Но обо всем по порядку.
Итак, я не ошиблась в своих опасениях: спустя некоторое время сторож автостоянки остановил меня – спешащую на шестнадцатиэтажку – осмелившись выйти мне навстречу и не побоявшись при этом покинуть пост. «Этот добренький старичок сильно смахивал бы на деда Мороза своим розовым лицом, – подумалось мне, – не будь оно поджарым и волевым». И уж очень он как-то притворно удивился тому, что лицо, случайно заинтересовавшее его – это женщина, а не парень.
– …А я-то вижу: бейсболка, одежда какая-то мужская, прически не видать! – оправдывающимся голоском проговорил сторож. – Ну, думаю, малый, как пить дать, преступника какого-нибудь в мертвом доме укрывает – дружка там или родственничка. Еду ему то и дело носит…
– Ну, может, я-то как раз беглого каторжника и прячу, – хитро усмехнулась я, – считаете, дамы на такое не способны?
– Э-э-э, нет, – отмахнулся старичок, – по тебе сразу видно, что не водится за тобой такого греха. Ты для меня ясна, как стеклышко.
– …из чего следует, что все мужчины непроницаемы, а женщины, видимо – нет! – иронично заметила я. – Тогда для чего же вы меня окликнули, приняв за мужчину? Думаете, молодой человек – вот так вот запросто и ответил бы на все ваши заковыристые вопросы, признался бы в содеянном?
– А я бы и не стал спрашивать, – в тон мне сказал сторож, – я бы так, покурить стрельнул. Ну а сам, между делом, попытался бы всю правду-матку по глазам прочесть. А там, кто его знает: пробрался бы в дом как-нибудь, подсмотрел бы…
– … вызвали бы полицию, – насмешливо перебила я его, – вот что, дедуля! Думаю, вы уже давным-давно пробрались в дом и все осмотрели, разведали да вынюхали. А сейчас из чистого любопытства пытаетесь мне болты вкрутить. Разве не так? Может, скажете все-таки, что вас на самом деле интересует?
– Да стар я уже, дочка, – внезапно посерьезнев, сказал дед, – артрит у меня. Сил моих не хватит ни в грязь лезть, ни по плитам карабкаться. Шучу я: знаю ведь, что помыслы твои не имеют под собой ничего дурного. Какие там еще тайны? Просто слежу отсюда, как бы маньяк какой за тобой не увязался следом, – с печальной улыбкой добавил он.
– Ну, тогда, может, поведаете мне, зачем я, по-вашему, я хожу на стройку? – слегка сбитая с толку словами деда, растерянно спросила я, махнув рукой в сторону незавершенного дома.
– Да мало ли, зачем, – уклончиво ответил он, – видимо, тебе там нравится шастать просто так, без дела. Сказки, небось, какие сочиняешь…
– А вот и не угадали! – воскликнула я. – Не сказки сочиняю, а картины пишу! – немедленно соврала я, совершенно неожиданно для себя. Мне стало как-то жутковато от проницательности деда, который понял мое душевное состояние и был не слишком уж далек от истины, – я в академии художеств учусь, – и мне задали написать панораму: «Вид сверху».
– А-а-а, – с пониманием протянул старичок, – ну тогда ты правильное место выбрала! На крыше тебе никто не помешает. Это не то, что с моста рисовать! Ну а мольберт-то тама? – поинтересовался пытливый сторож, указав рукой, в которой звякнула связка ключей, на верхние этажи «моего» дома.
– Да, я его под кафельной плиткой все время держу.
– Ну смотри, дочка, плотнее закрывай его и прячь получше, чтобы дождик не намочил. А мне пора на вахту, – еще раз тряхнул связкой сторож, – а то я заперся снаружи, а вдруг шофер какой приедет.… Ну, удачи тебе!
Старичок засеменил обратно, а я, глядя ему в спину, с удивлением подумала, как порой не просто судить о людях. Взять хотя бы этого сторожа. Раньше мне приходилось встречать его в городе – даже в трамвае, бывало, вместе ехали. И всякий раз при этом я с интересом разглядывала его, точно загадочную магнетическую личность, пытаясь представить в своем воображении, кто он такой. И до тех пор, пока дед не раскрыл рта, мне казалось, что это бывший полковник в отставке, прямой и властный. Или, может быть, ученый, мыслитель, вроде Курчатова или Кюри. А тут заговорил – и оказался деревенским хитрецом с подковырками. Возможно, это длительная работа в цеху на штамповке сделала его таким стройным и жилистым. Ведь ни для кого не секрет, что порою высокие станки, за которыми не надо гнуть спину, способствуют выправке. А еще также не секрет, что иногда простые заводчане оказываются умнее и одухотвореннее интеллигентов…
Забегая вперед, замечу, что, пытаясь прочесть сторожа, я попала пальцем в небо: впоследствии он сыграл огромную роль в свалившихся на мою голову приключениях. Но мой рассказ только начинается – все еще впереди.
А пока, после нашей короткой беседы, магнетизм старого незнакомца безвозвратно улетучился вместе со шлейфом таинственности. Прав оказался он: сочиняю я сказки!
Я поплелась наверх, «к себе», слегка расстроенная тем, что место моего времяпрепровождения раскрыто, сегодняшнее одиночество скомкано, и что в эти часы я вряд ли надолго задержусь на крыше, зная, что чьи-то любопытные глаза за мной наблюдают. Но постепенно ровное гармоничное настроение привычно взяло надо мной вверх. В конце концов, сообразила я, поскольку на той автостоянке работают четыре человека, то отнюдь не всегда мой приход будет совпадать с дежурством настырного деда. И совершенно неожиданно мне вдруг захотелось время от времени махать старичку рукой, приветствуя его по дороге на стройку.
Не умирай!
– Этьен, – кричу я, из-за ветра и шума дождя с трудом слыша собственный голос, – Этьен, подожди, стой на месте! Не выходи из поля, пока я тебя не зафиксирую!
– Конкордия! – обрадованно произнес гитарист, не обращая внимания на мои слова. – Вот здорово, что ты опять здесь! Нет, пожалуй, сегодня слишком сильный ливень для обычного человека – ты чего пришла без зонта? Дай-ка я тебя укрою, иди сюда, – и протянул руки, готовый шагнуть мне навстречу…
– Стой, где стоишь! – ору я, делая отталкивающие движения ладонями, и невольно морщусь: капюшон слетел с головы, острые капли неистово хлещут меня по лицу, мешая следить за показаниями приборов.
– Не понял. Что это ты такое забавное вытворяешь? Для чего все эти датчики? – растерянно, точно спросонья, вымолвил Этьен, продолжая медленно двигаться ко мне и широко улыбаться. Мои слова еще не успели дойти до него, как следует.
Я в душе негодую: вдруг ливень неожиданно прекратится, и мой друг сейчас растворится прямо у меня на глазах – я этого больше не вынесу. Но к счастью, гитара музыканта съехала с его плеча и повисла на ремне, путаясь под ногами и мешая пройти. Это заставило его остановиться.
– Ой, а где это мы? – Этьен с удивлением огляделся по сторонам. – На крыше?
– Вот, держи! – мгновенно реагирую я и чуть ли не в лицо кидаю другу игнитопояс. – Давай надевай живо, не тяни! Все вопросы потом.
Этьен ловко увернулся от удара и обеими руками поймал довольно массивное, необычное на первый взгляд, устройство, невольно выпустив при этом гитару. Та шлепнулась в лужу, издав приглушенный стон всеми двенадцатью струнами.
– Что за дикая портупея? – совершенно никак не реагируя на мою серьезность и нетерпение, спросил Этьен с блаженной улыбкой на лице. – Сейчас модно перепоясываться такими вот игрушками? Это твой подарок мне? – мужчина повертел в руках сложную конструкцию из кожи, стали, углеволокна и медной катушки, пытаясь рассмотреть со всех сторон.
И вдруг громко расхохотался.
Похоже, мое вторжение в магнитосферу сына Шаровой Молнии каким-то образом подействовало на его мозг и затронуло центры возбуждения. Или, может, это своего рода эйфория – реакция на дождь и гром?
– Да одевай уже, – более спокойным тоном говорю я, – только предварительно отключи свою дикую балалайку. Хотя бы на время.
Я указала на бесконечно длинный шнур, уходящий в черноту тучи.
Слова об инструменте наконец-таки привели Этьена в себя.
– А почему ты не хочешь слушать музыку? – серьезно спросил он, зная, что я, по обыкновению, с удовольствием вникаю в его лирические Темы.
Продолжая смотреть на меня, Принц Грозы послушно стал оборачивать пояс вокруг талии.
