На четвертый день он послал к стене гонца, машущего веткой над головой, вызывая главного. По всем обычаям, никто не смел стрелять ни в посланника, ни в того, кто придет на переговоры. И персы, отличающиеся щепетильностью в вопросах чести, этого тоже делать не стали. Хумбан-Ундаш стал под стеной, и, задрав голову, ждал командующего крепостью. Показался рослый перс в хорошем доспехе и роскошном бронзовом шлеме с гребнем.

– Я Хумбан-Ундаш, ташлишу великого царя Халлутуш-Иншушинака. Назови себя.

– Я Камбис, азат этой провинции и брат великого царя Аншана и Персии Ахемена.

– Какого еще царя? – вскипел командующий. – Нищий сотник, подлостью захвативший Аншан.

– Ну, насчет подлости ты поаккуратней, – осадил его Камбис. – Мы этот город на копье взяли, а остальные сами сдались. Мы же не виноваты, что у вас кишка тонка. Я пару лет назад человек сорок ваших копьем в задницу ранил, даже убивать противно было.

Хумбан-Ундаш еле сдерживал себя. Напоминание о самом большом позоре в его жизни просто выбивало из колеи.

– Зачем пришел-то, – спросил перс. – Сдаваться надумал?

– Да ты….– ташлишу задохнулся от гнева.

– Ну и зря, – зевнул перс, – вам тут конец придет. У меня полная крепость воинов, на два дня пути ни зернышка не найдете, а с гор скоро конница подойдет. Тананну был крепкий воин, его трое с секирами едва угомонили. Ты тоже к нему хочешь?

– У меня пятьдесят тысяч воинов. Да я тебя завтра штурмом возьму.

– Да, ну тогда завтра после штурма сюда же приходи. Поговорим. Скучно тут. – И Камбис просто ушел, не прощаясь.

Совершенно ошалевший командующий на ватных ногах пошел в свой шатер и налил кубок крепкого вина из далекой Газы. Он совсем ничего не понимал. Его предки были воинами последние полторы тысячи лет. Пятьдесят поколений служили царям Элама, покоряли Шумер и Вавилон, громили касситов и амореев. Но ничего похожего на то, что творилось за последние два года, в семейных анналах не было. Все было неправильно, непривычно и противоестественно. Он, Хумбан-Ундаш, родовитейший аристократ, разговаривал, смотря снизу вверх на человека, который совсем недавно был рядовым наемником и служил за сущие гроши. Теперь он называет себя каким-то странным словом, означающим должность наместника крупной провинции, и командовал очень серьезной крепостью и армией в ней. Так же нельзя! Рядовые воины – это быдло, а командует всегда кто-то из знати. Хотя тут и царь недавно сам баранов пас, чего уж о знати говорить. Ташлишу знал, что почти всех крупных землевладельцев Аншана просто перерезали, а их земли персы поделили между собой. Еще одно немыслимое деяние, которое должно быть наказано великим Хумпаном и Богиней Матерью. И командующий опрокинул еще один кубок.

На рассвете громом барабанов лагерь был поднят для штурма. Воины наскоро ели и пили, а многие этого и не делали, зная, как плохо получить ранение в живот на полное брюхо. Перед стенами города по много раз отработанному шаблону выстраивались штурмовые колонны, и выкатывались на позиции осадные башни и таран.

Таран представлял собой платформу на четырех колесах, закрытую двускатной деревянной крышей, покрытой мокрыми кожами. Под ней на толстых канатах было подвешено толстое бревно, заостренное спереди, окованное толстым бронзовым листом. Тут эламиты были неоригинальны, такая конструкция работала тысячу лет до этого штурма, и тысячу лет после. Таран был прост и надежен, но перевозился разобранным на трех телегах и требовал тщательной сборки. Десяток могучих воинов, прятавшихся под крышей, раскачивал бревно, сокрушая бронзой наконечника доски ворот.

Осадные башни тоже были построены по ассирийскому образцу, и представляли собой трехэтажные конструкции, на верхнем ярусе которых стояли лучники и метатели дротиков, а на втором- штурмовой отряд пехоты, что должен был высыпать на стену после того, как откинется передняя панель, служащая мостом. Сзади за башней шли пехотинцы, которые держали в руках сотни лестниц, по которым они должны были взобраться на стены.

Впереди, по обычаю, стояли щитоносцы, из оружия у которых был только длинный кинжал. Они держали массивные деревянные щиты в рост человека, за которым вполне безопасно прятался лучник с двумя колчанами стрел. Пара щитоносец-лучник была основной воинской единицей в Месопотамии этого времени.

Командующий на своем жеребце объехал стены небольшого города, густо обложенные его войсками. Основной участок для штурма он наметил в районе ворот, защищенных с двух сторон массивными квадратными башнями. Захватив стены вокруг них, можно было безболезненно открыть доступ в город и перебить уступающего числом противника в уличных схватках. А то и просто расстрелять его с высоты. На стенах города не было видно суеты, что царапнуло сердце ташлишу неприятным предчувствием. Не так, совсем не так выглядят города, осажденные огромной армией. Еще одной неприятностью было то, что перс сказал правду. На два дня пути вокруг не было ни продовольствия, ни людей. Конные полусотни дошли до обитаемых земель, но там их встретили отборные отряды тяжелой кавалерии, которые просто разметали их в стороны. Назад вернулась примерно половина воинов, вышедших на разведку.

– О боги, куда же я влип? – думал Хумбан-Унташ. – ведь если я не возьму этот проклятый город, то армия просто перемрет тут от голода и болезней. А потом подойдет персидская конница и просто вытопчет тех, кто еще будет стоять на ногах. Как там сказал перс? Хочу ли я на встречу с Тананну? Не самая худшая участь. С честью пасть в бою куда лучше, чем быть казненным лютой смертью по прихоти царя. По крайней мере, позор не падет на головы детей, которые примут отцовское наследство и продолжат его славный род. А смерть- это всего лишь смерть. Он воин, пристало ли ему ее бояться?

Раздался рев труб, и по команде сотников, воины двинулись вперед. Штурм планировалось вести с четырех направлений, но в районе ворот были сконцентрированы основные силы, таран и осадные башни. Натужно кряхтя, десятки воинов на первом ярусе стронули с места массивные деревянные конструкции и медленно покатили их к стенам.

Щитоносцы пошли вперед, формируя первый рубеж, с которого лучники будут давить оборону на стенах. Они остановились, и те сделали залп. В ответ на стенах началась суета, между зубцов появились странные агрегаты, украшенные, тем не менее, массивным наконечником. Раздалась отрывистая команда, и с сухим деревянным стуком неведомая машина выпустила стрелу длиной почти в рост человека. А за ней еще одна, и еще. Два десятка огромных стрел полетели в сторону наступающего войска, после чего промежутки между зубцами, где стояли стрелометы, были закрыты толстыми деревянными щитами. Эффект от выстрела был ужасен, с хрустом были проломлены щиты, и сразу десяток воинов пронзило насквозь. Ташлишу увидел, как перед ним упали сразу два солдата, пронзенные одной огромной стрелой. Они умерли на месте, а их товарищи в ужасе отскочили в стороны, не веря своим глазам. Едва начавшаяся паника была быстро пресечена. Ну, подумаешь, персы научились копья далеко и сильно кидать. Что же, они копий никогда не видели? Поэтому еще один залп баллист тоже проредил щитоносцев и лучников, но ни на что особенно не повлиял, потому что тех были многие тысячи. Неумолимая волна приближалась к стенам, поливая защитников тучей стрел. Баллисты делали залп за залпом, круша неприступный ранее строй. Но щитоносцы смыкались, перешагивая через пронзенных товарищей, и шли дальше, защищая своими телами лучников, раз не справлялись щиты. Раненых после таких выстрелов практически не оставалось. Редкие счастливцы, получившие огромную стрелу в ногу, истекали кровью за считанные минуты. Мало кто из воинов, видевших, как пробивает грудь идущего рядом товарища, не обгадился. Но это в бою незазорно. Главное, вперед идти, и щит держать. А смерть, она ко всем придет в свое время. Это как великие боги рассудят.

Но это были не все сюрпризы. Как только башни подошли к городу и пересекли невидимую линию, выложенную валунами, из города полетели камни. Булыжник весом в пять килограммов ударил в грудь воина в полотняном доспехе и бронзовом круглом шлеме. Сломанной куклой несчастного отбросило на шесть шагов назад, выворотив из груди острые осколки ребер. Колышущиеся неровными движениями обнаженные легкие просвечивали в ране, а лицо воина приняло бело-синюшный оттенок. Он лежал на земле, судорожно подергивая конечностями, но это ничего не значило. Он уже умер. Недалеко от него камень попал в голову мечника, разбив ее в кровавую кашу, а особенно удачный выстрел попал в осадную башню, перебив пару досок откидного моста. Маленькие требушеты перезаряжались быстро. Персы, подгоняемые матюками десятников, резво подтаскивали камни, сложенные рядом. Выстрелы шли с интервалом в 1–2 минуты, иногда попадая в осадные башни, которые и были их основной мишенью. Камни били в деревянную раму, ломая бревна и выбивая дождь из щепок, ранящий воинов. Но чаще снаряды попадали в шеренги наступающей пехоты, убивая солдат, и делая в них целые просеки. Башни подходили ко второй линии валунов, и инженеры, следящие за этим, дали команду расчетам требушетов, чтобы те вытащили из корзины с грузом по три камня. Следующий залп накрыл наступающую волну более удачно. Одна из башен покосилась, когда камень перебил переднюю опору, а остальные имели те или иные повреждения, зияя дырами в деревянной обшивке. Воины эламитов роптали, видя ничтожность своих усилий, и десятникам пришлось некоторых отходить палками, и пинками погнать вперед. Персы и аншанские лучники тоже пускали тучи стрел, неся ощутимые потери. Но в целом счет пока был сильно в их сторону, потому что стрелять со стены, имея возможность спрятаться за кирпичный зубец- это совсем не то, что ловить стрелы грудью в чистом поле.