— Теперь, когда мы одни и ничьи нескромные уши не могут подслушать нас, скажите мне, мой любезный сир и друг, какие вести получены из Испании?

— Пока известно совсем немного, монсеньер. Кастильцы и португальцы встретились вчера в сражении под Альжубаротой; бой начался в два часа дня и закончился только в девять вечера. Кастильцы потерпели поражение; убиты родственники короля дон Хуан и дон Фернандо Кастильский, а также французский посол Жан де Ри.

— А что Ивен, — спросил после недолгого замешательства граф Гастон Феб, — он участвовал в этом бою?

— Да, участвовал, монсеньер, — отвечал сир де Корасс, — и держался как мужественный рыцарь, в чьем сердце течет благородная кровь, хотя в гербе его — повернутый влево шлем и левая перевязь.

— И какова же была воля Божья? Что с ним стало? — спросил с тревогой граф.

— Он был легко ранен, монсеньер, и вместе с остатками разбитой французско-кастильской армии отступил в город Сантарен.

— Не знаете ли вы каких-нибудь подробностей об этом сражении? — продолжал спрашивать граф де Фуа, избавленный от смертельной тревоги и мысленно благодаривший Бога, который сохранил ему наследника, в ком текла его кровь.

— Как же, знаю — отозвался сир де Корасс, — и охотно поделюсь ими, если вам, монсеньер, это угодно.

— Говорите же, — сказал граф.

— Позавчера, в пятницу, — продолжал сир де Корасс, — в восьмом часу утра, король Кастилии, находившийся в Сантарене, узнал, что англичане и португальцы с королем Жуаном во главе вышли из Лиссабона и направляются навстречу кастильцам. Эта новость сразу стала известна в войсках; кастильцы, гасконцы и французы очень обрадовались этому, и не только потому, что большинство из них были храбрыми рыцарями, но и потому, что они весьма полагались на свое превосходство: их число втрое превышает силы противника. Король Кастилии тут же послал глашатаев по всему городу Сантарену, где размещены были его силы, объявить, что в субботу утром все пешие и конные воины, как только король прикажет, должны быть готовы выступить против врага.

В назначенный час затрубили трубы и рога; кастильский король, причастившись и получив благословение архиепископа Герина Пражского, надел крест, спускавшийся ему на грудь; все рыцари последовали его примеру, словно отправлялись воевать в Святую землю; затем все вскочили на коней и в стройном порядке отправились к месту боя; впереди всех был мессир Реньо де Лимузен, маршал армии. Он выслал вперед троих гонцов, которые должны были выяснить численность и расположение воинов противника. Эти три гонца были Педро Фернандо де Медина со стороны кастильцев, мессир Гийом де Мондиньи со стороны французов, рыцарь Бертран де Бареж от гасконцев.

Король Португалии со своей стороны послал трех разведчиков с такими же поручениями. Из них двое были англичане, а один португалец. Англичан звали Джеймс Хартлбери и Филипп Брадстон, имя португальца было Фернанду душ Риуш. У всех были прекрасные кони, все они были храбрые дворяне и опытные воины. Они быстро вырвались так далеко вперед, что, поднявшись на небольшой холм, смогли увидеть перед собой за деревьями всю испанскую армию.

Они немедленно повернули назад и помчались к португальскому королю (он шел пешком вместе с войском) и доложили ему: «Государь король, мы были так далеко, что видели все войско противника. Знайте же, что враги идут в прекрасном порядке, а число их, насколько мы можем судить, не менее тридцати тысяч человек».

«Скачут ли они все вместе?» — спросил король.

«Нет, государь, — отвечали гонцы. — Они разделены на два отряда».

«Вы понимаете, господа, что битва может произойти сегодня, — сказал король. — Давайте же посоветуемся, что нам предстоит делать в этих обстоятельствах».

Тут же образовался совет, в котором, кроме короля, мессира Харстеля, мессира Нортбери, мессира Хартлбери, вошло еще несколько самых опытных и храбрых рыцарей. Положение оказалось трудным. Противник был вчетверо сильнее, однако португальцы не желали отступать. Тогда англичане, обратившись к опыту битвы при Креси, высказали такое предложение:

«Раз враг превосходит нас числом, надо найти такое место, где было бы много изгородей и кустов, а затем укрепить его так, чтобы состязаться с нами было труднее, чем если бы мы были на открытом пространстве».

Король отвечал:

«Это разумно. Пусть будет сделано, как вы сказали».

Португальцы остановились неподалеку от селения Альжубарота и там собрали все запасы, снаряжение и обоз, потому что решили вернуться туда вечером на ночлег, независимо от того, произойдет сражение или нет. В четверти льё от этого селения находится аббатство, куда ходят на богослужение жители Альжубароты и соседних деревень.

Монастырская церковь стоит со стороны дороги, почти на вершине холма, склоны которого покрыты большими деревьями, а также множеством изгородей и кустов; именно такой ретраншемент и требовался португальскому войску. Обнаружив его, они решили сражаться здесь и сразу начали валить деревья и укладывать их поперек дорог, чтобы не было прохода вражеским коням. Свободной оставили лишь одну дорогу, а по обе ее стороны, за деревьями и кустами, разместили арбалетчиков и лучников. Основной корпус составляли воины, вооруженные мечами. Король расположился в монастыре как в крепости и стал ожидать врага.

— Клянусь моей душой, — прервал рассказчика граф де Фуа, — вы говорите обо всем так, словно были там и видели своими глазами.

— Однако я там не был, — отвечал сир де Корасс.

— Тогда это просто чудо, — задумчиво произнес граф. — Но продолжайте же.

— Когда король убедился, что португальцы хорошо укрепились в прекрасном, удачно выбранном месте и могут долго отстаивать его и справиться с врагами, как бы много их ни было, он обратился к своим рыцарям со следующими словами:

«Славные сеньоры, мы пришли туда, откуда бежать нельзя: бегство было бы гибельным. Лиссабон от нас слишком далеко, а трое преследователей способны убить двенадцать убегающих. Вместо того чтобы думать об отступлении — оно невозможно, — представьте себе, что, если победа будет на нашей стороне (а с Божьей помощью так оно и будет), нас прославят как людей честных и о нас станут говорить везде, куда только проникнут вести о нашей победе. Вспомните, что вы сделали меня королем лишь несколько дней тому назад, и потому тем более требуется вам упорство и мужество, чтобы защищать меня; во мне вы можете быть уверены: пока эта секира в моих руках, я буду рубить ею непрестанно, если же она сломается, я не отступлю из-за этого, но схвачу другую и покажу, что в состоянии защищать и сберечь корону Португалии; я заявляю это и друзьям и врагам, ибо имею право на эту корону как наследник монсеньера моего брата».

Выслушав эти слова, один из португальцев отвечал от имени всех, понимавших язык, на котором они были произнесены:

«Государь король, спасибо вам от имени всех, потому что вы говорили с нами убедительно и доверительно. Вы можете рассчитывать на нас: что бы ни случилось, мы покинем выбранное нами место или мертвыми, или победителями. Станьте только повыше, чтобы все могли видеть и слышать вас, потому что не все видели и не все слышали вас. И затем, если среди нас найдется кто-нибудь, кому страшно вступить в бой, разрешите ему удалиться и пусть он уйдет, потому что один трус может лишить мужества две дюжины храбрецов».

«Хорошо, — отвечал король, — я сделаю так, как вы говорите».

И он тут же выбрал двух португальских рыцарей и поручил им пройти по всем рядам воинов и спросить, нет ли среди них кого-нибудь, кто не хочет участвовать в сражении. Эти рыцари вернулись к королю и доложили, что среди восьми тысяч воинов, которых они обошли, не нашлось ни одного, кто слаб духом.

«Все к лучшему», — сказал король.

В это время кастильские, гасконские и французские разведчики незаметно пробрались к месту укрепления португальцев и увидели, как подготовились к бою их противники. Вернувшись к своему королю, они сказали ему: