Алан, беспокойно оглядываясь, быстро вел меня мимо ученических корпусов, аккуратных хозяйственных построек, вдоль площадок и двориков. Затем по тропинке, едва различимой в высокой траве, мы прошли сквозь небольшой перелесок. "К чему такие сложности", – подумала я, когда каблук в очередной раз увяз в рыхлой земле, а крючковатая ветка ближайшего куста хлестнула по руке.

– Алан, неужели нет более короткого пути?

– Есть. Но тебе пока его лучше не знать.

Я хмыкнула: Алан, похоже, никогда не изменится. Нет ему дела до моих уставших ног, грязных туфель и сочащейся кровью царапины. Наконец, трава кончилась, в просвете меж крон показалась каменная стена, местами обветшавшая, заросшая плющом. Приблизившись к ней, я увидела дверь с массивным замком.

Алан порылся в карманах, извлек маленький ключик, легко повернул в скважине – а мне почему-то казалось, замок не поддастся. Дверь открылась плавно, без скрипа, и также бесшумно захлопнулась за нашими спинами.

Я увидела ряд приземистых строений: белые квадраты, сгрудившиеся вдоль мощеной плиткой дороги. Будто зубы бродяги. Почувствовав неладное, я замерла. Спину обдало ознобом, руки покрылись мурашками. Взгляд коснулся решеток на окнах. Они были погнутыми, искривленными – какая сила могла сотворить такое с металлом?

– Догадалась? – спросил Алан, внимательно следя за моей реакцией.

"Нет. О чем?" – собралась спросить я, но вместо этого осела на землю, ноги перестали держать. Прямо как тогда, много лет назад.

Тогда мы жили в части замка, которая звалась "детским крылом". Мы с Лилией делили одну комнату, соседнюю занимал брат Рейнар. Он мечтал о море, собирал макеты кораблей, давал им имена, как мы с сестрой – куклам. Рассказывал страшные истории о пиратах и русалках, о затонувших фрегатах, полных сокровищ, о призраках, которые в тумане зажигают огни, чтобы заманить моряков в ловушку, разбить о камни. Лилии не нравились такие сказки, я же готова была часами их слушать.

В тот день брат складывал из бумаги кораблики, я пускала их по ручью в парке возле замка. Разноцветная флотилия неслась на север. Самый красивый кораблик получился из листа с нарисованными розами, я решила оставить его на память, отложила в сторону. Но забыла сказать об этом брату, и он пустил кораблик на воду. Розы мелькнули меж камней и скрылись за порожком Я бросилась вслед, вниз по ручью. Крапива обожгла голые колени, ветка оцарапала щеку. Брат закричал, но я не обернулась: боялась потерять свой кораблик из виду.

Когда его прибило к противоположному берегу, я перешла ручей вброд: это было легко, вода едва доходила до пояса. Подняла кораблик, стала разглядывать, не промокло ли дно, не испачкались ли розы. Убедившись, что все в порядке, попыталась шагнуть обратно в воду, и не смогла, тело онемело. Затем голову прострелило болью, возникло чувство, будто внутрь, под кости, просыпали зерно, и оно пустило побеги. Еще немного, пробьется сквозь затылок. Я осела на траву, уронила кораблик, пальцами сжала виски. В глазах помутнело, кораблик потерял очертания, размазался розовым пятном.

Где-то наверху страшно закричала птица. Потом еще раз и еще. Я испугалась, что она набросится, заклюет. Собравшись с силами, поползла искать убежище. Вскоре ладони нащупали холодную, шершавую поверхность. Я прижалась к ней щекой, пытаясь унять пульсирующую в голове боль. Рывок! Меня вдруг подбросило вверх, выбивая воздух из легких. Боль в голове стала невыносимой, и я потеряла сознание.

В себя приходила медленно. Брат растирал мне лицо смоченной в ручье тканью, ругался сквозь зубы:

– Вот дура! Посмотри, что ты наделала!

Мои руки покрылись царапинами, под ногти забилась грязь, а светлое платье совсем измазалось.

– Мне стало плохо.

– Хочешь узнать, почему? – спросил Рейнар, слегка успокоившись.

Конечно, кто бы не захотел? Я кивнула. Брат указал рукой на рощицу, но я не заметила ничего странного среди деревьев. Тогда, нервно дернув плечами, Рейнар подтянул меня к себе за шиворот, заставил задрать голову, сказав сердито: “Смотри выше!”. Я посмотрела, и сердце ушло в пятки: над макушками деревьев нависла страшная северная башня.

Нам, детям, запрещали подходить к ней близко. Да и мы и не горели желанием. Накренившаяся, то ли покрытая гарью, то ли изначально черная, башня пугала. А заточенная в ней женщина не казалась нам человеком из плоти и крови, скорее персонажем страшных сказок, которые мы с Лилией нашептывали друг другу под одеялом.

– Ты разлеглась на самом крыльце. А если бы я не успел вовремя?

– Что бы тогда случилось?

– Не знаю. И хорошо, что узнать не пришлось. Какой же у нее ужасный дар!

– Но Марта! – всполошилась я, вспомнив служанку с подносом. – Она каждый день внутрь заходит. А помнишь случай с лягушками, те мальчишки в башне были, и с ними ничего не случилось....

– Марту защищают амулеты. И от других обязанностей, кроме как носить бабушке еду, ее освободили. Не спроста ведь, как думаешь? А что касается лягушек… Странная эта история, пора бы ее уже забыть. И впредь старайся не подходить близко: дар бабушки яростный, растекается по округе, отравляет всех, до кого может дотянуться.

– Вот же нам не повезло, – воскликнула я в сердцах. – У остальных дома как дома. А у нас зарастающий травой замок, в старых частях его легко можно шею свернуть. Так еще сумасшедшая старуха в башне сидит, словно ведьма в какой-нибудь дурацкой сказке. Вот бы ее совсем не было!

Рейнар грубо меня встряхнул, закричал в лицо.

– Сказка, да? Вы с сестрой балуетесь, несете ерунду, нет у вас никаких забот. В вашем возрасте я куда больше понимал. Думал, вы тоже скоро дорастете, но нет. Видимо, придется объяснить.

Брат схватил меня поперек туловища и потащил к нежилой части замка. Я кричала, пиналась, но лишь тратила зря силы. Рейнар внес меня в первую попавшуюся грязную комнату, швырнул на пол и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Вскочив, я принялась дергать ручку, но та не поддавалась. Била ногами, врезалась в дверь с разбега – напрасно. Истошно кричала, но с той стороны никто не отвечал.

В комнате было сыро и холодно, хотя на улице стоял летний зной. Окно выходило в пустой грязный двор, на подоконнике застыли лапками кверху сдохшие жуки. Устав кричать, я села, обхватила колени руками и заплакала.

Кажется, прошли несколько часов, прежде чем Рейнар вернулся. Вид у него был виноватый:

– Прости, Энрике. Я хотел только, чтобы ты поняла: дверь комнаты, где живет наша бабушка, не первый год остается закрытой. Она там совсем одна, даже в тюрьмах людям легче приходится. А родная внучка, которая еще ничегошеньки в жизни не видела, желает ей сгинуть.

Тогда я не дослушала, выбежала из комнаты – Рейнар только и успел крикнуть в спину: “Подожди, мы не закончили, дай мне договорить!”

Я злилась на брата до самого его отъезда в училище. Уходила, едва завидев его. Даже не захотела попрощаться. А после нашла в своем ящике конверт с запасным ключом от его комнаты и запиской. Рейнар разрешил листать оставленные книги, играть с моделями фрегатов, парусников и лодок, к которым прежде запрещал прикасаться.

Я по брату очень скучала. Радовалась письмам, с удовольствием читала о буднях, поверьях и традициях моряков. В ответ делилась новостями, но о многом умалчивала. О том, что с чужих губ сорвался в мой адрес первый "кукушонок". Что Вэйна никогда не заговорит, не услышит музыку, пение птиц, свист ветра в трубах, который можно принять за голоса призраков. Что мы с Лилей разъехались по разным комнатам.

Из её окон был виден сад, из моих – кусочек парка, хозяйственные постройки и, в отделении, северная башня. В солнечные дни кривая тень приползала к моей комнате, словно змея – и я вспоминала, что мы с Рейнаром не закончили разговор. Примерно тогда же в домашней библиотеке я нашла странную книгу – сборник без названия и автора. Ветхий переплет, желтые страницы, крючковатый шрифт. Никто из домашних не помнил, откуда взялась эта книга. Многие истории я знала: такие же, с небольшими различиями, встречались в моей “Большой книге легенд”. Но одно повествование выделялось. Оно было посвящено человеку, чье тело покрылось перьями, а руки превратились в крылья, но полностью птицей он не стал. Не подняться в небо и не подержать ребенка – в легенде говорилось, так боги наказали человека за гордыню.