Дед Павел Бербатов, - лицом крупный человек, особенно нос, выдаётся, он у него на древнюю артиллерию похожий, густые вздутые брови надвинуты на утонувшие глаза, усы изображают всегдашнее желание выпить; человек в селе наслышанный, держится вольно, хотя повода не имеет, - с сельсоветом двор делит. Часто, председателя села, через забор бранит, негодным обдирателем, клевитником и грабителем называет.
Когда он рос, школа необязательной была, потому грамоту не знал, не все слова, которые кричит, - записать можно. Порой эти его слова, угрозой наступившему времени остаются.
Ещё давно, управа участок свой расширила, залог его отца выкупила.
Бывает, напьётся Бербатов и орёт, не согласен с потерей прошлого имущества.
Земля продаже не подлежит, - кричит он, прах далёких континентов поднимает, показывает, как всякого самоуправца надлежит свирепо презирать.
Его и выселить грозились, на пятнадцать суток закрывали, штрафовали..., но приходила новая пасха, и он начинал новую весну твёрдой руганью воскрешать.
Негодует человек сердитый, поросёнка два года подряд из-за скудности закона и кормов, никак высмотреть не удаётся. Во всём большём селе, только его одного и видят, когда с колхозного поля кукурузу тащит, а как по-другому скотину прокормишь? - своей земли нет, огород отрезали, повсеместная хрущёвщина свирепствует, обнищание в урезанных дворах наступило.
Надзорные сельсоветские глаза, днём и ночью двор Бербатова шарят, - ищут пропажу народного урожая. Даже листья на деревьях сада преждевременно вянут от глупой и вредной установки последнего начальства.
А сметливо обязаны про народные невзгоды соображать, тоже мне... Слышь... ты!?
Какой бы не сидел в сельсовете председатель, - поросёнок еду рылом рыскать не перестанет. Это самое начальство тоже рыло равным образом повсюду суёт, во всём везде ищет нарушения, - для сытости своей старается.
Тут с этим поросячьим соседством, такое безобразие получается что, если не извлечёшь хитрость, окончательно захрюкаешь от нищеты.
Дед Павел в поле межевом, что возле большой дороги, тёмным утром, мешки початками наполняет. Рейсовым автобусом прямо к дому доставляет кукурузу, - ...с базара человек вернулся, купил, шофёру тишь дня платит, один с бедой, а раздражённых много.
Глаза сельсоветские индевеют от сомнения, у самих в огородах отягощённые положением початки с корней свисают, не стало в селе коров - некому выхватывать из ограды золото указаний. Надо базары тоже запретить.
В ограде деда Павла кукурузы нет, есть виноградник, стадион сельский рядом. И футбольные мячи в огород залетают будто, одуванчики ветреные. Пацаны под ногами совсем не смотрят, достают закатившиеся кожаные мячи из под кустов, - давят гроздья шипами обуви. Надоели деду.
Во время районного полуфинала, когда сельская команда на своём поле побеждала сборную военных, мячи особенно кручённые свистели мимо ворот, далеко заскакивали, в недовольство старика упирались. Он шилом каждый залетевший футбол выпроваживал, с особым настроением колол шкурные шарики, счёт победе прибавлял.
Футболисты досадовали не меньше, вдруг до окончания матча мячей не хватит. Особенно солдаты сборной дивизии негодовали, отыграться не давал старик, - слабые слали удары в ворота огородные.
После проигрыша, отчаянные десантники всерьёз разбушевались, перескочили за ограду, были их кулаки собранны - будто без парашюта прыжок собрались делать, - вздорили с дедом, ругались, шило дёргали, ...и разжали кулаки, поднялись вместе со стариком в дом, в подвал зашли. Вино хозяйское сержантам понравилось больше, чем упущенная победа в районном чемпионате.
До того завлекло вино, что они будку передвижного штаба срочно кукурузой набили, доставили в самый полдень, резервный бачёк вином наполнили, - и также, с любезностями долго уходили.
Сыто стал кормиться поросёнок, аж хозяину скучно сделалось, долго ничем не досаждал сельсовету.
Тут, на ремонт полов сельсоветских кабинетов - доски подвезли, а конура поросячья совсем без пола осталась. И рождество приближается. Подвыпивший дед Павел все доски к поросёнку в конуру перетащил, решил новыми плахами покрыть изгрызенный настил.
Ночь стояла тёмная, потому ровные доски, кривые полосы мутно царапали по инею влажной земли; чирикал изморозь дед, все доски утащил, и успокоился. До конца выбрал.
Утром, дежурные пожарного караула, без труда по следу к конуре подошли, взглядом упёрлись в свой материал, - разлёгся кабанчик и хрюкает, равнодушно на чужих смотрит.
- У тебя привычка - сильнее закона, скажи спасибо, что власть поменялась наверху - сказал управитель села, - наши доски в твоей конуре поросячьей сложены. Хищение в крупном размере!?
Двое караульных плечами и губами согласились с сельсоветом.
