Нет уж, никогда не быть мне прежней.
Но какой бы соблазнительной ни была сама мысль об этом, я ни за что не стану даже пытаться соответствовать вымышленному идеалу вечного романтика. Я останусь собой. Конкордией. И буду присматривать за своим огненным другом в оба, кабы не стряслось с ним какой беды. Мы вернемся в Заполярск, я представлю мужу Этьена, как случайно нашедшегося родственничка со стороны мамы – звучит правдоподобно и отчасти соответствует действительности. Он будет жить у нас в одной из пустующих комнат, найдет занятие по душе, устроится на работу – и только потом съедет в квартирку неподалеку. Впрочем, я, пожалуй, тоже начну трудиться с ним за компанию. Хватит зависеть от мужа, тем более что у меня есть теперь свой тайный счет в банке. Если Эрик будет против, то пусть он катится к черту! А что, если мне принять участие в гандикапе воздушных гонок или стать первой в мире женщиной-аэротаксисткой?..
Все эти мысли пронеслись у меня в голове в течение каких-нибудь нескольких секунд. Очевидно, что-то отразилось на моем лице: я заметила, как Этьен внимательно наблюдает за мной и улыбается. Я улыбнулась ему в ответ и подмигнула: мол, видишь, каков он в действительности – мой отец! Просто мировой! Так что не унывай. Прорвемся. Все будет хорошо.
У меня возникло странное ощущение, будто мы с Этьеном состоим в родстве: скажем, как кузен и кузина. И сегодня, в долгожданный час, мы собрались у одной из наших общих тетушек, дабы вместе отметить какой-нибудь большой семейный праздник – Жаворонки там или Ярилин день. Царит атмосфера радушия, тепла и приятной суеты, какая бывает, когда все вместе лепят пирожки, украшают стены веточками и вспоминают старые добрые времена. А все лишь потому, что годы, проведенные в воинской части, общие тайны и общее прошлое – все это породнило и сблизило наших отцов и матерей. Кажется, и Этьен чувствует то же самое. Складки на его лбу разгладились, и лицо приняло умиротворенное выражение: ведь мы с родителями поможем ему и ни за что не оставим его. Я сделаю все, что смогу…
Последнюю фразу я произнесла вслух, и Этьен посмотрел на меня глазами ребенка, увидевшего живого Деда Мороза. Я тотчас вернулась в реальность: знал бы мой герой, какой я бываю иногда вредной, ленивой, грустной, скучной, занудной и посредственной! Впрочем, я позабочусь, чтоб он узнал об этом как можно скорее. Пожалуй, устрою-ка я ему проверку на вшивость…
А отец между тем все продолжал нас удивлять.
– Конечно, мы с матерью возьмем на себя часть ваших проблем. В последнее время мы, собственно, только этим и занимаемся. Насчет стабилизации Этьена ты, дочка, не беспокойся. Но каких трудов стоили нам все наши бесполезные попытки свести вас вместе и познакомить, если бы ты знала!.. Да-да, я и Миролада неоднократно прикладывали к этому руку, но все оказывалось тщетно. Пока вы сами… подождите, не все сразу, – выставил отец вперед руки в протестующем жесте, видя, что мы с Этьеном приготовились закидать его вопросами, – да, на самом деле это была наша идея, хотя потом мы и стали сомневаться в возможности ее реализовать. Но я знал, Конкордия, что если вы все-таки встретитесь, то ты непременно захочешь стабилизировать Этьена, подсоединив к нему аккумулятор, магнето и тому подобное. Я ведь слишком хорошо тебя знаю несмотря на то, что вместе мы пробыли совсем недолго. Зато потом, после уходи из жизни, я всегда находился рядом с тобой, хотя ты об этом и не подозревала. И когда Лилиана в очередной раз обнаружила тебя, Этьен, – отец снисходительно улыбнулся моему товарищу, – надо было срочно что-то предпринимать. Ведь твоя мать, Шаровая Молния, не без оснований опасалась вторгаться в твою магнитную сферу, параметры которой могли быть выстроены оборонительно по отношению к ней, ибо если бы она в этом случае попыталась вступить с тобой в контакт, то это стоило бы Земле тысячи жизней вследствие мощного взрыва. Тогда-то у меня и родился план. Я не стал сразу посвящать в него Мироладу: она бы не одобрила его из каких-нибудь этических соображений…
– Глупости! – бросила мая мать.
– …она не из тех, кто любит рискованные предприятия. А посему я ограничился лишь тем, что сказал ей: «Мироладушка, я напал на след Этьена». Тем более что она и так знала об этом от Лилианы. И вот тогда мне пришлось обратиться за помощью к своему старому другу Ивану Гейне…
– К моему отцу? – воскликнул Этьен, и я, сидящая рядом с ним, почувствовала, как напряглась и наэлектризовалась его рука.
А я, в свою очередь, добавила:
– Так Иван все это время находился рядом с нами, поблизости?! Но где именно? Ведь мы вознамерились отправиться на его поиски.
– Далеко ходить не надо, – лукаво подмигнул отец, – помнишь сторожа с автостоянки, – который заметил, что ты часами ошиваешься на заброшенной стройке. Такой любопытный, липучий, везде нос сует. Кажется он тебя, Конкордия, раздражал.
– Вон оно что, – засмеялась я, – а я-то думала, что это за странный тип, чего это он вдруг ко мне прицепился? Ужасно смешной, но все же не подозрительный. Если б я тогда знала, что это отец Этьена, я бы была с ним поразговорчивее и повежливее. Но почему он напрямую не сказал, кто он такой? Не представился? – удивилась я.
– Действительно, странно, – согласился Этьен, однако было заметно, что он с трудом подавляем желание сказать, что это вовсе не странно, а обидно.
– Поймите же, дети, – терпеливо начал отец, – Иван по натуре человек скромный, деликатный, застенчивый и, вдобавок, очень чувствительный. Ему неловко вспоминать прошлое и делиться происходящим с кем бы то ни было – с вами ли, с Мироладой ли. А если уж откроешься кому-нибудь, доверишься, то обсуждать и ворошить все это, хочешь – не хочешь, а придется. Ну, сами представьте: вы стоите под дождем, где-нибудь на крыше, и вдруг подваливает незнакомый сторож с автостоянки да говорит: «Здрасьте, дети. Этьен, я твой отец». Тут такое начнется…
А еще он по-прежнему любит твою мать, Этьен, они до сих пор периодически встречаются. Именно серьезность их отношений и заставила меня уйти в сторону. Вообще, до встречи с Мироладой я был еще тот ловелас… – самоиронично усмехнулся отец, но сразу же вновь посерьезнел, – словом, сейчас многое зависит от вас. Иван на самом деле вовсе не такая уж деморализованная развалина, каким он себя считает или какой старается казаться, нет. И эта дурацкая работа на стоянке абсолютно ему не под стать – не в его она духе. Молодых пацанов учить летать – вот, что ему нужно! Как-нибудь общими усилиями мы Ивана встряхнем. А то ведет себя, понимаете ли, как ветеран, потерявший обе ноги, взвод солдат да в придачу родную хату, которую сожгли враги! Даже со мной молчит. Нет, сказал он мне, как-то надысь, вот какую фразу: «Ты останешься вечно молодым, Арсений, а я давным-давно рохля, и у меня свои заботы, незачем тебе про них знать». Надо же! А то, что я вообще уже не человек, об этом он не подумал. Эх, старина Иван…
Вот так-то вот, – подытожил Арсений Зимоглядов, – теперь давайте поговорим о том, как навсегда стабилизировать тебя, малыш, – улыбнулся отец Этьену, – а уж организацию вашей встречи с Лилианой я возьму на себя.
При этих словах Принц Грозы, прежде облокотившийся на стол и склонивший голову, резко выпрямился и вперил нетерпеливый взгляд в Арсения. Я машинально придвинулась к товарищу локтем.
– Итак, самое важное, что тебе необходимо, – наставительно заговорил Арсений, – это попросить у Высших Сил энергию четырех основных Первостихий. Энергию Огня – у Солнца, поскольку вторая Шаровая Молния уже ничего нового уже дать тебе не сможет. Энергию Земли – у Вулкана или Полярного Сияния, Воздуха – у Торнадо или Шторма, и энергию Воды – у Водопада. Ну, или как вариант – у Цунами. Впитав ее, ты, Этьен, сможешь пребывать в человеческом теле как в солнечный, так и в пасмурный день. И даже останешься «на связи» где-нибудь под землей в метро. Все батареи мира будут питать тебя одновременно – по две супплетивно. И как только четыре разного рода Стихии в тебе уравновесятся, как только процесс «утряски» завершится, ты станешь самым обычным человеком. Но человеком… как бы это выразиться поточнее, с шунтированным сердцем, или с кардиостимулятором что ли? А игнитопояс можно будет спрятать подальше в шкаф. Впрочем, лишний аккумулятор иметь про запас под рукой тоже на всякий случай не помешает.
