…Тихой зимней ночью с небес устало сыплется снег, падает кружевом на пики башен, обледенелые мосты и бойницы, прекрасный сад серокаменного замка. На крыше одной из башен стоит светловолосый мужчина в чёрном плаще, на плечах и спине серебряными нитями вышиты белые львы – герб династии Снежных Брамов.

Взгляд мужчины пронзает ночной мрак, но он не видит настоящей картины перед его взором иное – призрачный облик его врага, огромных размеров орёл с двухметровым разлётом крыльев и насмешливыми желтыми глазами.

Враг уже давным-давно томится в Чертогах Бога Смерти, лорд самолично отправил Орлана Всемогущего туда, когда тот налетел на земли Эйгана с четырехтысячным войском, намереваясь присвоить владения Брамов. Однако посмертное проклятье Орлана не выпускает свои мерзкие щупальца из души лорда уже целых три столетия.

Лорд Эйган Брам до сих пор помнит предсмертные слова старого, но дьявольски хитрого вояки. Эйган одержал победу в честном поединке, молодой и полный сил он вонзил Орлану Всемогущему меч прямо в сердце. Изо рта поверженного хлынула кровь, но Орлан одной своей рукой схватил меч противника, а другой свободную ладонь Эйгана и прохрипел:

– «За то, что убил меня, львиный лорд, проклинаю тебя! Отныне ты понесёшь крест двух судеб! Жизни и сущности моего и твоего народов сольются воедино! Ты будешь мчаться лапами по снегу и одновременно рассекать молочные небеса крыльями. Станешь охранять два царства! А если про мой народ однажды в час нужды забудешь… тебя поразит ледяная хворь! Она постепенно и мучительно захватит всё твоё тело. Ты зачахнешь от одиночества. Не будет у тебя наследников! Помни мои слова, львиный лорд!»

Орлан Всемогущий уснул вечным сном, но его проклятие не стало дремать, как посчитал Брам. С рассветом произошло ужасное… Эйган проснулся от раздирающей боли в груди, лев внутри остервенело бился, просился на волю, и лорд через силу падая и поднимаясь выбрался на балкон. Невыносимо тянуло к небу. Добрался до парапета и повинуясь неясному порыву прыгнул в рассветное марево, но он не приземлился по-обычному на четыре мохнатые лапы, а воспарил под расписанные утренними красками небеса.

Тем памятным утром воплотилось часть проклятья поверженного Орлана Всемогущего: львы и орлы переродились грифонами – полуорлами-полульвами.

Пришёл крах прежним устоям. Адаптироваться к существенным изменениям оказалось сложно, многие погибли не с умев справиться с новой сущностью и просто разбились подобно падающим камням с неба. В гневе Эйган изгнал переродившихся воинов Орлана со своих земель и забыл о них… до одного дня.

Несколько месяцев спустя к замку Брама прибыл гонец от изгнанных, они просили помощи в войне с драконами, но Эйган отказал, пошёл против воли Орлана Всемогущего за что вскорости и поплатился. Как и проклинал орёл, Эйгана поразила ледяная хворь. Болезнь причиняла невыносимую боль, стремительно разрастаясь, она вгрызалась в кожу правой половины лица и вздумала спуститься на шею. Ни один лекарь ни маг не сумели исцелить лорда, только сожалеюще кивали головами и разводили руками.

Тогда Брам и вспомнил о проклятие Орлана, созвал войско и полетел на выручку изгнанным. Объединившись они истребили драконов, прорвавшихся в Снежную Загоравию из мира Ледяная Пустошь.

Но и это не сняло проклятия, ледяная хворь по-прежнему не выпускала лорда из своих когтей. Эйгана стали чураться придворные, он превратился в злого раздражительного правителя. Никто не смел бросить ему вызов, а те кто всё-таки решались лишились головы в поединке. Шли дни, Эйган сгорал от боли и одиночества и в одну из мучительных ночей к нему во сне явился Орлан Всемогущий.

– «Это тебе в назидание за то, что отверг просящего о помощи собрата. Но я прощаю тебя и дарую шанс на исцеление. Только истинная любовь способна вытравить из твоей загубленной души моё проклятье…» После памятного сна проклятие замедлило рост, но успело обезобразить внешность лорда.

Эйган дёрнул головой, вытряхивая неприятные воспоминания. Каждый раз они отдаются щемящей болью в сердце. Лорд усмехнулся, он – глупец раз поверил коварному орлу в шанс избавиться от проклятия. Какая женщина наберётся смелости полюбить такое чудовище, как он?! За три столетия такая не нашлась…

Холодный, злорадный смех мужчины разошёлся эхом по округе, а в следующий миг в тёмные небеса взмыл белоснежный грифон.

Айла

– Айла! Аййййла?! – верещала подруга на ухо, пытаясь меня добудиться, но четно. Тесные объятия сна никак не желали выпускать меня из своих призрачных грёз. Я прекрасно слышала зов Брианы, но не могла разлепить веки, мной завладел странный сон.

Я в алом платье бегу по зимнему лесу меж высоких разлапистых елей и сосен наряженных в белые шубы, петляю зигзагами утопая по колено, а то и по пояс в сугробах. Холодно, меховую накидку я где-то потеряла, та зацепилась за ветви, и впопыхах пришлось снять. Белые перчатки совсем не спасали от лютого мороза. Слишком реальные ощущения во сне!

Я бегу и постоянно оглядываюсь, не отпускало чувство преследования! Кто-то очень сильный и быстрый нагонял меня, но кто именно я не видела. В спину подгоняло злое рычание, оно разносилось по лесу вибрирующим эхом, оседая на замёрзшей коже противными мурашками. Хруст снега под сапогами, бешенный гомон собственного сердца и сорванное от продолжительного бега дыхание заглушали остальные звуки. Я хорошенько успела прочувствовать себя добычей матёрого хищника, вздумавшего поиграть с жертвой перед трапезой.

В очередной раз оглянувшись, успела различить мелькнувшую среди снежных бугров и елей грязно-белую тень, внезапно моя нога заскользила по невысокому склону, и я кубарем покатилась вниз. Приземление вышло неприятным, пока я кряхтела и барахталась в снегу меня нагнал преследователь.

Заслышав близко за спиной утробное рычание, я застыла, от страха не могла сделать вдох. Руки и колени утопли в снегу, открытые участки кожи жжёг холод, но на эти мелочи я внимания уже не обращала, всё оно сконцентрировалось на некто за спиной.

Кто же это?! Волк или рысь? Как же страшно!

Хищник шумно дышал, вдруг недовольно заревел и хлопнул чем-то тяжёлым по заснеженной земле, подняв в воздух ворох снега, и тот хрупким градом осыпался на бедную меня. Я сжалась в комок от оглушительного рыка. Что зверю нужно? Почему просто не сожрет?

Медленно, как можно медленнее поворачиваю голову, растрепавшиеся русые волосы закрыли обзор, но и малого мне хватило, чтобы тут же с диким воплем отскочить на пару метров от огромного белого льва!

А лев этот недовольно оскалился, похоже ему не понравилась пугливая реакция жертвы, и он в момент сокращает разделяющее нас расстояние, горой мышц и белого меха нависает сверху.

– Мм..мммамочки! – пищу не зная зачем растерявшись от ужаса. А ведь могла бы уже применить боевую магию и всё, но куда там! Оцепенела камнем.

Хищник меж тем склоняет ко мне морду, я зажмуриваюсь, готовясь, что меня сейчас наверняка сожрут. Но жрать не спешили. Ощущаю щекотливое дыхание у своего лица – лев меня обнюхивал!

Я уже принялась молиться всем известным богам, чтобы всё закончилось скорее и менее болезненно, когда лев неожиданно легко, но ощутимо толкает лапой меня в грудь. Со вздохом падаю в злосчастный сугроб, колкий холод не преминул обернуть кожу, но тот, кто нависал надо мной, страшил сильнее.

– Хор…ик! Хорррошая киса, – мямлю в обреченном сумасшествии отползая от опасного хищника. Похоже, рассудок совсем помутился раз разговариваю с собственным убийцей. Откуда только запоздалая смелость вылезла?! – Позволь мне..ик! уйййти? Я совсем-совсем не вкуссная.

Лев удивлённо клонит морду, словно понимает мой несносный лепет, но отодвинуться от себя позволяет. Следит огромными льдистыми глазами, и взгляд такой осознанный. Человеческий… Померещилось мне, наверное. Наконец я отползаю на более-менее безопасное расстояние и осторожно не совершая резких движений поднимаюсь на ноги. Лев не двигается, по-прежнему смирно сидит. А я медленно пячусь, за спиной уже виднелись шпили башен академии. Успеть бы добежать!