Мне показалось, дорога заняла не меньше сорока минут. Наконец, повозка остановилась, дядя ловко выбрался, подал мне руку. Я обомлела, увидев поместье: ровный ковер стриженой травы вел к светлому зданию, похожему на многоярусный свадебный торт. Коржи, украшенные барельефами животных и растительными орнаментами, шоколадные вставки – кованые решетки балкончиков, крыша из бежевого марципана. Я невольно сглотнула слюну.

Несмотря на декорации, поместье не выглядело помпезным. Скорее, странным. “Нужно будет подробнее рассмотреть барельефы, как появится время”, – подумала я. Дядя, между тем, легонько похлопал меня по плечу, приглашая внутрь.

– Дом, милый дом, – потянул он довольно, отдавая мой чемодан подошедшей горничной, миловидной девушке в сером платье с кружевным воротничком. – Дорогая, отнеси, пожалуйста, багаж в комнату Энрике. Затем попроси организовать обед в моем кабинете.

Дорогие ткани, чистота и свет. Каждый уголок поместья дышал роскошью. Поместье больше походило на музей, чем на жилье: пушистые ковры, в которых тонули ноги, тянулись по галереям, украшали залы. Картины на стенах изображали наземные баталии и морские сражения, девушек в полупрозрачных одеждах, натюрморты и пейзажи. "Это подарки", – объяснил Фернвальд, поймав мой смущенный взгляд.

Мне даже стало как-то обидно за наш родовой замок, слишком просторный для одной маленькой семьи со всеми ее вещами, прислугой и животными. Плохо отапливаемый, с целыми этажами заброшенных комнат и коридоров, пустыми чердаками и подвалами. Я изредка забредала туда – ради интереса или мечтая побыть одной. Но вскоре возвращалась, принося в складках одежды запах пыли и древности.

Небольшая экскурсия завершилась в библиотеке. Я подумала,что в первое время это место станет для меня самым важным. Вовсе не уютные кресла рядом с камином привлекли интерес, а информация, которую можно раздобыть на полках и в ящиках.

Когда мы добрались до кабинета, там уже был накрыт стол, аппетитные запахи раздразнили. Лишь теперь я поняла, насколько голодна.

– Ну что же, поговорим за обедом? – подмигнул дядя.

Я внутренне напряглась, почувствовав, что разговор будет не из легких. Кукушка, кукушка, сколько мне жить?..   Можно, конечно, отмолчаться, как-то соскочить с темы о моем даре. Или солгать. Но правда все равно откроется, будет еще неприятней. Да и потом, это ведь подло.

– Во-первых, давайте договоримся на счет условностей. Не нужно звать меня официально, я буду рад быть просто “дядей”. Или, на крайний случай, “Фернвальдом”. Я же могу называть вас просто “Энрике”, – подождав, пока я кивну, он продолжил. – Скажу честно, я очень удивился, получив ваше письмо. Но и обрадовался: мне как раз понадобился помощник в одном серьезном и очень важном деле. К счастью, нас, Алертов, боги любят и щедро одаривают. Поэтому я с удовольствием выслал вам приглашение.

Повисла неуютная пауза. Фраза “щедро одаривают” разом отбила весь аппетит, заставила с трудом проглотить ком в горле. Я понимала, что он имеет в виду.   Фернвальд, между тем, смотрел очень внимательно

– Вы знаете, я…

– Что такое, Энрике?

Так, сосредоточиться, и на одном дыхании…

– Я не знаю, получится ли мне вам помочь. Простите, это не из-за… Просто у меня нет дара. Совсем никакого, с рождения. Роды были преждевременные, родители думают, что их настоящий ребенок умер, а меня им подложила повивальная бабка. Испугалась гнева отца, и подложила…

Я закусила губу. Во рту была какая-то каша, и гладкое, грамотно выстроенное объяснение, которое я придумала накануне, в поезде, расползлось невнятными словами. Но дядя понял. Я с грустью смотрела, как недоумение на его лице сменяется гневом.

– Надо же, какие нравы царят в нашей провинции! Какая потрясающая забота о чести семьи! – Фернвальд вскочил с кресла, едва не опрокинув столик. – Братец, наверное, специально устроил этот розыгрыш, захотел напомнить о себе, послав сюда – в столицу! В мой дом! – бездарную пустышку! О, этот скверный мальчишка давно точил на меня зуб.

Ну все. Хватит. Дома натерпелась! Да и при чем здесь отец? Не знаю, что между ними произошло, но это не повод поливать его грязью. Внутри разливалась злость, кипела и бурлила.

– Теперь вижу, почему папа однажды назвал вас свином, высоко задравшим пятачок. Это сущая правда, герцог Фернвальд Алерт, – Неправда, папа никогда не называл его так. Он вообще почти не рассказывал о дяде. – Теперь я жалею, что написала вам.

Фернвальд резко замолчал, застыл с потемневшим лицом. Я испугалась: вдруг ударит? Он замахнулся… Я зажмурилась. Сердце билось быстро-быстро, и я дрожала, ожидая хлесткой боли.

Чужая рука коснулась волос. Сейчас сожмется, дернет… Но вместо этого дядя ласково погладил меня по голове. Удивившись, я распахнула глаза. Лицо Фернвальда было спокойным и дружелюбным.

– Что, тебя дома обижали, Энрике? – спросил он удивительно теплым голосом.

Я разрыдалась.

Фернвальд участливо похлопывал меня по спине, подливал в чашку горячего чая, а я все никак не могла успокоиться.

– Ну, не сердитесь, Энрике. Простите задравшему нос свину эту свинскую выходку.

– Зачем вы… это сделали…  – хлюпала я.  – Что вы, издевались, да?

– И в мыслях не держал!

– Тогда… я тре… Требую объяснений.

– Хорошо. Но только когда вы успокоитесь.

Я попыталась взять себя в руки. Однако прошло минут десять, прежде чем получилось унять рыдания. Я стерла рукавом слезы, кивнула Фернвальду. Тот вздохнул:

– Я давно знаю, что у вас нет дара. За много лет брат не написал мне ни строчки, но, поверьте, в вашем замке еще остались люди, которым не все равно. Например, ваш старенький повар, несколько служанок и прачек, садовник.

Я поняла, о ком идет речь: эти люди поколениями работали на семью Алертов, с тех дремучих времен, когда наши земли были еще самостоятельным княжеством, а замок окружал глубокий ров, который теперь порос травой.

Дядя, между тем, продолжил:

– Я не хотел так шутить, право слово. Не поверите, я сам очень волновался, ожидая встречи. Но вы вышли из поезда, такая холодная и чопорная. За всю дорогу ни разу не посмотрели мне в глаза. Вот я и решил вывести вас на эмоции.

– Ужасное решение!

– Признаться честно, ваша реакция мне нравится: меня по-всякому называли, но чтобы "свином"… Скажите, Энрике, вы ведь сами это выдумали?

Я обиженно шмыгнула носом, не удостоив дядю ответом. Выдумала, ну и что?  Следовало бы промолчать, но я не сдержалась:

– Они называли меня "кукушонком". А вы  – "бездарной пустышкой". Я имела право назвать вас как угодно.

Пару минут мы сидели молча. У меня началась жуткая икота, пришлось залпом выпить полную чашку чая, хотя он не успел остыть до конца.

– Эни  – можно вас так называть? Я прошу прощения. За себя и за них. В моем доме вас никто не посмеет обидеть, а что касается дара… Что же, я встречал людей с даром, но без совести. И других, честных, смелых и добрых  – но без дара. Вы же сами понимаете: в наше время благородная кровь почти перестала иметь значение. Человек ведь не выбирает, в какой семье родиться. А у богов в любимчиках только свои потомки.

Он говорил низким, бархатным голосом. Прикрыла глаза, и меня словно захлестнуло теплой волной. Кажется, даже покачиваться начала. Сказала невпопад:

– У меня есть совесть.

– Постараюсь запомнить. Кстати, милая Энрике! Чтобы вы окончательно меня простили, я позволю вам завтра спать, сколько пожелаете. Когда проснетесь  – поезжайте, посмотрите город. Кстати, рекомендую заглянуть на Аллею Красоты. Там находятся самые лучшие лавки с дамской одеждой, шляпками и украшениями. Я дам деньги.

На мои колени опустился кошель с вздувшимися боками. Я нахмурилась.

– Спасибо, но у меня есть свои,  – конечно, я подготовилась на случай, если дядя меня все же не примет. Собрала все сбережения; в отличие от Лилии, я не тратила на безделушки деньги, выдаваемые отцом. Забралась даже в комнату брата и, скрепя сердце, забрала несколько купюр, вложенные меж страниц книги про древние деревянные корабли.