Я привыкла воспринимать дождь, как помеху на пути, прячась от него в помещении или под зонтом. А в нем определенно что-то есть, возможно даже что-то очень важное. Но это не значит, что я буду под ним ходить. Просто опять решила пофилософствовать и запуталась в своих мыслях.

Про дачу, Часть

VIII

Сижу на даче, качаюсь на качельке. Настроение и погода прекрасные. Все время дергаюсь от мысли, что надо куда-то бежать и что-то делать. Но каждый раз беру себя в руки и силой заставляю оставаться там, где я есть. Пока не очень комфортно, но со временем должно принести свои плоды.

Леша бегает, и мне кажется, что я должна бегать вместе с ним, хотя меня никто об этом не просит. Стул стоит посреди участка, и я думаю, надо занести его домой, хотя это несрочно. Бабочка летает – ее надо словить, вода течет – ее надо закрыть, лес шумит – надо шуметь вместе с ним.

Просто сидеть на качельке очень непросто. Все время хочется вовлечься в происходящее, и отвлечься от себя самой. Как-будто происходящее важнее и интереснее.

Все время хочется искать и находить, стремиться и достигать, расти и развиваться, приобретать и накапливать.

Где будет та точка, когда я смогу просто качаться на качельке?

Люблю прогуляться перед сном. Вот и сегодня, вставила в уши наушники и пошла куда глаза глядят. Незаметно пришла на кладбище в нашем жилом микрорайоне. Вроде как по кладбищам гулять не принято, возможно даже и неодобрительно. Но мне нравится.

На этом кладбище много могил, ушедших в забвение. Поросли всем, чем можно. При огромном желании, без садовых пилящих инструментов к ним не подберешься.

С памятников смотрят улыбающиеся лица – некоторые постарше, некоторые помоложе. Особенную грусть вызывают детские могилки.

Не знаю, как у всех, но у меня привычка высчитывать во сколько лет умер человек. Иногда родственники умерших облегчают мои математические конвульсии и пишут на памятниках «тот самый» возраст.

Увидела пару могил, внушающих трепет. Там похоронены герои войны. Вообще, война, конечно, отвратительная штука, столько людей выкосила, но сейчас не об этом.

Смешанные чувства вызывают могилы «за компанию» без даты смерти, а на некоторых из них еще и фотки пока что живых людей. Приходит этот человек на кладбище к своему усопшему родственнику, а там его имя-фамилия, да еще и лицо свое собственное смотрит прямо в душу. Ну дело хозяйское, может я еще не до всего дошла в этой жизни.

Православное кладбища обошла в наушниках под народные песнопения (моя маленькая страсть), на католическом решила их снять, чтоб внемлить тишину и заодно записать этот текст по свежей памяти (а не по религиозным соображениям). Но тишины не было – лаяли собаки из частного сектора неподалеку. Зато пахло свежескошенной травой и сыростью.

Конец этого текста не предвижу, как и свой собственный. Все.

С детства любила читать литературу, сохранила эту страсть и до сих пор. Никогда не задумывалась, каковО это – писать рассказы. Читаешь, и кажется, все элементарно, стройно, ладно, как будто он (рассказ), как яблоко, на дереве созрел. Это ж надо что-то из жизни взять, чтоб читатель поверил в то, о чем пишешь. А если в жизни ничего не происходит – то из головы. А если и в голове ничего нет – то тогда совсем все непонятно.

Теперь в эпоху соцсетей осознала, что писать – далеко не легкий труд. Ведь если нечего сказать, то лучше и не начинать говорить (слова кого-то известного).

В случае со мной, текст случается спонтанно. Сначала просто появляется импульс что-то писать, я ему поддаюсь и уже в процессе рождается бессюжетный сюжет.

Сижу, самовыражаюсь и думаю, к какому формату можно приплести мою писанину? Рассказ, роман, эссе, фантасмагория? Или акын – что вижу, то пою. Скорее – соцсетевое чтиво. Ну вот, ярлык навесила – аж полегчало. А то бесит эта неопределенность. Все должно к чему-то относиться и не выпадать из ряда.

Про дачу, Часть

IX

Сижу на даче и ничего не хочу писать, кроме того, что ничего не хочу писать. Посчитала важным это сообщить, чтоб не держать в себе. Но раз уж начала, то приплету еще пару предложений.

Читаю про пограничное расстройство личности и сразу же у себя его диагностирую (как и все, про что читаю). Все сходится – и то мне не так, и это мне не то. Вспышки грусти вперемежку со вспышками радости. Желание уединиться, чтобы тосковать по общению. Жаловаться на жизнь и раздражаться, когда жалеют. Убежденность в своей никчемности и жажда вселенской любви и признания.

Если честно, всегда думала, что это норма поведения среднестатистического человека. Но природа же не могла создать что-то настолько противоречивое и считать это нормальным. Так что видимо, есть люди с адекватным и последовательным восприятием, а эти все эмоциональные качели – девиантное поведение.

Что с этим делать, пока не разобралась, кроме того, что принимать себя такой, какая есть, даже если есть не самая хорошая. А после 45 происходит самопроизвольное самоизлечение. Так что, возможно, есть надежда на светлое несуществующее будущее.

Надо еще почитать про паранойю и устройство пчелиной иерархии.

Про деревню. Часть

I

Вспомнился случай из моего деревенского детства. Деревня была небольшая, домов на 90, и на всю ее было 3 подростка-инвалида. Один из них был с синдромом Дауна (похоже) – тогда диагнозов никаких не ставили, кроме инвалидности. Еще один был с ДЦП – по рассказам, у его матери были сложные роды и его тянули щипцами. Еще была девочка – она плохо развивалась и почти не говорила. Ходил слух, что когда мать ею забеременела, то собиралась делать аборт. Ей посоветовали пить уксус – случится выкидыш, но ребенок выжил в утробе и родился инвалидом. Уж не знаю, на сколько эти байки правдивы, теперь и не проверишь.

Эти дети-подростки гуляли по деревне сами по себе. Сергею (парню с синдромом Дауна), «повезло» больше других – он все понимал, говорил, был более менее социален и самостоятелен. Тусовался с девчонками, потому что считал себя девочкой. Мы писали от его имени любовные письма вымышленным парням, дарили ему помады и лаки для ногтей, делали прически. Каждый день он придумывал себе новое женское имя и кавалера.

Наташа (неговорящая девушка) по большему счету была при маме, к людям походила редко. Я ее опасалась, потому что периодически она издавала громкие звуки и сложно было понять, что от нее ожидать.

Витя (парень с ДЦП) жил с бабушкой (мама переехала в город, а его оставила в деревне) и к людям почти не приближался. Бродил по деревне один туда-сюда, и его мне было жалко больше всех. Все время думала, что же он чувствует взаперти этого больного тела. Мало того, что ничего не можешь выразить словами, еще и каждое физическое движение дается с огромным трудом. Насколько же глубоко было его одиночество!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.