– Никаких больше кредитов! – Выпалил на одном дыхании Зуртогга, подозрительно глядя на приятеля. Тот покладисто кивнул.
– Хорошо. Тогда тебе придется постоять насторожа у деньгомата. Я мигом управлюсь, вот увидишь.
Порешив на этом, приятели принялись заучивать свои новые имена и вживаться в новый образ.
Конторка, которую они сняли, была маленькой и невзрачной.
– Это чтоб нам на все остальное хватило, – объяснил Танзер, пересчитывая деньги. – И на жратву.
– Тебе бы только о жратве мечтать, – съязвил Зуртогга, закинув свои длинные ноги на стол.
– Без жратвы нет жизни, друг мой. – Философски ответил Танзер и кивнул сам себе. – Здесь хватит и на то, чтобы посетить шик-салон. А то выглядим мы с тобой, дружище, прямо сказать – несолидно.
Для пущей ясности, он демонстративно взъерошил свои отросшие по самые лопатки волосы. Зуртогга слега погладил свою лысину.
– Ничего, ничего, – кивнул ему Танзер, – вот помоемся – побреемся, подстрижемся … ну, тебе лысину щеточками всякими наполируют, да с маслами ароматными. Массаж лица и прочие приятные процедуры, руки – нооогти …
Он поднял к лицу свои руки и содрогнулся. Затем снова кивнул и добавил:
– Будем выглядеть лучше, чем когда-либо. Может даже по девчонке заведем.
– А разве миродеи не дают обет бесстрастия, отказавшись от всяких близких отношений? – Полюбопытствовал Зуртогга, меланхолично разглядывая дырку в своем пластиковом ботинке.
– Дают, – клюнул носом Танзер, – но мы ж с тобой ничего не давали.
Они синхронно расхохотались. Затем Танзер притих с серьезным лицом.
– Эй, на линкоре! – Насмешливо окликнул его приятель. – Куда летишь, друг? К необитаемой планете?
– Нашей конторе нужно название. Девиз. Эмблема. – Тщательно выговаривая слова произнес Танзер и вдруг темпераментно взмахнул руками. – Мы повесим над дверью вывеску, чтобы нас любой мог найти. Но это должно быть стильно, завлекающе и скромно в то же время. Ты рисовать умеешь?
– Немного, – вяло откликнулся Зуртогга. Он не испытывал энтузиазма по поводу предстоящей творческой миссии по созданию вывески.
– Бабу нарисовать сможешь?
– А причем тут баба? – От неожиданности Зуртогга даже ноги на пол спустил. – Разве бабы бывают миродеями?
– Нет. Но у меня возникла идея изобразить мать-Вселенную в белоснежных одеждах. Ну будто она нам покровительствует и так далее.
– Забудь! – Отрезал Зуртогга и снова водрузил ноги на стол. – Я могу только что-то очень простое. Круг, там. Квадрат. Треугольник. И то – за качество не ручаюсь.
– Ммм … хорошо, – понятливо мотнул головой его напарник. – Ладно, пусть будет круг. Допустим, наполовину белый, наполовину черный. Хотя – нет! Пусть сверху он будет сильно закрашен белым, а нижняя часть круга – чуть-чуть черным.
– Это что за новая философия навалилась там на тебя? – Насмешливо спросил Зуртогга, поглядывая сквозь грязное окно на прохожих.
– Белый цвет – это добро, его должно быть много. А черный цвет – это зло. Белый цвет как бы подавляет черный, потому что добро непременно должно навалиться на зло и задавить его нафиг!
Он возбужденно взмахнул рукой, едва на свалившись со стула. Зуртогга гулко расхохотался, но идею одобрил, добавив от себя, что по контуру круга, вдоль закрашенной белым части, должно тянуться название их конторы. Тут они оба оживились.
– Может назовемся «мирный мир»? – Предложил Танзер.
– Ага. Мирный мир. Военная война. Грязная грязь. Соленая соль.
– Ну, тогда предлагай ты.
– Мир для мира.
– Хо-хо, Зурт, сам-то ты тоже хорош! Звучит не лучше, чем «еда для еды» или, допустим, «сон для сна».
– Ммм … Миродеи … Злодеи?
– Блудодеи! – Зашелся в хохоте Танзер. – Или вот еще – миродеи-лицедеи! Как тебе? Давай лучше так: «миру – мир!».
– Ага! – Вскочил на ноги Зуртогга, он прижал руку к груди и пафосно прокричал в потолок. – Миру – мир, войне – война, а воюющим – говна!
– Тьфу, на тебя, Зурт, вечно ты все опошлишь! – Нахмурился Танзер и замер на несколько минут, постукивая кончиком пальца себе по верхней губе. – О, придумал! Назовем контору: мир вам!
– Мир – вам, деньги – нам! – Подхватил окончательно развеселившийся Зуртогга. – Нет, давай вот как: миры́ в ми́ре.
– … это вам не мыркса в сыре! – Вдохновенно продекламировал Танзер и запустил в приятеля карандашом. Зуртогга увернулся, поднял карандаш и бросил его обратно со словами. – Миродеи – не мироеды!
– А это ты к чему? Нет, давай все-таки серьезно!
До позднего вечера приятели возбужденно перекрикивались, пока, наконец, не решили написать все, что пришло им в голову на отдельных бумажках, а потом вытащить наугад. Поскольку ни мешка, ни ведра, ни вообще какой-либо емкости у них не было, бумажки накидали в выдвижной ящик стола. Затем решили утром бросить жребий и тот, на кого он выпадет, должен будет сунуть руку в ящик и вытащить название наугад.
– Если жребий выпадет на тебя, Танзер, я вот точно не удержусь и задвину ящик. Хочу послушать какую ноту ты возьмешь, если прищемить тебе руку.
– Да? Отличная идея, Зурт! – Откликнулся Танзер с ядовитыми интонациями. – Мне даже ничего придумывать не придется, если жребий выпадет на тебя.
Забившись в крохотную, абсолютно пустую комнатку над конторой, они какое-то время пихались и пинались, пытаясь устроиться поудобнее, затем крепко-накрепко заснули.
Рано утром первым проснулся Танзер, которому в глаза ударил проворный лучик солнца, с трудом продравшийся сквозь засохшие пыльные пятна на стекле.
– Свет, свет! – Простонал он, закрывая лицо рукой. – Свет, мыркса такая … Свет, мыркса … мира … свет мира!
Тут он резко открыл глаза, сел, на минуту замер, а потом принялся бурно расталкивать приятеля.
– Зурт, Зурт, проснись давай, я, кажется, придумал!
– Ммм … мыыркса тебе в карман, Тан, отстань я сплю!
Танзер развернулся, уперся спиной в стену и слегка пнул беднягу Зуртоггу в бок двумя ногами. От такой наглости тот вскочил, ударился головой о низкий потолок и схватился за голову обеими руками.
– Я тебя убью когда-нибудь, Танзер, ты знаешь об этом? – Сварливо сказал он, потирая шишку. – Что ты разоряешься тут ни свет, ни заря? Лучше б ты мне денег дал … или хотя бы выспаться!
– Спокойно, Зурт, – голосом полным достоинства ответил Танзер и с кряхтеньем поднялся, согнувшись пополам. – Оххх, спина-то как затекла! Короче, Зурт, наша контора будет называться «Мирный свет» или «Свет мира», и никак иначе.
– Дело! Тогда давай «Мирный свет», а то второй вариант звучит безумно пафосно. А мы, все-таки ребята простые. За побудку с жестоким избиением, ты должен мне завтрак за свой счет.
– О, хом! Вы чрезвычайно обрадуетесь, когда узнаете наше меню на сегодня. – Церемонно заявил Танзер и улыбнулся во весь рот. – Ладно уж. Давай-ка превращаться в хомо хоть мало-мальски разумного и приличного, а то нас ни в одну кафейку не пустят.
Сытно позавтракав и, по привычке, не заплатив, компаньоны отправились вкладываться в свое новое дело. Тщательно осмотревшись в магазине, Танзер самолично отобрал все необходимое, в том числе, и для самостоятельного создания вывески.
– Эх! – Вздыхал он. – Вот бы заказать стереопечать по всей форме, вот это было бы дело! А придется вместо этого жить под твоей мазней.
– Сам ты мазня, – обиделся Зуртогга, – у меня есть другой вариант – ты рисуешь и мы живем под твоей мазней, как тебе это, устраивает?
– Не суетись, дружище, – умиротворяюще ответил Танзер, – кто бы из нас ни рисовал, все это будет мазней, потому что ни ты, ни я не появились на свет принтером.
На Танзера напало философское настроение, что иногда с ним случалось. В таком состоянии он становился мирным и совершенно необидчивым, зато мог кого угодно в гроб вогнать бесконечными монологами на свободную тему. Поэтому Зуртогга сдержанно хмыкнул и покрепче прижал к себе пакет с покупками, но ничего не ответил. Кроме того, исполняя свою угрозу, Танзер завернул в шик-салон, где их долго крутили, мочили, стригли, брили, массировали, вибрировали и подвергали множеству других ужасных процедур, которые сопутствуют превращению в так называемый приличный вид. Изрядно ошалевшие, но при этом посвежевшие, парни, наконец, вернулись в контору, где Зуртогга немедленно принялся ваять вывеску. Танзер же в это время энергично наводил уборку и раскладывал по шкафам пустые папки, пачки бумаг и многое другое, что обычно создает видимость рабочего пространства. Покончив с этим, он сунул свой любопытный нос в уже почти родившуюся вывеску, но получил шматок белой краски прямо в центр лба, потому что Зуртогга в этот момент решил изящно отвести руку в сторону, дабы полюбоваться творением своих рук.
