Я изо всех сил старалась не смотреть на его тело.

— Любимое слово? — прошептал он.

— Молния, — ответила я не задумываясь, скорее почувствовав, чем увидев его улыбку в ответ. — Ты?

— Треск.

— У тебя есть девушка? — спросила я, и эти слова прозвучали как взрыв ветра в комнате, как неловко распахнутое окно.

Он поднял взгляд от наших рук, нахмурившись. — Это серьезный вопрос?

— Просто проверяю.

Он отпустил мою руку и вернулся к своей книге. Он не читал ее, он выглядел так, будто хотел бросить ее в меня.

Я придвинулась немного ближе к нему. — Ты не должен удивляться, что я спросила.

Он уставился на меня, отложив книгу. — Мейси. Я просто спросил тебя, думаешь ли ты обо мне. Я спросил, почему ты стала странной после нашего поцелуя. Неужели ты думаешь, что я стал бы поднимать эту тему, если бы у меня была девушка?

Я пожевала губу, чувствуя себя смущенной. — Нет.

— А у тебя есть парень?

Я усмехнулась. — Несколько тут и там.

Он криво усмехнулся и покачал головой, снова взяв в руки книгу.

Очевидно, что когда бы я ни представляла, как целуюсь с кем — то, это всегда был Эллиот. И мы уже говорили об этом: идеальная фантазия, возвышенная реальность, потенциально опасные последствия. Даже мысль о поцелуе с ним приводила к мыслям о неприятном неловком разрыве, и это вызывало болезненные спазмы в моем желудке.

И все же… я не могла перестать смотреть на него. Когда он успел потерять всю свою неловкость и стать таким совершенным? Что бы я с ним сделала, если бы у меня был шанс? Почти семнадцатилетний Эллиот был произведением длинных линий и определений. Я бы понятия не имела, как прикасаться к его телу. Зная его, он бы просто сказал мне. Возможно, дал бы мне справочник по мужской анатомии и нарисовал бы несколько схем. При этом пялясь на мои сиськи.

Я фыркнула. Он поднял голову.

— Почему ты смотришь на меня? — спросил он.

— Я… нет.

Он издал короткий, сухой звук неверия. — Ладно. — Вытянув шею, он снова посмотрел вниз. — Ты все еще смотришь.

— Мне просто интересно, как это работает, — спросила я.

— Как что работает?

— Когда ты… — Я сделала показательный жест рукой. — С парнями и… ну, ты знаешь.

Он поднял брови, ожидая. Я видела момент, когда он понял, о чем я говорю. Его зрачки расширились так быстро, что глаза казались черными.

— Ты спрашиваешь меня, как работают члены?

— Элл! У меня нет сестер — мне нужен кто — то, кто расскажет мне эти вещи.

— Ты не можешь справиться даже с разговором о поцелуях со мной, и ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, каково это, когда я кончаю?

Я сглотнула от волнения в горле. — Ладно, не бери в голову.

— Мейси, — сказал он, теперь уже более мягко, — почему ты никогда ни с кем не встречаешься дома?

Взглянув на него, я сказала ему то, что, как мне казалось, было очевидно. — Меня не интересуют другие парни.

— Другие парни?

— Я имею в виду, — сказала я, поймав себя на мысли, — кто угодно.

– 'Другие' подразумевает, что есть один парень, — он протянул ладонь одной руки, а затем поднял другую, — а потом, другие парни. Но в данном случае ты сказала, что другие тебя не интересуют. Значит, тебя интересует только один парень?

— Перестань обсуждать меня.

Он криво усмехнулся. — И кто же этот единственный?

Я долго смотрела на него. Глубоко вдохнув, я решила, что все не должно быть так плохо. — Ты знаешь, что я сравниваю каждого мальчика с тобой. Мы не на территории откровений.

Ухмылка расширилась. — Правда?

— Конечно, сравниваю. Как я могу не сравнивать? Помнишь? Ты — мое все.

— Твое все, кого ты спрашиваешь о дрочке.

— Именно.

— Твое все, с которым не сравнится ни один другой парень, и чьему языку ты позволяешь касаться своего языка.

— Точно. — Мне не нравилось, к чему все идет. Дело шло к поступлению, а поступление все меняло. Признание усиливает чувства просто потому, что им дают возможность дышать. Признание ведет к любви, а признаться в любви — все равно что привязать себя к рельсам.

— Так что, возможно, твое лучшее все должно быть твоим парнем.

Я уставилась на него, а он уставился на меня.

Я говорила, не думая. — Может быть.

— Может быть, — согласился он шепотом.

Сейчас: Вторник, 26 октября

Верная своему обещанию, Сабрина привозит Вив в город, чтобы встретиться со мной за обедом. Первый раз, который подходит нам обоим, происходит почти через две недели после пикника. За это время я, по сути, похоронила себя в работе. Странно говорить об этом, но я видела Шона бодрствующим всего три раза.

Возможно, это потому, что я сплю на диване.

Я не знаю, почему я не могу сделать последний шаг, собрать чемоданы и переехать обратно в Беркли. Возможно, дело в том, что мне тяжело добираться на работу, или в призраках моего прошлого, которые, как я знаю, все еще живут там — мама и папа присутствуют в каждой частице воздуха в этом доме.

С тех пор как я уехала в колледж, я провела там всего семь дней. Это было бы как попасть в капсулу времени.

Лицо Сабрины, когда я вхожу в 'Wooly Pig', говорит мне все, что мне нужно знать о том, насколько успешно мне удалось скрыть темные круги под глазами этим утром.

— Господи Иисусе, — бормочет она, когда я сажусь напротив нее. — Ты выглядишь так, будто тебя подняли с кладбища домашних животных.

Я смеюсь, хватая воду, стоящую передо мной. — Спасибо.

— Если бы я знала, что этого можно ожидать, я бы приготовила для тебя эспрессо.

— Никакого кофе, — говорю я, поднимая руку. — Это был единственный источник моих калорий на этой неделе, и мне нужно что — то… сочное. Смузи или что — то в этом роде.

Я чувствую ее взгляд, когда смотрю на меню.

— Хорошо, расскажи мне, в чем дело, — говорит она, наклоняясь ближе. — Я видела тебя две недели назад, но сегодня ты как будто другой человек.

— Я много работаю. Сейчас напряженное время — начинается сезон гриппа. — Не думая, я бросаю взгляд на Вив, которая спит в своей коляске рядом со столом. — Да и с Шоном не все гладко.

— Да, — спрашивает Сабрина, и я не смотрю на ее лицо после того, как она это сказала, потому что не уверена, что буду чувствовать, если ее выражение будет соответствовать легкомысленности ее слов. — Что происходит?

Я встречаюсь с ней взглядом, делая лицо 'пощади меня'.

— Что?

— Нам обязательно это делать, — Я чувствую, что сейчас разрыдаюсь. — Ты знаешь, что происходит. — Подняв руку, я начинаю перечислять события по пальцам: — Я едва знаю Шона. Мы обручились через два месяца. Я сталкиваюсь с Эллиотом у Сола и вижу его как… не знаю, как удар по душе. А потом, что ты знаешь? Эллиот вернулся в мою жизнь и, сюрприз! Я думаю, что с Шоном, возможно, не все так хорошо.

Сабрина кивает, но ничего не говорит.

— Теперь ты молчишь? Я думала, ты будешь рада это услышать.

— Дело в том, что я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу увидеть ту искру, которую я видела в тот день. Я хочу видеть, как ты краснеешь, когда кто — то просто смотрит на тебя.

— Сабрина, я была счастлива с Шоном. То, что я чувствую себя более цельной, когда рядом Эллиот, не означает, что эти чувства более обоснованы или более счастливы.

— Правда? Ты хоть знаешь, на что похоже счастье? На днях я задавалась этим вопросом. Видела ли я тебя когда — нибудь счастливой до пикника?

Это похоже на жестокий толчок от человека, который знает меня уже десять лет. — Ты шутишь.

Она качает головой. — Когда Эллиот подошел к нам… Клянусь, это был первый раз, когда я видела, чтобы ты так улыбалась — всем телом — и это заставило меня усомниться во всем, что было в твоей личности до этого.

— Вау, — говорю я медленно. Это кажется… огромным.

— Ты думаешь, что счастлива, но ты едва живешь.

— Сабрина, это ординатура и работа восемьдесят с лишним часов в неделю.

— Нет, — говорит она, решительно качая головой. Она откинулась на стуле, взяв с собой кружку с кофе. — Ты помнишь первый курс?