– Где Марина? – голос Нины Федоровны зазвучал резко и требовательно. – Где она?
– Меня зовут Степанида Матвеевна, – как можно мягче представилась «Дашкина родственница» и, оттеснив всех, первая вошла в комнату к парализованной. – Здравствуйте, Нина Федоровна…
Это было последнее, что услышала Евгения, перед тем как Степа плотно закрыла за собой дверь. Они все столпились на небольшой кухоньке, не решаясь не только ходить по квартире, но даже присесть, когда из комнаты раздался страшный в своей обреченности крик. Такой звук могло издать только смертельно раненное животное.
– Стой на месте, – Дашка крепко схватила Женю за руку. – Если понадобиться помощь, Степа позовет.
Никто не знал, сколько прошло времени. Когда Степанида зашла на кухню, на нее было страшно смотреть.
– Нет ничего страшнее, когда родители теряют своих детей… – едва смогла она выдавить из себя и тяжело опустилась на табурет. – У вас, Юрий Иванович, есть минут двадцать поговорить с ней… Потом она уснет и будет спать несколько часов… Только, если хотите знать мое мнение, эта девочка, Марина, она не из тех, кто так уходит из жизни…
– Приму к сведению, – равнодушно произнес следователь, и вышел.
– Воды дайте, – попросила Степанида и, достав из сумки влажные
салфетки, вытерла себе лицо и шею. – Боже спаси и сохрани пережить тое, шо щас пережила та жинка. Ее здесь нельзя оставлять… А где ребенок?
– Сейчас адрес дам, – вновь засуетилась Мария Ивановна, до этого тихой мышкой притаившаяся в углу кухни. Сначала она методично осмотрела карманы не очень чистого передника, надетого поверх длинного фланелевого халата, и не нашла там ничего достойного внимания, если не считать скомканного носового платка и пары грязных тряпок, которые тут же были возвращены на свое место. Поправив на носу очки, где одна дужка была заменена на веревочную петлю, заброшенную за ухо, она приступила к исследованию карманов халата, где и был найден странного вида измятый клочок бумажки. Осторожно положив ее на стол и расправив, Мария Ивановна с гордым видом протянула его Евгении.
– Там адрес этой летней дачи, где сейчас Мишенька, и там еще телефон его воспитательницы…
– Спасибо вам, Мария Ивановна, – Степанида перехватила листочек, – а теперь домой ступайте, а то вы, кажется, свою квартиру открытой оставили.
– Ой ты, батюшки! Ведь у нас в один миг обнесут, – всплеснула та заскорузлыми ладошками и почти бегом скрылась в коридоре.
– С чего начнем расхлебывать дела наши скорбные? – поинтересовалась Дарья, усаживаясь поудобнее за стол. – И незабываем, что у нас есть еще Ленка с «умирающими» в больнице Николаем Петровичем и дома – Зинаидой Михайловной…
***
Левое плечо болело немилосердно. Так всегда было перед дождем. Он знал, что за болью последует онемение и, если не принять срочные меры, рука
постепенно перестанет его слушаться. Свернув при первой же возможности с главной дороги и найдя свободное место, Платонов припарковался. Приняв лекарство, он еще несколько минут массажировал больное место, прислушиваясь к тому, как боль начинает постепенно отступать. Сегодня для восстановления потребовалось значительно больше времени, чем несколько дней назад, и дольше сохранялось чувство неприятного холодка в кончиках пальцев. Еще месяц назад боль нападала один раз в две-три недели, и то только поздно вечером или ночью. Теперь это случалось все чаще и чаще, а вот так, чтобы днем, было впервые. Как бы ему этого ни хотелось, но рано или поздно придется согласиться с врачами и лечь под нож. Видимо, осколок действительно двигается, а руку потерять не хочется. Однако как это все не вовремя. Хотя у него никогда не было на себя времени. Выехав с парковки, он решил, что в управление ехать еще рано, до начала совещания у генерала оставалось времени более чем достаточно, и его как раз хватало на то, чтобы пообедать где-нибудь в спокойной обстановке.
Оставив машину во дворе у метро, он неспешным шагом прогулялся по Владимирскому проспекту и затем свернул в неприметный переулок. Там, где он заканчивался, в тупике, находился уютный ресторан, носящий имя великого русского писателя, и в это время там можно было без толчеи и сутолоки спокойно поесть. Платонов на подходе к ресторану чуть замедлил шаг. Ему нравилось бывать в этом месте, здесь неуловимо витал дух улочек парижского Монмартра – эту атмосферу усиливали маленькие магазинчики, где торговали картинами, куклами и всякими безделушками ручной работы. Как и ожидалось, ресторан был пуст. Бесшумно подошедший официант положил перед ним на стол тесненное золотом меню и винную карту. Он уже успел выбрать себе архиерейскую уху с расстегаем и здесь трынькнул поставленный на виброрежим мобильный. Продолжая изучать меню, Платонов поднес телефон к уху:
– Внимательно…
– Привет, батя. Я по поводу того утреннего форда. Тормозная система
отработана профессионально. Кто-то очень хорошо знал манеру вождения того, кто должен был быть за рулем. Система полетела в нужное время и в нужном месте. При аварии причину установить бы не удалось… но это при одном условии, если бы ее целенаправленно и в нужном месте не искали очень высококлассные специалисты.
– Как вы, – то ли спросил, то ли подтвердил Платонов.
– Как мы, – нисколько не смутившись, подтвердил собеседник. Если бы не вы, у этих женщин не было ни единого шанса. Это чистой воды покушение на убийство.
Не прощаясь, они одновременно сбросили звонок.
Подозвав официанта, Платонов попросил чай. Надо было сделать несколько звонков, и на большее уже времени не хватало, а опаздывать – это то, что он себе никогда не позволял. Достав из внутреннего кармана визитку, он повертел ее в руке и начал набирать тот номер, который был написан ручкой. Он, тогда, после аварии, не обратил внимания на то, как кого зовут. На визитке было отпечатано, что она принадлежала некой Евгении Павловне Лицкой, врачу – акушеру-гинекологу высшей категории, и это наверняка была та, с легким загаром, с взлохмаченной головой, коротко подстриженными ногтями и быстрым острым, взглядом. Второй была хозяйка машины, такая ухоженная, эффектная блондинка с профессионально сделанным маникюром. И еще у нее были припухшие веки и тусклые безжизненные глаза – скорее всего, недавно плакала. Причем плакала долго, но при этом лицо не выражало скорбной утраты, как бывает, когда умирает кто-то из близких. Значит, личное. Похоже, узнала, что у мужа есть любовница или он вообще ушел к более молодой. Эта блондинка как раз в том возрасте, когда женатых мужиков пробивает на малолеток. А вот и причина покушения – имущество, а если на ее имя еще что-нибудь зарегистрировано, то тогда этой дамочке крупно не повезло… если, конечно, у нее нет детей, а их у нее, конечно, нет…
– Я слушаю, – ответила женщина, и по тому, как звучал ее голос, даже
слабо мыслящему стало бы понятно, что у той сейчас далеко не самый лучший период в жизни.
– Здравствуйте, Дарья Александровна. Позвольте представиться,
Платонов Олег Константинович. Мы с вами и Евгенией Павловной недавно столкнулись на дороге…
– Конечно! Как хорошо, что вы позвонили, – в ее голосе теперь совершенно явственно звучала радость и надежда. – Олег Константинович, пожалуйста, давайте встретимся. Нам, то есть Жене, то есть Евгении Павловне… Пожалуйста! И если можно, сегодня. Я передам ей трубку. Заранее спасибо.
Платонов, не ожидавший такого активного натиска, насторожился. Он по опыту знал, что когда тебе так бурно радуются, а особенно если это женщина, то сто процентов из ста, ей от тебя что-то нужно, и ты объявился как никогда «вовремя», потому что именно сейчас существует «мировая проблема», которую можешь решить только ты и только сейчас. Ну что ж, назвался груздем…
– Здравствуйте, Евгения Павловна, сегодня после девятнадцати ноль-ноль или завтра в любое удобное для вас время.
– Здравствуйте, а можно завтра? – прозвучал в телефонной трубке голос другого тембра. В нем не было того легко флера кокетства, как у Дарьи Александровны, зато присутствовали деловые ноты. Казалось, она говорила через силу и совсем не хотела обращаться к нему за помощью, но, видимо, других вариантов у нее не было. И это уже становилось интересно.
