Он был точно таким, как я его себе представляла. Жак Паганель, сошедший со страниц Жюль Верна и каким-то чудом попавший в «Голубую лагуну».
Высокого роста – это легко угадывалось по длинным ногам, что не помещались под маленьким столиком. Худой, но очень приятной наружности. Чуть рассеянный взгляд, стильная стрижка, невероятно длинные пальцы, что охватывали стакан с соком.
Современный Жак Паганель в тёмных джинсах и водолазке под горло. Ему не хватало очков в тонкой оправе для завершения образа.
– Пожалуйста, посиди со мной, – повторяет он просьбу, – совсем немного.
И я, как зачарованная, падаю на стул. Улыбаюсь ему, понимая, что краснею. Он такой милый. И такой одинокий.
Не знаю почему, но мне его жаль.
– Ты здесь новенькая, правда?
– Правда, – складываю руки на коленях, потому что должна их куда-то деть.
– Тогда давай знакомиться. Меня Паша зовут.
– А меня Софья.
Он опускает взгляд, я вижу, как он сглатывает, как трепещут длинные ресницы.
– Мне… просто поговорить, не бойся. Или помолчать. Не знаю даже, что нужнее. Я не пьян, не… в общем, вполне благополучный во всех отношениях. Давай я закажу тебе что-нибудь, – поднимает мужчина глаза. В них – мольба и какое-то отчаяние.
– Нет, – качаю я головой, – ничего не надо. Я посижу и послушаю. Может, буду убегать ненадолго: работа.
– Я понимаю, – кивает он поспешно и облизывает губы. – У меня всё в порядке, правда. Просто иногда невыносимо быть одному. А ты… у тебя глаза добрые.
– Ну, разве что, – смущаюсь я до слёз. – Я не очень хороший собеседник. У меня гораздо лучше получается с маленькими детьми. А со взрослыми – так себе. Особенно с мужчинами.
Он снова нервно передёргивает плечами, тянет сок через трубочку.
– Считай, что я подруга. У тебя же есть подруга?
Он меня озадачил.
– Есть, – живо вспоминаю Дашку и невольно улыбаюсь.
– Вот и не заморачивайся. Я не она, конечно, но представь, что… и станет намного легче общаться.
Я хотела сказать, что мне не тяжело. Что я и не собиралась напрягаться. Что с Дашей мы тоже общаемся немного странно, но в дружбе важнее эмоции и чувства, они гораздо правдивее слов. Но ничего произнести не успеваю. Всё, что смогла сделать – только губы разомкнуть.
– Софья? – вздрагиваю от вкрадчиво-бархатного голоса.
Вздрагивает и мой собеседник. Я вижу, как дёргается его кадык даже через ворот водолазки. И глаза… остановившийся взгляд, в котором сквозит ещё большее отчаяние, чем раньше.
– Костя? – оборачиваюсь я, чувствуя, как неровно бьётся сердце.
Я ожидала выговор. Испугалась, что неверно поняла Альбину и поступила неправильно. В такие моменты здравый смысл прячется под кроватью в самый тёмный угол.
У Кости нормальное лицо. Обычное, спокойное. Разве что черты чуть острее. Но с перепугу и не такое может показаться.
– Всё в порядке? – спрашивает он и пристально рассматривает меня, словно что-то потерял и хочет найти.
– Да, – говорю чуть тише, чем хотелось бы.
– Какие-то проблемы? – переводит взгляд Костя на Павла.
– Нет, – опускает тот глаза и нервно сглатывает. – Нет, всё хорошо.
– Приятного вечера, – вежливо склоняет Костя голову. – Софья, на минутку.
Я кидаю на своего несостоявшегося собеседника извиняющийся взгляд и поспешно поднимаюсь.
Мы отходим в сторону всего на пару шагов.
– Я нарушила какие-то неписанные правила? – спрашиваю у Кости.
Мне сейчас важно высказаться первой, иначе потом, если он будет меня распекать, я и двух слов не свяжу. – Альбина сказала, что можно беседовать с клиентами, если они этого захотят.
– Да, всё верно, – подтверждает Костя невозмутимым голосом. – Это не запрещено.
Я перевожу дух. Надо, наверное, у него всё же выпытать всякие нюансы работы в этом клубе, чтобы не бояться и не оглядываться.
– Но я что-то сделала не так, раз ты ко мне подошёл?
– Всё так, Софья. Но желательно максимально сделать свою работу, а потом уж присаживаться за столики, если есть желание У тебя же часть зала ещё осталась не охваченной.
Ну, да. Он прав. А ещё – коридоры вымыть и туалеты. Всё вроде логично.
– А когда работы минимум, тогда и беседы можно вести.
– Даже удивляюсь, когда другие успевают это делать, – язвлю, не сдержавшись.
– При должном усердии и сноровке ещё и не такое получается, – он спокоен, как шкаф, а я и чувство вины испытываю, и раздражение, и мне не даёт покоя Паша-Паганель. Он такой ранимый и беззащитный. Наверное, я бы хотела его выслушать.
Я невольно оглядываюсь. Павел сидит, опустив плечи, и сосредоточенно помешивает трубочкой сок.
– Софья, – снова отрывает меня от созерцания голос Громова. Он словно поймал меня на горячем. Я стою перед ним как провинившаяся школьница.
– Что? – невероятно трудно, но я всё же смотрю ему в глаза. Уж не знаю, как у меня получается, но это максимум, на что я способна сейчас.
– Держись от него подальше, – кивает он в сторону Павла.
– Это приказ? – пытаюсь я всё же отвоевать собственную самостоятельность.
– Это совет, – мягко вибрирует Костин голос. – Однажды он устроил здесь скандал, из-за которого уволили девушку уборщицу.
С этими словами он развернулся и отправился к бару. А я, вздрогнув и проводив широкую спину Громова взглядом, сделала выбор.
– К сожалению, у меня много работы, – сказала я, подойдя к мужчине, что, несмотря на свой немаленький рост совершенно потерялся на фоне тёмной стены, – но если вы подождёте, я вернусь. Не скоро, но вернусь, чтобы составить вам компанию.
Он обрадовался! Так приятно было видеть его открытое, обескураженное и совершенно искреннее лицо!
– Я подожду, – хрипло сказал он, приваливаясь к стене. Во всей позе его читалось облегчение. – Я подожду тебя, Софья.
И больше я не отвлекалась. У меня была цель. А когда есть цель, всё остальное уходит на второй план.
Я умею работать быстро и качественно, не отдыхая, не делая перерывов.
Не знаю, зачем мне нужно побыть с этим человеком рядом. Особенно после слов Громова. Я уверена: он не лгал. А я не мать Тереза, чтобы любить и жалеть всех людей на планете Земля. Но к Павлу я чувствовала невольное расположение. Есть вещи, что не поддаются логике. Вместо разумных доводов действуют совершенно иные материи.
Он мне нравился. Может, потому что чем-то напоминал мне папу. Наверное, именно поэтому, вопреки всему. Я даже готова ошибиться и побыть дурой.
Когда я к нему вернулась, он сидел всё там же, практически в той же позе. Возможно, только стакан с соком перед ним другой.
Я молча присела напротив, а Павел поднял глаза. Смотрел на меня, будто собираясь с духом.
– Закажи что-нибудь, пожалуйста, – просит он снова, и я опять отрицательно качаю головой.
– Может, здесь так принято, но я согласилась побыть с вами не поэтому.
Он кивает. Взмах длинных ресниц. Тонкие пальцы судорожно сжимают стакан. Павел какое-то время молчит, видимо, собираясь с мыслями.
Я ему не мешаю, не тороплю. Рассматриваю. Любуюсь линиями скул и подбородка. У него веки красные и припухшие, словно он не спал долго или пялился в монитор.
О том, что он мог плакать, думать не хочется. Это немного портит нарисованный образ, который мне не хочется разрушать, хотя я прекрасно знаю, что фантазии и реальность слишком далеки друг от друга.
Но я готова обманываться. Хотя бы сейчас, в данный отрезок времени.
– У тебя никогда не бывает так, будто жил, к чему-то стремился, на что-то надеялся, а потом – раз – и пустота, словно провалился куда-то и ничего не можешь с этим поделать?
– Редко, – говорю честно. – Это отчаяние. Кажется, что мир рушится, а потом ты выдыхаешь, включаешь голову, начинаешь дышать и ищешь выход. Как правило, выход находится всегда. Даже не один. Плохой или хороший, но он есть. Следующая задача – найти лучший.
– Нет, – мотает он головой. Глаз на меня не поднимает, водит пальцами по краю стакана. – Это немного не то. Ты рассказываешь о ситуации, в которую попадаешь. У меня другое. Вроде бы всё хорошо. Есть всё, чтобы быть счастливым, а вместо этого – яма. Хоть вешайся. Слишком пусто, ничто не радует. Скучно, наверное, но скука какая-то минорная, тоскливая, мрачная. Я смысл жизни потерял, всё не то. Работаю, прихожу домой, а там – тишина, пустота, провал. Возможно, я бешусь с жиру. Работа, машина, квартира. Всё есть. Счастья нет. Удовлетворения жизнью нет. Смысла нет. И да, я должен был проговорить это вслух. Не на сеансе у психолога. Там я тоже был. Не помогает. Нужно что-то другое. Или наоборот. Ничего не нужно. Просто понять, как быть дальше.
