Я поднимаю подбородок к двери после того, как мы стоим и смотрим друг на друга почти десять безмолвных секунд. — Тебе, наверное, стоит ответить.

С небольшим рыком поражения он поворачивается и открывает дверь, чтобы впустить двух других гостей.

Первым входит Десмонд. Он ниже Эллиота ростом, но с толстыми мышцами, с гладкой темной кожей и улыбкой, которая, кажется, навсегда застыла в его глазах. Он протягивает Эллиоту миску с разноцветным салатом внутри и хлопает его по спине, благодаря за приглашение.

Следующей заходит Рейчел, но меня отвлекает от ее входа Десмонд, который подходит ко мне и представляется с густым австралийским акцентом. — Я Дес. Приятно познакомиться.

— Мейси, — говорю я, пожимаю ему руку и неловко добавляю: — Да, очень рада, что мы наконец — то встретились.

По правде говоря, я понятия не имею, как давно знаю Эллиота. У меня пересохло во рту, руки затекли.

Я поднимаю глаза и вижу, что Рейчел смотрит на меня. Она моргает и улыбается Эллиоту в ожидании представления.

— Рейчел, — говорит Эллиот, направляя ее вперед. — Это Мейси.

У нее короткие темные волосы, ярко — голубые глаза и веснушки на переносице и щеках. Когда она улыбается в этот раз, это выглядит, по крайней мере, частично искренне, и обнажает ряд ярких, ровных зубов. Она совершенно очаровательна.

— Привет, Рейчел. — Я протягиваю руку, и она отвечает на рукопожатие, прихрамывая.

— Очень приятно познакомиться, — говорит она и снова улыбается.

Слова вылетают прежде, чем я осознаю, что делаю: — Спасибо, что пришли.

Как будто я была здесь миллион раз. Как будто я здесь живу, как будто я принимаю гостей.

Она поворачивается к Эллиоту, ее глаза снова напряжены. Он уклоняется, даря ей ободряющую улыбку.

У меня в груди все переворачивается от ревности и собственничества. Мне не нравится их молчаливый обмен мнениями. Мне не нравится ощущение, что у них есть прошлое, ритм, непроизносимый язык.

— Куда мне это положить? — спрашивает она, поднимая холщовую сумку для продуктов с несколькими бутылками вина внутри.

— В холодильник, — говорит Эллиот, сжимает ее плечо и бросает на нее еще один долгий, ободряющий взгляд, прежде чем отпустить ее и вернуться на мою сторону.

Рейчел исчезает, и Эллиот смотрит на Деса, который слегка качает головой, когда она уходит.

— С ней все в порядке, приятель, — тихо говорит Дес. — Вперед. — А затем он поворачивается ко мне, распуская ухмылку. — И ты. Вот ты где. Во плоти.

Я отклоняю этот возможный разговор вопросом: — Откуда вы двое знаете друг друга?

— Регби, — говорит Дес.

Мой смех вырывается громче, чем я ожидала, и глаза Деса расширяются от волнения. — Я не знаю тебя, Мейси, но думаю, мы станем лучшими друзьями.

— Эй! — Эллиот протестует, смеясь.

Вернув свое внимание ко мне, Дес добавляет: — Вообще — то, он действительно очень хорош.

— Не может быть, — говорю я, сдерживая ухмылку, глядя на Эллиота во всей его книжной красе. — Этот парень? Регби?

— Да ладно, — говорит Эллиот, бросая на меня игриво обиженный взгляд.

— Я просто помню, как ты учился кататься на коньках, — говорю я.

Глаза Десмонда сужаются. — На коньках?

У меня вырывается громкий смех, и Эллиот берет меня за голову и рычит: — Ты угроза, — мне в волосы.

Мы боремся секунду, а затем останавливаемся в унисон, глядя вверх на звук тишины. Рейчел стоит прямо за дверью из кухни, держа в руках открытую бутылку вина. Глаза Дес мелькают между ней и Эллиотом.

— Кто — нибудь хочет вина? — спрашивает она. — Или… только я?

Дез испускает восхищенный смешок, думая, что ей смешно, но Рейчел остается неулыбчивой, подносит бутылку к губам и делает несколько глубоких глотков. Она убирает бутылку и вытирает рот тыльной стороной ладони.

Эллиот медленно освобождает меня от фиксации головы, поправляет рубашку, пока я приглаживаю волосы. У меня такое чувство, будто нас только что задержали за какое — то легкое преступное поведение. Вот мы стоим в его спартанской гостиной с этой суровой правдой, разложенной перед нами: Мы никогда раньше не имели дела с выпадениями. Самые неприятные моменты нашей жизни всегда отделялись от школьной недели или хранились в тайне в течение десятилетия. Я понятия не имею, как он отреагирует.

— Рейч, — тихо говорит он. — Давай.

Это мягкое наказание, которое я не могу представить, чтобы он когда — либо применял ко мне, но все же в нем есть соблазн, уверенность, которая кажется немного скользкой, слишком интимной.

— Что? — говорит она.

— Я думал, ты хочешь этого, — говорит он.

— Оказывается, это не так просто, как я ожидала.

С какой стати она думала, что это будет легко?

— Мне не нужно оставаться, — начинаю говорить я, но Дез и Эллиот быстро вступают в разговор.

— Нет, нет, нет, — говорит Эллиот, поворачиваясь ко мне.

— Не глупи, — говорит Дес. — Все в порядке.

Я смотрю на Рейчел, которая смотрит на меня с такой ровной яростью, что я точно знаю, о чем она думает: Я вовсе не в порядке.

— Ты его так отделала, — тихо говорит она.

— Рейчел, — говорит Эллиот, голос низкий, предупреждающий, — не надо.

— Что не надо? — Ее глаза поворачиваются к его лицу. — Вы уже поговорили? У нее есть какие — нибудь идеи?

Дес, кажется, находит причину, по которой ему нужно бежать в туалет именно в этот момент, и я тут же завидую, что он может просто уйти, а я должна стоять здесь, пока на нас сыпется шрапнель неловкости.

Но в то же время я хочу знать, что, по ее мнению, мне нужно услышать.

— Есть идеи насчет чего? — спрашиваю я его.

Эллиот качает головой. — Мы не будем делать этого сейчас.

Она отвечает, прислонившись к дверному проему на кухню: — Как сильно ты его поимела. Как никто…

— Рейчел. — Голос Эллиота, как лезвие, рассекает комнату. Я никогда, никогда раньше не слышала от него такого тона, и от этого по моим рукам бегут мурашки.

Я продолжаю смотреть на него, и мне требуются огромные усилия, чтобы не развалиться на части при мысли о том, что я здесь теряю. Я знаю, как выглядела моя жизнь после нашего расставания, но мне невыносимо думать о его жизни.

— Я почти уверена, что мы испортили друг друга, — говорю я. — Думаю, это то, что мы пытаемся исправить, не так ли? — Я снова смотрю на Рейчел. — Но все это не твое дело.

— Это было моим делом в течение пяти лет, — говорит она. Пять лет. Именно столько времени было и у меня. — И это действительно было моим делом, по крайней мере, в течение одного.

Что, блядь, это значит?

Эллиот поднимается, вытирая лицо. — Нам обязательно это делать?

— Нет. — Рейчел смотрит на него, потом на меня, потом идет через комнату, берет свою сумочку и выходит за дверь.

Тогда: Пятница, 25 августа

Одиннадцать лет назад

Летние каникулы закончились в палящий августовский день. Папа, Эллиот и я собирали вещи в машину, а потом Эллиот незаметно отошел в сторону, ожидая нашего обычного прощания.

Мы делали это уже в четвертый раз — прощание после лета, проведенного вместе, — но оно было самым тяжелым. Все изменилось.

Как это всегда было с нами — два шага вперед, два назад, — мы больше не целовались, и уж точно больше не проводили время, скрежеща по полу. Но в этом была новая нежность. Его рука находила мою, когда мы читали. Я дремала на его плече и просыпалась от того, что его пальцы запутались в моих волосах, а его тело, ослабленное сном, лежало рядом со мной, моя нога была перекинута через его бедро. Наконец — то появилось ощущение, что мы вместе.

Папа, казалось, тоже почувствовал это, и, закрыв люк своего нового универсала Audi с решительным щелчком, он натянуто улыбнулся нам и вернулся в дом.

— Нам нужно поговорить об этом, — тихо сказал Эллиот. Ему не нужно было объяснять, что он имел в виду.

— Хорошо.

Он взял меня за руку и повел в тень между нашими домами. Мы сидели, прижавшись спиной к стене дома и сцепив руки, на траве под окнами моей столовой, вне поля зрения жильцов обоих домов.