– Да брось! – не верит Макс.

– Серьезно.

– И что, мотоциклы так роднят?

Джену проще ответить «да», в среде мотоклубов такие братские истории не редкость, Макс сам убедится, когда втянется. А он точно втянется, у Джена глаз наметан. Намотает километраж по трассе, пропишется в этом самом гараже с отверткой наперевес, возможно – захочет войти в долю. Джен четко представляет, как оно может быть. И хочет, чтобы так оно и было.

Джа говорил, все в мире подчиняется законам. Знакомым или неизвестным, вообразимым или необъяснимым привычными терминами нынешней картины мира. Значит, случайностей не бывает, и Солдат, бесцеремонно усевшийся на почти нулевый кастом Триумфа, оказался здесь и сейчас с определенной целью.

Джен ставит фишки на правоту пророка и отвечает:

– Дело не только в мотоциклах.

Макс глядит внимательно, затем подается вперед, упирается локтями в бензобак, чешет щетину на подбородке.

– Будь Джа похож на нас с тобой, я бы подумал, что вы вместе вышли из какой-то передряги.

– Вроде того, – прикидывает Джен. Про себя усмехается: «Если б вышли», вслух объясняет: – Я ему помог. Оказался в нужное время в нужном месте. До сих пор рад, что так вышло. Иначе в итоге не видать мне всего этого двухколесного великолепия.

– Боюсь спрашивать, чего не видать Джа, – говорит Макс и спешивается. – Идем, посмотрим, что они с Сашкой натворили. А то выпытывать подробности за спиной у твоего друга – гнилое дело.

Джен кивает и выходит из гаража, полностью окрепнув в своих намерениях, и уверенный, что к этому человеку можно повернуться спиной.

Пицца удалась – все три вида просто великолепны, хотя повара и переживали за перебор с острой приправой. Голод утоляется быстро и вскоре еда отходит на второй план, уступает место около-моторной болтовне и мотоликбезу. Джен пьет медленно, цедит из горлышка мелкими глотками, вынуждая Макса сбавлять обороты и подстраиваться под его хозяйский темп.

Наконец наступает долгожданный и неизбежный момент. Макс торжественно поднимается со стула, держа в вытянутой руке бутылку, он высится над столом с монументальностью памятника Свободе и произносит:

– Братья, я счастлив, что познакомился с вами. За знакомство!

Звенит, столкнувшись, стекло. Прежде чем ответить, Джен убеждается в двух вещах. Во-первых, голос у Макса все еще трезвый. Во-вторых, сидит солдат аккурат напротив, а все ножи уже сгруппированы возле Джена, и чтобы добраться до любого из них Максу придется тянуться через стол.

– К сожалению, не все так просто, друг, – Джен говорит как можно спокойнее и миролюбивее. Чувствует, как подобрался, замер на вдохе сидящий по левую руку Джа. Ловит встревоженный взгляд Алекс.

– Чего непростого-то? – глухо спрашивает Макс. Насторожился, заметив реакцию остальных, ждет объяснений. И шарит глазами по столу, отмечая координаты приборов.

Джен кладет руки на стол перед собой, показывая, что открыт. Джа делает то же самое.

– Мы с Алекс были знакомы до того, как ты привез ее сюда, – говорит Джен. Он не делает пауз, чтоб не дать возможность задать лишние вопросы. – Мы встретились с ней так же, как и с тобой. При схожих обстоятельствах. Алекс, расскажи ему, пожалуйста, что случилось, а я объясню, почему.

Макс молчит, поворачивается к будущей жене и требует объяснений, не проронив ни слова. Девчонка бледнеет до мела, рыжие кудри на контрасте пылают огнем. Но, как и при первой встрече, она быстро берет себя в руки.

– Он говорит вот об этом, – Алекс закатывает рукав рубашки и демонстрирует следы почти заживших ссадин на запястьях. – Это они меня вытащили, Макс. Никакой мимо проходившей гопоты не было. Джен вырубил того урода и вместе с Джа вывез меня со стройки. Они просили никому себя не описывать. На Джене ножей было больше, чем в оружейном магазине, – Алекс оборачивается к Джену, оправдывается: – Я старалась крепко держаться, чтобы с мотоцикла не слететь, а через куртку твой арсенал прекрасно чувствуется.

Джен мотает головой, мол, не зацикливайся.

– Максим, родной, разве я могла рассказать тебе? Ты ведь стал бы их искать. А вдруг ты навел бы на них полицию?

– У вас проблемы с ментами? – Макс откинулся на спинку стула, вроде расслаблен, но Джен знает, что это лишь видимость. Солдат собран, он следит за каждым движением Джена.

Не смотря на причастность всех, сидящих за столом, к разговору, ведут его двое. Джен готов к тому, что Макс не захочет верить, поддавшись более простому объяснению, которое не нарушает и не противоречит его положению вещей. Джен только надеется, что в критический момент Джа уведет с линии огня девчонку, а не бросится сам грудью на амбразуру. Инстинкт пророка – защищать правду любыми способами. Даже подставляя собственную шею под топор. И как Джен ни старается все эти годы, искоренить его полностью не удается.

– Не совсем, – отвечает инквизитор Cолдату. – Если бы нас хоть раз застали на месте преступления, проблемы были бы. Но менты всегда очень сильно опаздывают.

– Значит, ты не можешь объяснить им, как оказываешься «в нужном месте в нужное время»?

– Им не смогу. Тебе – попытаюсь.

– Стоп! – в разговор резко вклинилась Алекс. – Макс, так на тебя тоже напали? Когда? Кто?

Похоже, мир Алекс пошатнулся первым, причем без помощи Джа и Джена. В ее вселенной не существовало людей, которые рискнут напасть на Макса, будучи в своем уме и при инстинкте самосохранения. Да и сам Cолдат не придавал ночному инциденту подобного колорита.

– Ерунда, – отмахивается он, хватается за бутылку промочить горло. – Какой-то отморозок с арматурой. Наверное, ограбить собирался.

– Он собирался тебя убить, – произносит Джа, и все оборачиваются к пророку. У Джа такой вид, будто все, чем дорожил, уже потеряно, а за оставшееся цепляться нет резона. Он не смотрит на собравшихся. В его пальцах лист салата, и Джа крошит его в свою тарелку поверх недоеденной пиццы, отрывая маленькими кусочками. – Сначала оглушить. Потом забить арматурой до смерти. Он нанес четырнадцать ударов, хотя твой череп раскроил третьим. Он перестал бить, только потому что устал.

– Ты что несешь? – Макс нервничает и теперь не скрывает этого.

– Я знаю, так и было бы, если бы Джен не успел. Я это видел. Не могу объяснить почему, но иногда я вижу, как убивают людей. В голове. Что-то вроде галлюцинаций.

– Хочешь сказать… – подает голос Алекс.

– Да. Я вижу то, что должно случиться, за несколько минут до этого. И если вам нужны доказательства… – Джа замолкает, замирает, как проигрыватель дисков от переключения дорожки. – Тот подонок на стройке, он тебя пытался подвесить за веревку, которой руки связал, на штырь, торчащий из стены. Вывернул руки. Алекс, как я могу это знать, если внутрь заходил только Джен и гораздо позже?

Алекс мнет в ладони салфетку, похоже, не замечая этого. Включился холодильник, в магазине наврали, что он бесшумный. С улицы доносится громкий хлопок и дородный мат соседки – похоже, кто-то из внуков нашел оставшиеся с нового года бомбочки.

Этот пиротехнический взрыв отрезвляет Макса.

– Ладно, парни, поржали и хватит. Неудачная тема для стеба, правда.

– Макс, это не стеб, – встревает Алекс. Отбрасывает салфетку, прижимает ладони к теперь уже пылающим щекам. – Все так и было! Джа, как? Как ты это делаешь?

У Джа лицо помечено усталостью, но он отвечает на вопрос. Джен слушает рассказ и может вторить другу суфлером, потому что еще с первой встречи запомнил «покаянную речь пророка» (как он ее называет) слово в слово.

– Не могу поверить, – Алекс мотает головой. Макс вперился взглядом в скатерть и часто прикладывается к бутылке.

– Никто и не верит, – соглашается Джа. – Если б я мог щелкнуть пальцами и впасть в транс для доказательства, но простите, – он разводит руками. – Гадалка живет улицей дальше. Вот у нее и будущее в любой момент показывается, и духи по команде арии Христа воют.

– Мы – хорошие парни, брат, – Джен обращается к Максу, но тот и глазом не ведет, будто не слышит, будто крепко задумался и выпал из просторной обыденной кухни в иное захватывающее измерение. Так можно подумать, но на деле – только прикоснись. Одно неосторожное движение, и осядешь тут же к лакированной ножке стула, без лишнего шума, с вывернутым за спину подбородком или китайскими палочками в ухе.