Обернись.

Он никогда не увидит ее фиалковых глаз.

Обернись хоть на мгновенье, пожалуйста, я более тебя не задержу.

Шелк небесного цвета летел за ней, не касаясь пола.

Дени. Умоляю тебя.

Она открыла дверь, взявшись за край ручки, чтоб не испачкать пальцев следами крови, ненадолго остановилась на пороге и выглянула в коридор. А затем вынула ключ, находившийся с другой стороны двери, шагнула обратно в класс и заперла ее.

Когда Дейенерис обернулась к нему, у Джораха перехватило дыхание.

***

Проводя пальцами по спинкам стульев, по столешницам, медленно плывя туда, где ей и следовало быть, Дени желала, чтоб этот момент длился как можно дольше. Ее как будто бы вела узкая тропинка, следуя по которой она не могла прийти никуда более, как к нему. И Джорах Мормонт тоже сознавал это. Возможно, яснее, чем хотелось бы. Он не сводил с нее беспомощного, умоляющего взгляда, пока Дени приближалась к нему.

Она остановилась в шаге от него. Прежние сомнения вдруг накрыли ее с головой, ей захотелось бросить все и убежать, как убегала она с уроков рисования всю первую четверть, стоило только прозвенеть звонку. Но вместо этого, покачнувшись, Дени повернулась к Мормонту обнаженной спиной, собирая водопад белоснежных, серебристых волос и отправляя их на плечо, оставляя перед ним узелок ленточек, с которым она не смогла справиться. Дейенерис невольно задержала дыхание, когда его пальцы покорно занялись ее одеждой. Так осторожно и неспешно, будто Мормонт все еще сомневался в том, что она могла довериться ему.

- Я уже видела эти рисунки; в феврале, - сказала Дени. Пальцы на ее шее замерли. – В тот день я случайно нашла их в вашем столе. Но теперь их больше… Гораздо больше. Для такого количества вам надо было бы рисовать их каждый день. Каждый вечер. Представляя меня, мое лицо, мое тело. Сколько же времени вы думали обо мне?

Она едва не вскрикнула, когда Джорах рывком притянул ее к себе за талию. Все время, хотелось выдохнуть ему, каждую чертову минуту, каждую секунду. Но он только водил носом, скользил губами по ее плечам, по угловатым косточкам под тонкой светлой кожей, боясь отпустить ее, боясь, что если она обернется, то лишь затем, чтоб вырваться и уйти навсегда. Но Дени не сопротивлялась. Она растворялась в ощущениях, словно ее кожа таяла, как облако, и где-то внутри нее, внутри этого облака, на его прикосновения, на дыхание, задевавшее волосы, начинало отзываться пламя, неспособное сравниться с пламенем и тысячи драконов.

Ее дыхание стало прерывистым, и Дени почувствовала, как державшие ее руки ослабли. Он, наконец, позволял ей обернуться. Ладони ее горели, словно она держала их над пылавшим костром; тепло проходило сквозь них, оставляя кожу прохладной, и ей ужасно хотелось дотронуться ими до лица Джораха. Дейенерис прикоснулась к шершавой щеке Мормонта, почти что с чувством естествоиспытателя. Неожиданно для нее он опустился на одно колено, а затем подхватил на руки, заставив вскрикнуть.

- Что ты делаешь!

Она хохотала, держась одной рукой за его плечо, а другую прижимая к губам. Джорах смотрел на нее серьезно, с восхищением и благоговением, и это взгляд вынуждал ее сердце выскакивать из груди.

Мормонт опустился на учительский стул, и девушка оказалась у него на коленях. Она все еще держала его за плечо, все еще улыбалась, возвышаясь над ним, и когда Дени откинула назад падавшие на лицо волосы, он поцеловал ее. По осторожным, не ловким в оглядке на ее реакцию движениям, Дейенерис чувствовала, что Джорах мучительно пытается сдержать себя; у нее же сил сопротивляться не было. Она едва ли не физически ощущала, как ее тянет к нему, и Дени сдалась - первой отдалась поцелую, сомкнув объятья вокруг его шеи и неосознанно скользнув ближе к его телу.

Она едва заметила, как они сползли на пол. Мормонт торопливо стаскивал свой пиджак – спустя мгновенье атлас его внутренней стороны скользнул по ее плечам, и Джорах бережно опустил ее на пол. Его поцелуи обжигали ей то скулы, то шею, то грудь; он исступленно прижимался к ней, целовал ее тело даже сквозь платье, будто она была источником, из которого он, измученный жаждой, никак не мог напиться. Она негромко застонала, выгибаясь навстречу двигавшемуся над ней теплу, и Джорах оказался рядом. На этот раз он довольно быстро справился с лентами на ее шее.

Чертовы ленточки.

Она засмеялась, чувствуя, как Мормонт осторожно стягивает шелк вниз, покрывая поцелуями каждый обнажившийся участок ее кожи, скользя следом ладонями. Остановившись у ее живота, он, встретился взглядом с Дени, словно спрашивая разрешения, и его руки легли на ее бедра, медленно поднимаясь вверх. Дейенерис почти не чувствовала своего исчезнувшего дыхания. Руки остановились.

- На тебе нет белья?

- Его снял Даарио, - она приподнялась, опираясь на локти.

- Даарио? – усмехнулся Джорах. Несдержанная усмешка выдавала, как глубоко задело его это имя сейчас. – Поверить не могу… Зачем ты вообще пошла сюда?

Дени вспыхнула.

- А разве неясно? Чтобы заниматься любовью до рассвета.

- Что, серьезно? Не уверен, что он и полчаса бы продержался.

- А я и не сказала, - она подняла ногу и легонько его толкнула, - что с ним.

Джорах, качнувшись, покосился на стопу у своей груди.

- Стоило одеться, если ты передумала насчет парня.

- Но я не передумывала, - ее пальцы прочертили линию вниз. – С самого начала я только ждала тебя. Ты ведь не мог не прийти. Твой ключ, твой кабинет. Я.

Она убрала ногу. Теперь их тела даже не соприкасались.

- Дени…

Это был тот поцелуй, который она видела в его взгляде весь вечер, ощущала в каждом несостоявшемся, подчеркнуто избегнутом прикосновении. Ей было трудно дышать, но Дени, скорее бы, предпочла задохнуться, чем вырываться из его рук, надежно державших ее рядом, позволяющих потеряться в ощущениях и при этом не бояться исчезнуть.

Она застонала, но Мормонт не обратил на это внимания, не остановился и не отпустил ее. Теперь Дени принадлежала ему и только ему, даже не самой себе, потому что ее горевшее тело соглашалось повиноваться его рукам куда охотнее, чем ее собственной воле. Да и сама Дени находилась на полпути до состояния забытья, следя за ним затуманенным, влажным взглядом из-под почти закрытых век.

Верь мне, хотелось сказать ему, но слова сейчас были бесполезны. И свою просьбу он передавал сквозь каждое прикосновение. Ладони скользили по ее бархатной коже, по груди, спине, бедрам, и каждый изгиб отзывался в его воображении плавной линией на листе, движением авторучки по бумаге в попытке заполнить белоснежную пустоту. Верь мне, стучало в виски сердце, верь мне, верь, и стоны Дени вторили этому ритму.

Он опустил ее обратно на пол, и, стянув на ходу рубашку, скользнул вниз. Коснувшись губами коленей, Джорах настойчиво продвигался дальше. Она выгнулась ему навстречу и вскрикнула от самого горячего поцелуя. Дени задыхалась. Ее слабая ладонь уперлась ему в голову.

- Джорах, я…, - дрожа, она попыталась подняться, хватаясь другой рукой за ножку парты. Он довольно грубо и торопливо перехватил ее запястья, и Дени упала обратно. Мормонт продолжал держать ее руки - не столько для того, чтобы предотвратить сопротивление, сколько ради ее же покоя. С этим брошенным в реальность якорем, Дени могла, наконец, довериться горячей волне, накатывавшей на нее, и двигаться туда, куда направляли ее прикосновения его губ и языка.

***

Когда она очнулась, Мормонт сидел рядом и смотрел на нее сверху вниз с молчаливой улыбкой. Он все еще держал ее за руки.

- Прости, - сдавленно произнесла Дейенерис. И выдернула ногти из его ладоней. Ей стало стыдно, и она попыталась отвернуться, но Джорах поймал ее за плечи, притягивая к себе и целуя ее лицо так нежно, что у нее сводило скулы. – И долго меня не было? – спросила она, боясь услышать ответ. Мормонт отстранился.

- Рассвет еще не наступил, - произнес он, улыбаясь. И получил толчок в плечо. Ему пришлось опереться на руки, чтоб не потерять равновесия. Дени поднялась, и ткань с ее тела скользнула вниз. Полностью обнаженная она не торопясь переступила через шелк. Снисходительная, ироничная усмешка еще касалась губ Мормонта, но сам он не двигался, неотрывно следя за ней взглядом. Он больше не мог предсказать ее реакцию. Та, что годилась для игры в опекуна или тюремщика, исчезла. А новая Дени завораживала его: ее смелость, близость и одновременная недоступность заставляли все тело ныть от предвкушения, смиренно ожидая следующего шага. Эта власть опьяняла Дейенерис. И хоть она сама-то едва сдерживалась – ноги подкашивались, а голова кружилась, - склоняясь, наконец, к нему, Дени старалась двигаться мягко и словно нехотя.