– Евгения Павловна, если мы встретимся во второй половине дня, я вам позвоню и подъеду, куда вам будет удобно. Вас это устроит?

– Да, конечно, – и будто споткнувшись, значительно мягче добавила: – Спасибо вам за то, что спасли нас с Дашей.

– Рад был помочь. До завтра. А теперь возможно поговорить с Дарьей Александровной?

– Конечно, – в трубке раздался неясный шорох и женское шушуканье.

– Слушаю вас, Олег Константинович…

– Дарья Александровна, у меня для вас две новости: хорошая и не очень. С вашей машиной разобрались, привели в порядок, и скоро ее можно будет забрать. Вторая, – он выдержал небольшую паузу, стараясь подобрать нужные слова. Информация, которую он собирался сообщить, не должна была напугать ее до смерти, хотя обе дамочки явно не из «кисейных барышень», но кто их там знает. И чуть кашлянув, он продолжил:

– Дело в том, что наши эксперты не могут исключить возможность преднамеренного повреждения тормозной системы вашей машины. Открыто уголовное дело о покушение на убийство. Следователь, который этим занимается, свяжется с вами чуть позже и сообщит подробности. Будьте осторожны. И, не дожидаясь ответа, он положил трубку. После разговора на душе остался неприятный осадок, как бывает после определенной недоговоренности, предполагающей в будущем большие неприятности. Чай был холодным и невкусным. Настроение испорченным. Если бы он мог видеть выражение лица своей собеседницы в тот момент, когда разговор был закончен, то настроение было бы испорчено еще больше. Не надо ему было звонить. Все бы следователь сделал: и сообщил бы, и предупредил. Нет, надо с мальчишеским ухарством влезть в эту историю, теперь одно будет цеплять другое. У таких дамочек обязательно бывают проблемы, а ему будто своих мало. Платонов расплатился и, оставив чаевые, встал из-за стола. Пора было ехать. Начальство ждать не любит, а он не любит опаздывать.

Совещание прошло ожидаемо быстро и жарко. Короткие, только о главном сообщения. Постановка новых задач и акцент на их решение по приоритетности проблем. Платонов в дебатах не участвовал. После последнего дела и смерти во время судебного разбирательства основного подозреваемого ему дали небольшой тайм-аут. Второстепенными лицами занимались другие команды, порой даже из других ведомств. За десять минут до официального окончания рабочего дня, на пять минут раньше обычного, начальник главка резко поднялся из своего кресла, тем самым прекратив разгоревшиеся было дебаты по последнему вопросу и дав понять, что все свободны, лишь в последний момент окликнул Платонова, попросив его задержаться.

– Олег Константинович, не собираюсь вас грузить новым делом. У меня к вам просьба взять к себе в отдел… Пока на практику… Женщину… Девушку. Она в следующем году оканчивает бакалавриат и идет в магистратуру по юриспруденции в МГУ. Умная девочка. Сейчас она приписана к Следственному комитету и распределена в какое-то районное отделение. Возьми ее к себе…

– Два вопроса. Это предложение, от которого я не могу отказаться?

– Категорически не можешь, – подтвердил генерал, скривив губы и таким образом изобразив скупую улыбку.

– Можно узнать, кто ее родители?

– Простые археологи. Девочку зовут Маргарита Антоновна Баричева.

Она приступает со следующей недели.

– Слушаюсь, – выпятив грудь колесом и едва не взяв под козырек, по парадному рявкнул Платонов.

– Знаю, Олег. Самому ситуация непонятна, но этот вопрос уже решен и не обсуждается. Нагрузи ее бумажной работой, да так, чтобы ей в туалет некогда было выйти. На этом все. Свободен.

***

– Что он сказал? – допытывалась Женька, видя, как посерело лицо у Дарьи после окончания разговора.

– Ничего особенного, кроме того, что тормоза повредили специально и это было покушение на убийство.

– Даша, главное – сохранять спокойствие. «Пока мы едины, мы непобедимы» – кажется, так звучит у Ортеги. В конце концов они, эти самые эксперты, могли и ошибиться, они тоже люди. Женя была так убедительна, что под конец сама стала верить в то, что говорит. Дарья смотрела на нее с нескрываемым сомнением. – Ну ты же априори не можешь представлять собой какую-либо опасность, – Женька усилила натиск. – Даже если на долю секунды представить, что это затеял твой бывший, чтобы не делить имущество, так ты ни на что и не претендовала – я свидетель. Он сам, без какого-либо давления тебе все оставил. А больше подозревать некого, потому стряхни пыль сомнений, сейчас не девяностые, и просто так не убивают, тем более таким изощренным способом. Разбить новый форд, чтобы грохнуть жену, – это дорогое удовольствие. Можно найти способ подешевле и понадежнее.

– Я не поняла, ты меня утешаешь или пытаешься повысить мою самооценку? – проникновенно глядя в Женькины глаза, поинтересовалась Даша.

Та только фыркнула в ответ, решив, что под конец она, конечно, немного перегнула, но ведь совсем чуть-чуть, зато какой эффект – лицо подруги стало приобретать обычное выражение, да и говорить начала. Не Бог весть что, конечно, но все лучше, чем ничего. И тут же предложила составить план неотложных дел на ближайшие дни. Он оказался устрашающе огромным, и все перечисленное было неотложным, необходимым и требовало первоочередного выполнения. Придя к обоюдному мнению, что коллективно тоже можно сойти с ума и не стоит над собой экспериментировать, они решили, что каждая займется тем, что может сделать именно она. Если будут возникать трудности, другая тут же придет на помощь.

Нина Федоровна спала почти сутки, находясь под неусыпным оком соседки, Марии Ивановны. Степанида в это время носилась по аптекам, закупая по списку, составленному Евгенией, необходимые лекарства, предметы ухода за обездвиженными больным и то, что может оказаться необходимым для оказания экстренной медицинской помощи. Василий Иванович, тяжело вздыхая и постоянно бормоча себе под нос: «Вот это полный пердюмонокль, голуба моя», в поте лица трудился над оборудованием комнаты для «особенной жилички»: ставил пандусы для передвижения кресла-коляски по дому и за его пределами, делал разметки в небольшом приусадебном садике, определяя удобные зоны отдыха.

Перевозили Нину Федоровну через день после гибели Марины, и для этого была вызвана специализированная кардиологическая скорая помощь, где после снятия кардиограммы и проведения дополнительных исследований врачами бригады было вынесено заключение, что пациентки ничего не угрожает и она вполне транспортабельна. Нина Федоровна смотрела на окружающих затуманенными лекарствами глазами, оставаясь болезненно равнодушной ко всему происходящему. Тревожное выражение, мелькнувшее было на ее лице, когда она увидела Степаниду Матвеевну, тут же сменилось довольным умиротворением.

– Только не бросайте меня, – вновь засыпая, прошептала она, едва шевеля губами, – только не бросайте.

Даша с Евгенией ехали за скорой в стареньком «вольво», за рулем которого очень тихо и совсем не интеллигентно ругалась Ленка.

– Ну не жизнь, а ужасы одни, – произнесла она, не выдержав, в полный голос, – давайте со Стивеном Кингом свяжемся, может, ему материалов для сюжетов не хватает. Я вообще не понимаю, что происходит. Вместо того чтобы успешно решать уже имеющиеся проблемы, мы все успешно накапливаем новые. Там Николай Петрович истерит, что не может есть больничную пищу и я, мол, его специально туда уложила, чтобы уморить голодной смертью. Дома мама боится оставаться одна, даже в туалет без меня не ходит. Видите ли, «Бегемот только и ждет удобного момента, чтобы с ней расправиться». А эта зверюга… Ему, видите ли, ласки не хватает, и он мне то в ноги кидается, то пытается на спину запрыгнуть, а в нем, на секундочку, больше десяти килограммов живого веса. Он мне все колени оттоптал, ведь перед тем, как сесть мне на ноги, он их под себя полчаса утрамбовывает…

– Не ной, – не выдержала Дарья. – Посмотри на тетю Нину, а Маринка… а потом меня, то есть нас кто-то хотел убить с этими тормозами…

– Ой, Даша, может, мыши перегрызли, а у тех полицейских врожденный сдвиг на уголовщину. Ну ты здравомыслящая тетка, правда, не всегда, – тут же поправилась Женя, – думай, о чем говоришь, ведь мы уже обсуждали эту тему и пришли к выводу, что ни у кого нет причин тебя убивать, а тем более меня…