Послышались шаги, и на солнечную сторону ямы упала тень. Над решеткой склонилась человеческая фигура. Белая туника свободно висела на худощавом теле. На шее красовался амулет на длинной золотой цепочке, а вернее, он нависал над решеткой и тускло поблескивал крупным граненым камнем. На фоне яркого неба Томасу трудно было разглядеть его лицо, он видел только блестящие глаза.

Незнакомец некоторое время всматривался в полутень ямы. Затем их взгляды с Томасом встретились и он выпрямился. Солнце осветило его лицо, камень в амулете кроваво блеснул. Прямые черные волосы касались плеч. Кожа отливала бронзой. Кривой нос придавал сходство с хищной птицей.

Откуда-то сбоку раздался голос, и вскоре в поле зрения Томаса появился еще один человек. Он был старше, его лицо прорезали морщины. Если не обращать на них внимания, то можно было подумать, что наверху стоят два брата-близнеца. Они о чем-то говорили.

До Томаса долетали отдельные слова, они показались ему знакомыми. Он прислушался к разговору – говорили на языке начал. Это удивило Томаса. Этот древний язык священнослужителей никто уже давно не использовал. Правда, имелось много книг, написанных на нем, но услышать вот так, вживую, на забытом Арием острове язык начал он никак не ожидал.

Томас напряг память и стал вспоминать те немногие слова, которым его успели обучить. Сначала настоятель храма Странников в Рудной долине, затем Вандер, его наставник.

Сейчас он жалел, что не проявил большего усердия в изучении языка. Ему казалось, что он еще успеет это сделать. Но теперь вынужден был собирать те немногие крохи, которые успел запомнить.

Неожиданно для себя Томас сделал открытие, что помнит довольно много. И все благодаря наставнику, который до изнурения тренировал его память, но тогда Томаса это раздражало.

– Настоящий маг должен иметь глаз орлиный, – говорил Вандер, выпытывая у юного мага во всех подробностях, что необычного он приметил во время совместной прогулки или что изменилось в комнате, пока его не было.

Томас хмуро осматривал комнату и бурчал, пожимая плечами, что, мол, ничего не изменилось.

Вандер на это только улыбался:

– Быть такого не может. В природе все находится в постоянном движении и изменении. Разве герань на окне не развернула свои листья к солнцу? Или край занавески так лежал, когда ты уходил? Что могло изменить их положение? Смотри! И скамья не совсем там, где ты ее оставил… и коврик у кровати. Скажи, это ты его так далеко задвинул?

– Нет, не я. Это, наверное, горничная убирала номер, – догадался Томас.

– Правильно. Еще что не так?

Томас напряг внимание.

– Все так и в то же время не так, – сказал он через некоторое время.

– Подробней.

– Трудно сразу ответить, но предметы в комнате как бы не на своем месте. Их передвигали…

– Видишь! А ты говорил, что в комнате ничего не изменилось…

Томас прислушивался к незнакомой речи, по наитию угадывая значение некоторых слов, но, не имея практики в устной речи, не понимал, о чем идет разговор. Он так увлекся, что вздрогнул, когда почувствовал на плече чью-то руку. Он повернул голову и встретился взглядом с Бахреем.

– Что, понимаешь? – спросил торговец, кивком указывая на решетку.

– Отчасти, – вздохнул Томас. – Это язык начал. Книги читать обучен, но речь…

– Что тебе удалось понять?

– Говорят о какой-то крови.

– О крови? – погрустнел торговец. – Слышал я, что есть одичавшие племена, приносящие человеческие жертвы… Неужто мы к таким угодили?

– Возможно, я ошибаюсь, – продолжил Томас, прислушиваясь к разговору, – слово «кровь» может иметь несколько значений. Например, означать душу, огонь или жизнь.

– Хорошо б, – отозвался помощник, он открыл глаза и стал смотреть на людей в туниках: – Кто это?

– Думаю, шаманы.

– О чем сейчас говорят? – с нетерпением спросил Бахрей.

– Что-то о жертве… о богине или владычице… храме.

– Ну, точно! – лениво молвил помощник. – Кровь нам пустить собрались во имя своей владычицы…

– Типун тебе на язык! – зыркнул исподлобья на него торговец.

Он хотел что-то добавить, но не успел. Пожилой шаман подошел к решетке, наклонился и заглянул в яму. Выпрямился и что-то сказал молодому. Тот просунул между палками руку и ткнул пальцем в Томаса.

Пожилой некоторое время рассматривал его и кивал, словно с чем-то соглашаясь. Затем махнул рукой и гортанно выкрикнул:

– Ракш!

Подбежали два черных великана. Они были на голову выше шаманов и шире в плечах. Только набедренная повязка скрывала их наготу. Кожа матово поблескивала на солнце. Большая голова с курчавыми волосами, похожими на завитую щетину, пухлые губы, приплюснутый нос и светлые с красными прожилками глаза не вызывали особой радости у сидящих в яме.

– Ракшасы! Точно ракшасы, – с ужасом шептал матрос.

Великаны откинули решетку и опустили лестницу. Молодой шаман подошел к краю ямы и указал пальцем на Томаса.

Коверкая произношение, выкрикнул на санскрите:

– Пшел! Верх!

Томас не спеша поднялся:

– Я?

– Я, я, я, – повторил шаман.

– Бронзовая рожа! – выругался Бахрей. – Сначала говорить по-человечески научись, потом якай! – и сплюнул себе под ноги.

– Рожа? – переспросил шаман и сделал движение рукой, как бы отодвигая торговца в сторону. – Нет, рожа, нет.

– Придурок! – буркнул Бахрей и дернул Томаса за штанину: – Куда это тебя?

– Не знаю, – ответил тот, направляясь к лестнице. – Живы будем – не помрем!

– Это точно! – поддакнул помощник. – Ты смотри там, не задерживайся!

– Постараюсь! – ответил юный маг.

Когда Томас поднялся из ямы, один из великанов швырнул туда связку бананов.

– Хороший обмен, ничего не скажешь, – крикнул из ямы помощник. – А за воду кого заберете?

Ответом ему была тишина. Ракшасы легонько подтолкнули Томаса в плечо, повели за удаляющимися шаманами.

Яма с пленниками находилась в четверти мили от поселения. Соломенные хижины виднелись среди стволов пальм. Тропинка, по которой шел Томас, вела в сторону холма, сплошь покрытого курчавой зеленью. Сквозь разрывы кустарника и ветви деревьев с темно-зеленой листвой проглядывали бурые пятна строения на его вершине.

Подойдя ближе, Томас увидел невысокий трехъярусный храм, сложенный из каменных блоков, окрашенных охрой. К храму вела лестница. Ее каменные ступени из желтого ракушечника то появлялись, то исчезали в густых зарослях травы, отдаленно напоминающей хмель. Она не только укрывала ступени, но и оплетала ворота, окутывала частокол.

Томаса неприятно поразил вид черепов, выставленных на шестах. Они белели на высоких жердях по углам прямоугольных ярусов храма. Среди черепов животных юноша заметил и человеческие. Одно радовало: человеческие черепа выглядели дряхлыми, выбеленными солнцем и дождем.

Доведя Томаса до ворот, сопровождавшие его черные великаны остановились. Посчитав свою миссию выполненной, ракшасы, потоптавшись немного, направились обратно. Томас хотел потихоньку последовать за ними, но его окликнули. В темном проеме храма показался пожилой шаман и сделал рукой знак идти за ним.

Томас еще раз оглянулся на ступени лестницы, по которым он только что поднялся, и, вздохнув, отправился за шаманом. В полутемном коридоре было прохладно. Вскоре провожатый остановился возле одной из дверей и, открыв ее, жестом предложил Томасу войти.

Это была совершенно пустая небольшая комната. Слабый свет едва проникал в нее откуда-то сверху. В углу лежала потрепанная циновка.

Шаман пальцем ткнул в ее направлении:

– Спать! – развернулся и вышел из помещения.

Очутившись в прохладе, Томас прилег на циновку. Накопившаяся за день усталость овладела им, и он сразу заснул. Томас увидел себя в огромном зеленом зале с малахитовыми колоннами и высокими сводчатыми потолками. Цвет потолков постепенно менял окраску с желтоватого на голубой и бирюзовый. По всему потолку вспыхивали золотистые звезды, но освещение от этого не менялось. Оно было немного приглушенным.