– Самым простым решением было бы оспорить законность вменения вам самого наследства вместе с долгом, – без малейшего раздумья ответил Джим. – Уверяю, положительный исход данного дела не подлежит сомнению. Но в этом случае вам придется вернуть бутыль, а вместе с ней потеряете и меня – не думаю, что такой выход будет самым благоразумным.

Насчет последнего Костя не был так же уверен, но решил пойти навстречу джинну:

– В таком случае не будем излишне поспешны в принятии решений. Очевидно, будет разумным считать этот план запасным. – Косте понравилась манера общения Джима, и он попытаться ее перенять.

– Очень хорошо, сэр. Тогда единственной альтернативой остается обзавестись финансовыми средствами в требуемом либо большем размере. Для решения проблемы этим путем мне потребуется немного времени, чтобы ознакомиться с современными принципами ведения дел и в целом изучить экономический контекст нашего положения, – Джим вопросительным взглядом указал на ноутбук.

Костя, как и большинство представителей мужской части населения, был слаб по части намеков, но тяга Джима к компьютеру была настолько очевидна, что данный намек не нуждался в расшифровке.

– В таком случае не буду вам мешать и займусь пополнением кладовых.

Джим просиял:

– Будет ли мне позволено дать рекомендации касательно необходимого джентльмену минимума провизии?

Костя не возражал. Работая системным администратором в преуспевающей организации, он хотя и не мог позволить себе приобрести квартиру в собственность, денежных затруднений не испытывал. К тому же благодаря весьма аскетичному образу жизни на его счету скопилась изрядная (по его собственным меркам) сумма. Однако при взгляде на список необходимого минимума провизии Костя сглотнул и понял две вещи. Первое – накопления были не такими уж изрядными. По меркам джентльменов для описания их размера скорее подошло бы слово «скромные». И второе – джентльмены любят поесть. Однако чтобы хоть сколько-нибудь соответствовать стандартам Джима, Костя молча забрал список и отправился в магазин.

Выйдя из подъезда, он увидел Константина Эдуардовича, своего тезку лет шестидесяти, который, спрятавшись от непогоды в дождевик, вновь восстанавливал разоренные клумбы. Ему нравился этот одинокий сосед с верхнего этажа из-за его бесконечной доброты и неизменно улыбающегося лица. Костя любил с ним общаться и с удовольствием помогал ему то по хозяйству, то с теми же клумбами, хотя сам сосед никогда не просил о помощи.

– Доброе утро, Константин Эдуардович, очередной набег хулиганов?

– Здравствуй, Костя. Да пустяки, детям положено озорничать, я в детстве и не такое вытворял. А мне лишний повод с цветами повозиться только в радость.

– Обычно этим детям лет за пятьдесят.

– Значит, мои цветы кому-то понравились и сейчас радуют своей красотой. Получается, я незнакомому человеку добро сделал, а добро всегда возвращается.

Костя давно заметил, что Константина Эдуардовича просто невозможно расстроить или обидеть. Он замялся. Ему хотелось помочь, но нужно было осмыслить все произошедшее с ним за это насыщенное утро, для чего требовалось побыть наедине с собой. Константин Эдуардович поднял на Костю свои добрые мудрые глаза и с легким укором сказал:

– Я же вижу, что по делам идешь, ну так иди, справлюсь. А как освободишься, заходи ко мне на чай, я печенье напек.

Константин Эдуардович всю жизнь работал кондитером, и даже перед самыми незамысловатыми сладостями в его исполнении устоять было совершенно невозможно.

– С шоколадной крошкой?

Дедушка в ответ улыбнулся и вернулся к цветам. Возможно, он опытным взглядом заметил, что Костя озадачен, хотел помочь ему добрым словом и после цветов пойдет готовить печенье. Либо печенье действительно уже готово, что означает: соседу требуется Костина помощь, а после цветов он сам собирался зайти к нему, чтобы пригласить на чай, потому что никогда не просит о помощи. Значит, на всякий случай надо будет обязательно зайти.

Чтобы дать себе больше времени переварить сегодняшние события, Костя шел в магазин настолько окольной дорогой, что сам Сусанин снял бы шляпу.

Хотя некоторые сомнения в Костиной душе все же оставались, беспощадная логика с этими ее фактами заставляли признать существование джиннов в принципе и в частности джинна Джима (спасибо мистеру Блэку за имя, достойное попсового виски).

Следующее, о чем подумал Костя, это не надлежит ли ему передать джинна государственным чиновникам. Нет, он не питал ни пиетета по отношению к правительству, ни даже хоть сколько-нибудь теплых чувств. Телевизор он использовал исключительно для просмотра художественных фильмов и сериалов, федеральные телеканалы даже не были настроены, а влияния проправительственных средств массовой информации в интернете ему удавалось избежать по той же причине, по которой ему не довелось стать и жертвой оппозиционной пропаганды – Костя как во всемирной паутине, так и в реальной жизни вел весьма затворнический образ жизни, а статьи и видеоролики, касающиеся политики, открывал только случайно, промахнувшись мышкой. Проще говоря, Костя был настолько далек от политики, что являлся одним из немногих, имеющих о ней свое собственное мнение. И оно было не самым положительным.

Собственно, вопрос о передачи джинна правительству возник в его голове лишь потому, что заключение контракта с джинном явно не регламентировалось никакими законодательными актами. А Костя старательно избегал всего незаконного, правда, в первую очередь не в том смысле, что не ступал на скользкую дорожку сам, а в том, что не мешал тем, кто по ней идет. Он считал, что дорожка эта уже давно превратилась из скользкой в асфальтированную четырехполосную автомагистраль и по ней обычно не шли, а ехали в тонированных автомобилях. Попадать же под колеса метафорического автомобиля ничуть не менее опасно, чем буквального. Впрочем, Костя решил, что, если чиновники узнают про джинна, скорее всего, довольно быстро из-за него передерутся и не обойдется без жертв. За жертвы надо будет кого-то наказать, а если выбирать виновного придется среди служителей государства, выберут, очевидно, непричастного к государственной службе Костю. Логика всегда была его сильной стороной. Выходило, что при подключении к ситуации государства, хоть в чем-то, да виновен он будет в любом случае. Значит, надо будет поручить джинну приложить усилия к тому, чтобы их не раскрыли.

– Доброе утро! – незнакомый женский голос выдернул идущего знакомым маршрутом, а потому ничего не замечающего вокруг Костю из размышлений.

Костя поднял взгляд и увидел такое же незнакомое, как и голос, но украшенное приветливой улыбкой лицо.

– Доброе… – на автомате ответил он.

Женщина, не останавливаясь, прошла дальше. Костя в недоумении обернулся, провожая ее взглядом. Это было странно. В угрюмой России вообще не принято улыбаться, тем более незнакомым встречным прохожим. Тем более пасмурным осенним утром под мелким дождем в безрадостном сером городе. Тем более если руки оттягивают тяжелые сумки. Пожелать же при этом незнакомцу доброго утра и как ни в чем не бывало продолжить свой путь, даже не притормозив, чтобы попытаться что-то продать, было практически незаконно.

– Доброе утро! – сказал ее удаляющийся голос следующему прохожему, шедшему в одном с Костей направлении метрах в десяти от него. Вот этот россиянин был более аутентичен – его лицо было немногим добродушнее кирпича и от приветствия лишь прибавило в суровости. Костя пожал плечами и вернулся к своему маршруту.

– Хорошего вам дня, молодой человек, – бодро поприветствовал Костю солидный немолодой мужчина в деловом костюме, шедший за улыбчивой женщиной.

– И вам, – ответил Костя, окончательно сбитый с толку второй улыбкой.

Он вгляделся в лица пешеходов, идущих навстречу. Все они были немного мечтательны и неизменно улыбались, будто вспоминали одинаково прекрасные сны. Костя посмотрел на соотечественников, следовавших за ним и человеком-кирпичом. Тут каждое лицо было сосредоточенным, серьезным, с легким оттенком хмурого недовольства, то есть именно таким, какими им быть и положено. Костя, почесав затылок, продолжил свой путь.