивале с какими-то ролевиками, с которыми пил всю ночь. Он восторженно рассказывал, как они убегали от полиции, как встречали рассвет, как потом он чуть не забрал с собой понравившегося приблудного кота. Антон слушал, нарочито загадочно улыбаясь.

– Так, – Мишаня сузил светлые глаза. – Говори давай! Задрал уже так смотреть!

– А у меня был секс, – Антон поиграл бровями.

– Когда? Где?

– Прямо там – в парке, – Антон широко улыбнулся. – Ну, минет, точнее, но тем не менее!

– Подробности! – тут же оживился Мишаня.

– Уверен?

– Нет, не хочу! Просто расскажи, как оно было… Ну, то есть, без подробностей, а просто.

Антон заржал. С Мишаней они дружили с детского сада, и это был единственный парень, который в Антонов пубертат не вызвал у него никаких постыдных мыслей. Он был крупным, этаким русским богатырем с копной светлых волос и россыпью веснушек на круглом добром лице. И будил в Антоне исключительно братские чувства

Поэтому Мишаня и стал первым посвященным в тайну Антоновой ориентации. Это случилось в средней школе. Тогда Антон за свое признание получил по роже – у Мишани всегда был хорошо поставлен кулак. Позже Антон спрашивал у него, за что ему тогда прилетело: за то, что гей, или за то, что Мишаня его совершенно не привлекает. Ответ лежал где-то посередине.

В целом они как были, так и остались лучшими друзьями, проучившись вместе с первого по одиннадцатый класс и, поступив на разные факультеты (Мишаня пошел по технической стезе, а Антон – на журналиста), решили снимать вместе квартиру. Точнее – две комнаты в одной квартире. На большее у студентов денег не хватало. Но зато – отдельно. Внешне очень разные -Антон был темноволосым и, скорее, стройным, чем мощным – но в характерах схожие.

«Два безобидных балбеса», – так обычно называли их мамы.

– Я видел его! – услышав про розовую шубу, Мишаня оживился. – Такой кудрявый!

– Ага.

– Странно вообще, – Мишаня пожал плечами, – ты всегда говорил, что тебе такие, которые наряжаются, не нравятся. Как их? – он пощелкал пальцами, вспоминая слово. – Трансы, точно!

– Он не транс! – немедленно оскорбился за парня Антон. – Он просто так одет был, а в остальном нормальный.

– Нормальный пришел в розовой шубе и отсосал тебе под деревом?

Мишаня недоверчиво покачал головой и пошел поставить чайник. Уже вечерело, а они только завтракали.

– Я бы на твоем месте, может, это… проверился там, или типа того, – Мишаня пожал плечами, – мало ли, кто это был.

– Если к тебе на фестивале подвалила сексуальная телка, ты бы проверялся после?

– Нет, но…

Антон только отмахнулся от него. Парень был странным, это правда, но мысли о том, что он может быть каким-то грязным или больным, почему-то не возникало. Зато сразу вспоминались поцелуи (они были страстными, жадными, очень требовательными) и все, что за ними последовало.

«Похоже, он просто любит секс», – подумал про себя Антон, улыбаясь.

Вспоминать вчерашний вечер было приятно. Парень был симпатичный, яркий, явно готовый на многое. Жалко, что у них было всего каких-то полчаса, а Антон еле стоял на ногах.