Томас потрогал жезл. Он был теплым…

Засвистела боцманская дудка, и босые ноги зашлепали по палубе. «Тиамат» готовилась совершить поворот. Ровный боковой ветер избавлял от нужды менять галс, поэтому на ванты грот-мачты никто не взбирался, только травили и подтягивали фалы, шкоты да скрипели блоки. Зато на фоке кипела работа. По выбленкам5 мелькали голые пятки.

Фок спустили, развернули в противоположную от грота сторону и подняли снова. Теперь паруса походили на бабочку. Дхау, слегка зарываясь носом, весело бежало вдоль высокого берега.

Жаркое солнце висело над горизонтом в раздумье – продолжать опускаться или еще подождать. К нему по морю стлалась слепящая дорожка. Морская поверхность томно колыхалась, наполняясь бликами. Солнечные лучи ярко освещали берег и находящиеся там строения, отражались в стеклах окон яркими звездами. За строениями четкими линиями проглядывали холмы…

Портовая гостиница «Красный рассвет» по убранству походила на ночлежку, но была с отдельными номерами. Томас заплатил за комнату, попросил разбудить в пять утра и поднялся наверх по скрипучей лестнице, которую здесь именовали не иначе как трап. Вообще все наименования в гостинице были морские. Не окно, а иллюминатор, не порог, а комингс, комнаты – каюты. Около конторки распорядителя на первом этаже висела рында, которой тот отбивал склянки, оповещая жильцов о времени. Томаса это позабавило.

– Почему гостиница называется «Красный рассвет»? – спросил он у коридорного.

Тот, по всей видимости старый моряк, с грубым обветренным лицом, широкими просмоленными ладонями с короткими сильными пальцами, прищурившись, глянул на постояльца и пробасил:

– Так звали посудину хозяина, – глаза моряка затуманились воспоминаниями: – Знатное было время…

Каюта, в которой поселился Томас, была небольшой. В ней помещалась лишь узкая кровать да расшатанный столик у изголовья, на котором в засаленном подсвечнике торчал огрызок свечи. «Наверно, такие же комнаты на судах», – подумал маг, оглядывая временное прибежище.

Его разбудил стук в дверь. Коридорный, убедившись, что постоялец встал, пошел дальше. Томас выглянул в окно. Начинался день. Солнце нехотя цедило свои лучи сквозь морскую пучину, заполняя пространство зеленоватым светом.

Наскоро перекусив в таверне, Томас отправился на поиски «Каролины» и нашел ее за стоянкой галеона. У галеона несли вахту два пикейщика. Они хмуро покосились на мага, когда тот проходил мимо. Вообще-то их заинтересовал не крестьянин, а жезл, висевший у него на руке, из неизвестного дерева.

«Каролина» была одномачтовым судном с двумя надстройками – на юте и баке, предназначенным для каботажных6 перевозок. В длину вместе с бушпритом оно было саженей двадцать, в ширину – около пяти. Высокая составная мачта, казалось, задевала плывущие над головой облака. Судно слегка покачивалось и поскрипывало кранцами. Мачта тоже раскачивалась и чиркала по небу флагштоком, на котором трепетал флаг. Утренний ветерок играл им. Он приподнимал его, и тогда было слышно пение ветра в вантах-струнах – до того они были туго натянуты, потом бросал – и он безвольно ник.

Судно готовилось к отплытию. Капитан в парусиновой ветровке стоял у фальшборта и наблюдал, как матросы заделывали грузовые люки брезентом.

Увидев подошедшего Томаса, махнул ему рукой:

– Подымайся. Скоро отходим.

Когда маг ступил на палубу, сказал:

– Пошли покажу твою каюту.

Они направились к надстройке на юте и спустились вниз по крутому трапу. Здесь располагались пассажирские каюты. Их было две. Капитан распахнул дверь первой из них.

Каюта не слишком отличалась от комнаты в ночлежке, где Томас провел до этого ночь, за одним исключением: здесь не было постельного белья. Вместо него на узкой деревянной койке лежала овчинная шкура. На столе, у изголовья, стоял закрытый стеклянный фонарь. Он не горел. Свет шел откуда-то сверху. Томас поднял голову и увидел продолговатое окно в медном обрамлении.

Капитан, как бы извиняясь за скудность обстановки, произнес:

– Спать все равно не придется: вечером будем в столице. Устраивайтесь, – и ушел наверх.

Томас сел на шкуру, посмотрел на стену, где висел импровизированный ковер, а скорее, разукрашенная красками большая тряпка, на которой было изображено морское чудище, пожирающее корабль. Он разглядывал этот шедевр живописи, пока не услышал свисток боцманской дудки, за которым последовал топот обутых в башмаки ног. Где-то внутри заскрежетал рулевой механизм. Томас прикрыл дверь каюты и выбрался на палубу.

Судно стояло на свободной воде. Швартовые были убраны, паруса поставлены. Их широкие полотнища бились на ветру, наполнялись им. Матросы натягивали шкоты, крепили фалы. «Каролина», заворачивая к ветру, постепенно набирала ход. Порт, а за ним город отступали назад, уменьшались в размерах.

Томас прошел на бак, полюбовался, как форштевень разбивает волну. Брызги летели вверх и достигали палубы. Остро пахло морем. На губах ощущался соленый вкус, над головой хлопали кливера.

Боцман, задрав голову, смотрел на них и кричал:

– Налягай сильней!

Два матроса изо всех сил «налягали» на шкот, но его заело в блоке и кливера не устанавливались.

Боцман выругался вполголоса и, разогнав матросов, стал грубыми пальцами высвобождать заклинивший фал.

Томасу это занятие показалось скучным, и он поднялся на ют. Здесь находились рулевой и капитан.

– Какой простор! – сказал капитан, обращаясь к Томасу. – Разве на берегу такое увидишь?!

Томас снисходительно улыбнулся и подошел к леерам, взглянул вниз. За кормой пенился след. Береговая линия острова, постепенно удаляясь, съеживалась, наполнялась изумрудом зелени, сквозь нее розовыми пятнами проглядывали городские постройки. В прозрачном рассветном воздухе сиреневыми мазками акварели высились горы.

Полюбовавшись морем, Томас спустился в каюту. Здесь качка почти не ощущалась, мерно поскрипывали бимсы. Незаметно для себя Томас задремал. Его разбудил шум. Наверху слышались встревоженные голоса, свист дудки, топот ног.

Томас выглянул наружу. Матросы, сноровисто работая, ставили дополнительный парус. Томас поднялся к штурвалу. Капитан пристально смотрел куда-то за корму. Остров давно исчез за горизонтом, уступив место одинокому парусу, который медленно, но неуклонно увеличивался в размерах.

– Это пираты, – сквозь зубы произнес капитан и выдал в их адрес такую тираду, что у Томаса сразу завяли уши.

Увидев, что сказанное смутило молодого человека, капитан улыбнулся и похлопал его по плечу.

– Не барышня, привыкай! Скоро здесь чертям жарко будет, – и, бросив взгляд на матросов, ставящих парус, рявкнул: – Шевелись!

Тех подгонять не нужно было – они делали все что могли и даже больше. Капитан это понимал, но он также понимал, что людей в минуты крайней опасности нужно загружать работой. Загружать до такой степени, чтобы не оставалось времени на раздумья.

Томас не стал спрашивать, откуда капитан узнал, что за «Каролиной» гонятся пираты, а стал наблюдать за парусом. Вскоре он обнаружил, что парус не один. На горизонте просматривались два треугольника. Через некоторое время маг понял: их преследует одно двухмачтовое судно. Постепенно стал различим корпус, и тут Томас увидел черное пятно на флагштоке. Это, без всякого сомнения, был пиратский флаг.

Скрипел рангоут, дополнительный парус пузырился на ветру, а судно с черным флагом неумолимо приближалось.

Когда стали различимы фигуры людей на борту пиратского парусника, капитан закричал:

– Всем вооружиться! Приготовить самострел!

Двое матросов приволокли из трюма огромный арбалет, который почему-то получил название самострела, и установили на треноге. Вставили стальную стрелу, ее конец обмотали ветошью и густо пропитали смолой.

Ветошь подожгли – стрела унеслась к противнику, оставляя дымный след. Зарядили и выстрелили еще. Одна стрела попала в борт, другая – в парус. Тот вспыхнул, но его быстро потушили. Лица пиратов были устрашающе свирепыми. Каждое удачное попадание вызывало у них приступ злобы и сквернословия. В ответ неслись ругательства моряков с «Каролины».