– Валерия, вы меня слушаете? – обратился ко мне нотариус – сухонький старик, который цепким взглядом то и дело обследовал нашу разношерстную компанию.

«Люди в черном» с нами и рядом не стояли. Все мои ближние и дальние родственники по случаю траура разоделись в пятьдесят оттенков черного, а по случаю неожиданно привалившего долгожданного наследства нацепили на себя все самое лучшее.

В ход шли запрятанные под матрасы «ювелирные» гарнитуры, облезлые боа из перьев, запыленные шляпки и поеденные кем-то трости. Родственнички из кожи вон лезли, изображая из себя аристократов в двадцатом поколении, а мне было, с одной стороны, смешно, а с другой – совершенно не до шуток.

– Конечно-конечно, – кивнула я нотариусу, лишь на секунду отрываясь от экрана мобильного.

Да я вообще на самом деле не понимала, что здесь делаю. Бабушку Валерию, в чью честь я была названа, я не то что не помнила —, не видела никогда в жизни. Хотя бы потому, что жила эта зажиточная старушка в глуши и своей троюродной внучкой никогда не интересовалась. Как и мы с мамой не интересовались ее судьбой, потому что к их семье Королевых имели лишь косвенное отношение.

Папка мой, племянник этой самой старушки, заделав меня, сбежал от мамы сразу после свадьбы да и сгинул в неизвестном направлении, оставив после себя только фамилию, голубые глаза и многочисленные долги, которые мама выплачивала до самой своей смерти.

У нас не было своей квартиры – мы ютились в комнате, выделенной нам папиной родной сестрой. Причем мама искренне была уверена, что квартира эта принадлежала отцу, но после его пропажи явилась истинная владелица, которой было откровенно наплевать, куда мама пойдет, будучи со мной на руках.

Правда, договориться они все же смогли – сколько себя помню, мы снимали эту комнату, в которой с трудом помещались шкаф и кровать. В общем, к родственникам своим я любви не испытывала, а потому беззастенчиво игнорировала их высокомерные и недоуменные взгляды.

В конце концов, это не они меня сюда позвали, а нотариус, который, дождавшись последнего опоздуна, все-таки взялся за зачитывание завещания.

– Я готов объявить последнюю волю усопшей, – проскрипел он своим старческим голосом, но отчего-то казалось, что пожилой мужчина играет. Играет на публику, которая играет для него. – Мои нелюбимые, назойливые, но невероятно дорогие родственники, жаждущие захапать в свои загребущие руки как можно больше из того, что вам не принадлежит, спешу заверить вас в том, что я умерла, но обещаю часто являться вам во снах, а также по праздникам и выходным в виде привидения, чтобы вы не забывали о том, как доставали меня своими визитами при жизни.

– Ведьма! – в ужасе прошипел неизвестный мне родственник, осенив себя крестом.

И да, о бабушке Валерии родственники всегда отзывались именно так. В первую очередь за ее долголетие и энергию, во вторую – за скверный характер и нелюдимость, в третью – за нежелание спонсировать их, ненаглядных, ну и в четвертую – за проживание в старом заброшенном замке. На мой же взгляд, женщина на ведьму никак не походила. После ее смерти нотариус показал мне ее портрет. Старушка как старушка, пусть и немного с прибабахом.

– Все свои деньги, – тем временем продолжал нотариус, – а именно двадцать восемь миллиардов долларов, я завещаю, – сделал мужчина паузу, а родственнички все разом подобрались, – детским домам.

Плюгавенький мужичок, стоящий за моим креслом, резко побледнел, качнулся и с грохотом рухнул на пол, но его не то что ловить не стали, даже внимания никто не обратил. Отвлекшись на мгновение, я тоже решила не реагировать и вернулась к тому, чем, собственно, занималась, – к поиску жилья.

Этот вопрос мне было необходимо решить до завтрашнего утра, потому что держать выпускницу университета в общежитии и дальше комендант просто не могла. Она и так позволила мне пожить в комнате лето, осень и почти весь декабрь, но уже завтра заселялся кто-то другой, и жилплощадь пора было освобождать. Да только я пока понятия не имела, куда мне съезжать. Цены на аренду в объявлениях были запредельные.

– Все мои ювелирные украшения я повелеваю продать, а на вырученные деньги отстроить новые дома деревенским, которые живут на моей земле, – зачитал нотариус, вынуждая ту самую родную сестру моего отца, тетку Марьяну, схватиться за сердце и тоже сползти по стеночке на пол.

Так страдают, так страдают – как будто свое отдают.

– Бесценную коллекцию картин и статуй, что сдана во временное пользование Таурширскому музею… – снова сделал паузу нотариус, будто наслаждался этим спектаклем, а заодно и жадными взглядами родственников, – распродать, а на вырученные деньги отстроить в Тауршире школу юных девиц, названную в мою честь.

У дядечки справа на пол грохнулась трость, но он был занят тем, что подмигивал нотариусу посредством нервного тика, а потому поднимать свое имущество не торопился.

– Летнюю резиденцию, стоящую у самого моря, продать. На вырученные деньги построить в Тауршире бесплатную больницу. Все, что останется сверху, завещаю… положить на счет фонда, названного моим именем, чтобы в дальнейшем из этих средств оплачивать работу медперсонала и учителей. И, наконец, замок – крепость моих надежд и оплот счастья. Свой замок и все прилегающие к нему территории, а также все имущество, находящееся в нем, я завещаю… – Тучи в кабинете сгустились. Родственники подобрались и, словно ястребы, наставили свои клювы в сторону нотариуса, который выжидал самую долгую паузу, за которую даже рухнувшие на пол сумели подняться. – Своей любимой внучке Валерии. Она единственная, кто не доставал меня своими приездами и ни разу не обращался за финансовой помощью.

В не слишком просторном кабинете повисла странная тишина. Оторвавшись от экрана мобильного, я медленно огляделась по сторонам, чтобы недоуменно уставиться на хищные улыбки, предназначенные мне. Все кому не лень смотрели на меня, как голодающие на жареный кусок мяса, а я совершенно не понимала, что происходит.

– Валерия, вы меня слушали? – в отличие от остальных, нотариус выглядел, как и прежде, невозмутимо.

– Простите, я отвлеклась, – густо покраснела я, чувствуя, что пылают даже мои уши.

– Что же, мне совсем не трудно повторить, – пожал пожилой мужчина плечами, убирая с завещания невидимую пылинку. – Усопшая завещала вам свой замок вместе с прилегающими к нему территориями и всем имуществом, находящимся внутри.

– Кому? Мне? – не поверила я, заметно поежившись, потому что создавалось ощущение, что родственники ко мне все ближе и ближе. Глядишь, сейчас возьмут и накинутся, чтобы растерзать.

– Вам, – подтвердил нотариус. – Что же, завещание озвучено. Прошу всех, кто не имеет к нему отношения, покинуть мой кабинет.

– Лерочка, я подожду тебя на улице, – вдруг вспомнила о моем существовании тетя Марьяна, как-то чересчур по-свойски положив свою ладонь мне на плечо.

И вот с чего бы это? После смерти мамы она вытурила меня из комнаты, потому что платить за нее я не могла. Пришлось выпрашивать комнату в общежитии прямо посреди учебного года. И мне просто сказочно повезло, что место для меня нашлось.

– С чего это вы будете ждать нашу Леру? – озвучила мои мысли неизвестная мне родственница, положившая свою руку на другое мое плечо. – Не вы ли, дорогая Марьяна, отзывались о своей племяннице как о неблагодарной нахлебнице?

– Мы сами разберемся! – возразила тетка.

– Уважаемые дамы и господа, разбирайтесь, пожалуйста, за пределами моего кабинета. Валерия, будьте добры, подойдите ко мне, – окликнул нас нотариус, и я мигом просочилась через родственников, пока они меня просто не задавили.

Гром и молнии? О нет. Я небезосновательно подозревала, что сейчас кто-то просто-напросто подерется, и все это из-за того, что я получила от дальней родственницы хоть какое-то наследство. Чувствую, в покое меня теперь не оставят.