- Спасибо.

Дорохина  с  чувством  выполненного  долга  усаживается  на  придиванный  модуль  на место  Пригожина:

- Фу-у-ух.

Она осматривается по сторонам, а потом  удивленно  тычет  пальцем в стоящего Сергея:

- О! Это же  моя  майка.

Пригожин  невнятно мычит и смущенно  складывает руки на  груди, загораживаясь  от ее  осуждающего  взгляда. Потом чешет нос:

- А…

Светлана  оглядывается  на  меня  за разъяснениями, но я  лишь поднимаю  виновато  вверх брови:

- Ну…

Светка  вдруг  опять оживает и смотрит  на меня:

- Ты наверно  есть  хочешь, да?

- Нет, еда в  меня  уже  не  влезет… А вот переодеться,  не  мешало  бы. Вы меня  хотя бы поднимите, а  до ванной я как-нибудь сама  доползу.

***

И  мои мучения  начинаются по новому  кругу. Добраться до спальни, до ванной  тут  у меня  сразу  два помощника, готовых  подхватить  под белы  рученьки – и Сергей, и Светлана. В общем, никаких  проблем. А вот переодеться в  пижаму,  смыть макияж,  доковылять  до туалета  и там так  развернуться, чтобы  ни  свалиться, ни сесть   мимо унитаза – тут, конечно,  только  Светочка  моя спасительница.  Пригожина  мы  не допускаем  лицезреть такие  ужасы,  и отправляем  в аптеку за   мазями  и микстурами.

Переодевание  оказывается  процессом более сложным, чем я  думал – чтобы  вытащить  меня  из кофточки,   пришлось снимать  бандаж, потом  пытать, поднимая  и выворачивая  руки,  а потом  опять  пристегивать корсет уже на  голую  шею, пряча  под пижамную  куртку. С такими мучительными  одеваниями-переодеваниями, пожалуй, я  нескоро  смогу появиться в офисе. Это ж постоянная травматика, никакого  заживления не  будет.

Наконец, обновленная, перемещаюсь в спальню, на свою кровать. Сергей  снова  допускают до тела  и он  помогает уложить меня  на  подушки.  По крайней мере, сейчас  мне комфортней и  свободней.  Пригожин   выкладывает  купленные  пузырьки  и коробочки  на тумбочку  и присуседивается  на  краешке постели, привалившись  к спинке  кровати.  Дорохина, оставив  включенным  бра, тихо удаляется, оставив  нас  ворковать.    Только  уже  поздно  и  Сереге надо идти.  Он смотрит на меня:

- Ну,  что  я  побежал?

- Да,  иди.

Он берет мою  руку в  свою. Так бережно и нежно…

- Только пообещай  себя беречь.

 - Да чего  тут обещать, я и так  лежу  как  полено.

-  Э-э-э…ничего, скоро поправишься.

Он оглядывается  на кучу оставленных склянок:

- Все вот это принимай, слышишь?

Крутить головой не решаюсь – и так  за последний  час  ею  слишком часто  шевелил и теперь  она ноет  и отзывается  болевыми импульсами.

- Слышу, слышу… У меня  же  проблемы  с шеей, а  не  с ушами.

Пригожин  вздыхает,  и я добавляю:

- Спасибо тебе  за  все.

- Да  не  за что.

- Да, нет, есть  за что.

- Да  не за  что, мне было приятно, поверь.

Верю. Мне тоже  была приятна   его забота. Пригожин  снова  вздыхает и повторяет:

- Ну,  пока?

Он снова смотрит на меня.

- Пока.

Ни мне, ни ему  не хочется  расставаться.  Он смотрит и молчит, а потом  тянется  губами и, придерживая за  голову,  целует  в висок. Усмехнувшись,  похлопываю  Серегу по руке:

- Ну, все, все, все… Хватит прощаться  с  телом.

- Вот чему  у  тебя  можно поучиться, так это  чувству  юмора.

- Ну,  учись, пока я  жива.

- Я учусь.

Он  все  смотрит на  меня и не  уходит.

- Ты позвони мне завтра.

- Позвоню, конечно. Ты  сейчас  домой?

Я  замираю, ожидая  ответа. Как же мне не хочется  услышать «Я к  Ксюше, она  же  ждет».

- Ну,  да, а куда еще… Домой, конечно.

Улыбнувшись, вздыхаю:

- Ну,  дочке  привет

- Спасибо, передам.

Он  бросает взгляд вниз,  на себя.

- Надо  майку Свете вернуть.

Мне хочется похулиганить,  и я ухмыляюсь:

- Оставь  себе, все  равно  уже  растянул.

- Да?

- Ну,  типа  того.

Сергей  опять  с сожалением произносит:

-  Ну,  ладно, пока.

Я же вижу, как  ему не хочется  уходить. Чуть  повернув голову, смотрю на  него и зачем-то говорю:

- Может, все-таки, останешься?

В конце концов, в гостиной  есть  диван.  Пригожин мнется,  и я вижу,  как  он  с  трудом проглатывет комок в  горле:

- Остаться,  ну…

Я быстро  иду  на  попятный:

- Шутка.

Сам  не  знаю, зачем  сказал остаться. Может быть, захотелось проверить.  Тем более, что  «остаться» ничем  не  грозит  обоюдному целомудрию.   Шумно втянув носом  воздух, повторяю  с улыбкой:

- Шутка! Ладно, давай.

Пригожин   продолжает  мучиться,  сидит и не может  решить,  как поступить. Хлопаю  его по плечу:

- Иди, иди, иди.

Так будет лучше. Сергей, наконец,  встает и идет на выход:

- Пока.

Устало  закрываю  глаза -  какой  странный  день, однако. И снова мое  собственное  поведение  с  Сергеем меня  удивляет.  Может быть,  это просто реакция  на стресс и  искреннюю  заботу обо мне? Ну, не  отталкивать же  протянутую руку  помощи  в тяжелой  ситуации...

2-1 Воскресенье.

Маша

Тусклый бледный  свет  за окном  режет глаза  и отдается  в висках  болью. Сесть нет никаких  ни  сил, ни желания.  Что со мной?  Последнее,  что помню, как меня  тащат в спальню и швыряют в сторону  кровати – удар и темнота…  Нет, что-то еще  было…  Голос Ромки  во мне и  полная  заторможенность что-то  делать  самостоятельно,  будто  не  я, а  кто-то другой за меня  начинает действовать, двигать руками, ногами, разговаривать. Собрав  волю в  кулак,  ощупываю себя  и сразу  натыкаюсь  на твердую поверхность некоего сооружения  вокруг  шеи и плеча.  Что за  странная  упаковка?  Провожу рукой  по  лицу, смывая остатки сна и, тяжко вздохнув, пытаюсь сесть.  Медленно, шаг за шагом,  переползаю  в гостиную,  поближе к  Светлане.  Она спешит навстречу:

- Куда ты сама?! С надрывом связки! Давай, помогу!

Она устраивает меня  на диване и даже  укрывает  ноги одеялом.  Уже скоро десять и Дорохина  предлагает  позавтракать. Я не отказываюсь,   и  через несколько минут Светлана  возвращается с кухни,  прихватив тарелку с нарезанными  бутербродами  и высокую чашку с чаем.  Походу  дела, пытаюсь выяснить, что со мной:

- Свет,  а  надрыв этой  связки, это не  очень опасно, а?

- Что, боишься,  за тобой придется всю  жизнь  утку  выносить?

- Свет, ну  я  же серьезно.

- Нет неопасно. А вот с Пригожиным  миловаться  весь вечер с бандажом  на шее, очень  может быть и с последствиями.

Испуганно  таращу  на  нее глаза:

- С какими?

- Меня  тут не  было, свечку не  держала. У меня и телефон был выключен.

- Типун тебе  на язык!

В отместку, хмуро развожу  руками:

- Телефон выключен… А если бы я  тут кони двинула? Прикинь – ты  приходишь, а  здесь уже все,  панихида!

Дорохина  отмахивается от нарисованного кошмара:

- Да  типун  тебе на язык, ну…

И  начинает  мямлить, не  глядя в мою сторону:

- Ну, как  то надо  было  отдохнуть…, расслабиться.

Никогда  не отключала, а тут  отключила. Понимающе   смотрю  на нее – ясно от кого отдохнуть и расслабится – от меня. А тогда по-другому вопила,  в  объятиях  своего  Ильи – «Маша! Маша!». Светлана, когда ей  нечего  сказать в  свою защиту, всегда поступает одинаково – переходит в наступление – тут же повышает голос:

- Или я  не  имею  права?!

Прищурившись,  ехидничаю:

- С Петровичем,  да?

- Ну,  Маш!

Значит, угадала.  Парочка  действительно друг в  друге  души не  чает.

- Все, проехали. Давай свои  бутерброды…

На столе  начинает  трезвонить ее мобильник,  и Светка,  кивнув, встает:

- Ешь.

Она  хватает  трубку  и идет  с ней  на кухню ворковать  со своим  Ромео:

- Алло... Спасибо, хорошо…А у  тебя?…Что-нибудь, случилось?… Так  быстро, ну… Честно  говоря,  я тоже…  А ты  уверен,  что  не  преувеличиваешь?