Поднялся галдеж проснувшихся детей. Все уселись вокруг Андрея, который к собственному удивлению, наелся от небольшого куска рыбы и незаметно снова провалился в сон.

Андрей проснулся от того, что почувствовал легкие прикосновенья рук. Это была Грака, которая втирала ему в рану дурно пахнущую зеленовато- серую массу.

Это же плесень, которая смешана с кашицей из каких-то растений. Ничего себе, природный антибиотик. Не зря темнокожие так хотят научиться грэльскому искусству врачевания. Для каменного века это вообще колдовство— сбить сепсис.

– Пей!

Андрей послушно выпил из кожаного мешочка отвратительную на вкус жидкость. Спрашивать, что это такое не стал, чтобы не портить себе аппетит перед завтраком. Затем Грака осмотрела его ногу.

– Эссу не ходить охота, пока месяц снова не родится,– вынес после короткого размышления свой вердикт первобытный врач.

Это что, две недели сидеть в каньоне. Полнолуние ведь только несколько дней как прошло. Не слишком ли она перестраховывается. Андрей наступил на больную ногу и тут же присел обратно из-за стрельнувшей в стопе боли. И как теперь готовиться к зиме? Нужно ведь еду добывать, шкуры обрабатывать, одежду шить. Кстати, рыжего не видно.

– А где Рэту?

– Идти охота.

Понятно, надо до вечера придумать правдоподобную историю, почему он здесь, а не в своем каменном склепе ждет среди цветов, пока Рэту придет за его челюстью. Что за странный обычай.

– Эссу, Эссу,– обе Гаги и Ам со свистком умоляюще смотрели на него.– Не работает.

– Это называется свисток, девочки.

Еще бы он работал, когда кожух из коры отвалился.

– Принесите три веточки ивы толщиной в мой палец, вечером я сделаю вам свистки.

Грака неодобрительно посмотрела на него.

– Дети собирать дерево.

– Старшая, Младшая, Ам, принесете дрова, а потом уже я сделаю вам свистки, понятно.

Вздохнули и пошли за топливом для костра. У «ниты» не забалуешь. Они остались вдвоем на поляне. В глазах Граки читалось множество вопросов.

– Вечером я все расскажу, где был, что делал, и откуда взялась Ам. А сейчас принеси мне палку, чтобы я мог ходить. Не сидеть же мне все время на одном месте.

К его удивлению костыль, который принесла Грака, был довольно удобен. Кривоватый, конечно, но легкий и с удобной гладкой ручкой. И как раз по его росту. Есть у нее все-таки талант врача.

Потихоньку обошел все места, где сушилась рыба. На вид лосось выглядел вполне себе съедобным. Все-таки у него получилось сделать запасы на зиму. Если бы еще и соль была. Стоп! Соль у него как раз есть, тот мешочек из шатра «самого мудрого».

– Грака, где мои вещи?

Белобрысая никак не могла понять, почему Эссу так радуется грязновато- белому тяжелому песку из мешочка. Дал ей попробовать— сморщилась.

– Знаешь, где есть такое?

Грака утвердительно кивнула головой. Переняла этот жест у него. У Андрея сразу же созрели планы по добыче ценного ресурса, вот только заживет нога и тогда…

– Эссу, дрова.

Все-таки дети есть дети, принесли несколько сухих веток и теперь требовали свои свистки. «Нита» грозно нахмурила брови и собиралась что-то сказать, но Андрей остановил ее.

– Несите ветки ивы, а пока я буду делать свистки, вы найдете столько дров, чтобы хватило на весь день. Недовольный вид белобрысой ясно показал, что она думает о его педагогических методах, тем не менее, она промолчала.

Андрей мастерил свистки и думал, что делать дальше. Не о том, как прожить ближайшие дни, месяцы или даже зиму, а вообще— про всю оставшуюся в каменном веке жизнь. Основать в каньоне новое племя, постепенно увеличиваясь в числе, потихоньку вводя новые прогрессивные элементы в палеолитический быт и, если повезет, умереть от старости, чтобы затем его тело с почетом отнесли в ту же пещеру на холме с валуном, где он однажды проснулся. Но для этого ли его сознание закинуло в тело Эссу. Как-то мелко. Или устроить техническую революцию— усовершенствовать метательное оружие, отразить натиск темнокожих, изобрести силки, сети, лодки— как-то утопично. Технические новинки плохо прививаются на неподготовленную почву, а темнокожие уже распространились по всему свету от Африки до Австралии. Их не победить. Уйти на Пиренеи— так и там нет спасения, только временная передышка.

– Эссу, дай,– прервал его размышления голос Старшей.

Первый свисток уже готов, он, оказывается, замер с ним в руке, утонув в своих мыслях. Отдал ребенку игрушку и взялся стругать следующую для Младшей. Заодно решил пока не торопиться с решением глобальных проблем— когда придет время, он сам поймет куда идти. Или сложившиеся обстоятельства вынудят к определенному действию. От этой мысли ему стало как-то спокойнее. Вот и последний свисток для нетерпеливо переступающей с ноги на ногу Ам. Все, готово. На поляне стало неуютно от шума, и Грака прогнала детей подальше. Ну что же, теперь можно и поговорить. У него тоже накопилось много вопросов.

– Старшая и Младшая твои дети?

– Нет, это дети Эси, у нас с ним одна мать. Он остался лежать в тот день, когда мы с тобой снова встретились. Я успела их спрятать перед тем, как на нас напали. У меня тоже была девочка, но она умерла две зимы назад. Я не смогла ее вернуть, как вернула тебя после раны, она была очень слабая, зима была холодная и не было еды,– Грака шмыгнула носом.– А потом упал со скалы и мой мужчина— Ута.

– А куда вы шли?

– На закат. В горах совсем не стало криворогов, а на равнину опасно спускаться— темнокожих стало очень много. Не все захотели идти, но Эси не видел другого выхода. До нас ушли большеносые из под Круглой горы и никто из них не вернулся назад. Эси решил, что они нашли новые места, где много зверя.

Печальная история, почти не заселенная по меркам XXI века Европа стала тесной для двух видов людей. Но откуда она знает его самого?

– Эссу приходил в нашу семью за женщиной семь зим назад. Он выбрал себе Эдину, мать которой из семьи длинноногих, живущих около большой воды. Ты все забыл, Эссу, я знаю это. Рэту рассказал, что оставил тебя в цветах, но ты вернулся. Ты ушел не до конца.

Слова Граки огорошили Андрея. Умом он понимал, что у мужчины его возраста в первобытном обществе должны быть жена и дети. Но услышать имя конкретного человека, который является его законной половиной— все это не укладывалось в голове. А дети, есть ли у него дети?

– Лэнса— ашка. Имэла— гага.

–И где они?

– Я не знаю, это должен Рэту знать.

У Андрея заныло что-то внутри— у него есть сын и дочь. А жена, она еще вдовствует или успели уже отдать кому-то из семьи? Женщины отдельно тут не живут. Не те времена.

Рэту пришел уже к обеду со связкой крупной черно- серой птицы. Ого, он и забыл, что захватил лук в качестве трофея, а здесь его, оказывается, уже вовсю используют. Не зря этот парень оставил у него впечатление довольно умного. Ужин приготовили по рецепту Андрея с использованием глиняного кокона. Когда от трех здоровенных птиц осталась только гора костей, Андрей решил, что пора поговорить с Рэту.

– Где сейчас Эдина, Лэнса и Имела,– обратился он к рыжему, и продолжил.– Где наша большая семья?

– Они на старом месте, ты ведь знаешь, куда наша семья уходит летом.

Что-то не так в этом ответе. Проверяет, тот ли это Эссу, которого он знал. Ну да, станешь тут осторожничать, оставил человека мертвым в склепе, а он сваливается в твою ловушку на звериной тропе. Да еще с девочкой из семьи темнокожих. Нужно на корню пресечь всякие сомнения, что они имеют дело с Эссу, а не с кем-то похожим.

Он все рассказал Рэту и Граке. Как очнулся в пещере на холме, о том, что ничего не помнил, как постепенно начала возвращаться память через видения, но многое он еще не знает. Не знал даже, что был женат и у него двое детей. Отдельно описал приключения в плену темнокожих и роль Ам в своем освобождении. Факт, что он не совсем Эссу, Андрей предпочел умолчать.

Рэту и Грака молчали. Затем белобрысая заявила, что Эссу не до конца умер, а глупый Рэту и охотники даже не заметили этого. У них в семье тоже был такой случай— охотник сорвался с обрыва, когда караулил в горах криворога, и ударился головой об камень. Не дышал, но и не портился. Потом только через новое рождение луны очнулся. Правда, это ему не очень помогло, потому что он после того случая начал бегать по стоянке, громко кричать, приставать к чужим женщинам, обижать детей и одним прекрасным утром его нашли за стоянкой удавленным кожаным ремнем.