Меня удивило то, что став свободными, мало кто из бывших рабов ушёл из «моего» поместья и римского дома. До меня дошли слухи, что работники, так я их теперь называл, относятся ко мне как к «доброму хозяину». Что их остановило? Это или другие обстоятельства, но, говоря канцелярским языком ХХ и начала ХХI веков, «проблема кадров передо мной не стояла».

Тетр тоже был рабом и тоже остался. Когда получал вольную, плакал как и другие. Свобода – заветная, но неосуществимая мечта всех рабов. Тетр родился в поместье, родился рабом. Но родители его когда-то были свободные. Отец Тетра, галл по происхождению, вынужден был ещё совсем юным встать на защиту своего племени. Но римляне одержали победу и пленённые галлы стали рабами. Его мать – из какого-то сарматского племени. Её, маленькую девочку, нашли в обозе римские воины, победившие сарматов, которые в союзе с квадами, одним из древнегерманских плёмён, и в союзе со свевами нарушали «покой» Римской империи. Их, юношу-галла и девочку-сарматку, в разное время купил «мой» дедушка. В поместье они встретились уже рабами, но всю жизнь помнили вольное детство, любовь родителей. Прошли годы, они полюбили друг друга. Хозяин разрешил им пожениться. Они смогли воспитать в своих детях (у Тетра есть старший брат и младшая сестра) чувство человеческого достоинства, почти отсутствующее у потомственных рабов. К сожалению, родители рано умерли и не увидели внуков. Как бы их обрадовала весть, что дети уже не рабы, а внуки – свободные граждане Рима! Тетр даже забыл имя, которым назвала его мать. Тетр – это прозвище, которое ему дал друг отца – грек, учитель хозяйского сына и тоже раб. А называл его так, потому что малыш долго не мог ходить ножками, а ползал на четвереньках. Тетра по-гречески означает четыре. Так прозвище Тетр к нему и прилипло, вытеснив настоящее имя, давно всеми забытое. Тетру сорок восемь лет, он ещё крепок и бодр, хотя и совсем седой. Галльские и сарматские корни переплелись и породили удивительную красоту. Да и теперь мужчина представительный и привлекательный, не подумаешь, что всю жизнь был рабом. А как на него смотрят женщины! Позавидуешь! Четыре года назад овдовел. У него два сына красавца и пятеро хорошеньких внучат. Все они тоже не захотели покинуть бывшего хозяина, то есть, меня. Тетр – незаменимый помощник, благодаря его советам и напоминаниям, я избежал многих неприятностей и недоразумений. Он знает город, знает дом и соседей, моих заказчиков и клиентов, «коллег по бизнесу» и конкурентов. В общем Тетр и Фиделис – главные навигаторы в моей «новой» жизни. А поместьем прекрасно управляет Адолий.

Наконец, мы подъехали к дворцу, остановились у огромных резных дверей. Тетр назвал «моё» имя и добавил, что привезены товары из Карфагена, которые заказывала госпожа. Через несколько минут нас впустили в приёмный зал, украшенный фресками, барельефами, колоннами из розового мрамора и статуями. Скажу честно, в этих покоях, окуренных благовониями, меня объяла какая-то нервная дрожь. Шутка ли – я в императорском дворце при живом императоре, и хоть он ещё ребёнок, но сейчас мне предстояла встреча с его матерью, известной личностью в истории Рима. Тетр говорил, что она всегда сама выходит вместе с женщинами своего двора выбирать новые товары. От волнения у меня леденели кисти рук и ступни, а голова горела. Чтобы отвлечься, стал помогать Тетру. Мы раскладывали стеклянные сосуды на мраморные столы с фиолетовыми прожилками; баночки и пузырьки с маслами, духами, благовониями, мазями – на изящные столики с тонкими гнутыми ножками. Все ножки в столах и креслах сделаны в виде ног и лап разных животных. Тюки с тканями уложили на длинные резные лавки с инкрустациями из слоновой кости и перламутра.

На удивление быстро послышались шаги и шуршание шелковой ткани. В зал вошла женщина лет тридцати восьми в пурпурном платье. Голову покрывал пурпурный платок с кистями, обмотанный вокруг шеи. За ней шла толпа женщин в цветных одеждах. Сквозь большие окна свет хорошо проникал в просторную залу, придавая блеск золотым украшениям: на каждом пальце женщин по два, а то и по три перстня, на руках изумительные золотые и серебряные браслеты, на шеях разнообразные ожерелья, на головах ажурные золотые ободки и сетки. Среди женщин больше половины золотоволосых, причём, все темнобровые и кареглазые. Но внимательно присмотревшись, я слегка удивился, потому что понял – волосы у них окрашены, так как виднелись тёмные отрастающие корни волос.

Я приветствовал их, как мне «напомнил» Тетр, сам же он склонился в глубоком поклоне. Они ответили, улыбаясь, как старому знакомому и живо принялись разглядывать новинки. Дама в пурпурном хороша, но какая-то печать усталости лежала на её красивых чертах, словно она несёт непосильный груз или утомлена безвыходностью неразрешимых проблем. Эта женщина вместе с другими рассматривала ткани и сосуды, принюхивалась к баночкам и склянкам. Выбрав немало, дала распоряжение евнуху, чтобы товары отнесли в её покои, а также чтобы он расплатился со мной. Потом она предложила мне пройти с ней в другую комнату.

Мы вошли в небольшую залу также роскошно обставленную и украшенную.

– Максим, я слышала, твой корабль попал в бурю и разбился, и рада видеть тебя живым и невредимым.

– Нам повезло, что шторм настиг нас почти у берега.

– Ты только что избег несчастья, а у меня к тебе новая важная просьба, которая снова выгонит тебя в море. Тебе нужен отдых, я понимаю, и если не согласишься – это твоё право… Но тут государственное дело…

«Просьба у власть имущих равносильна приказу, и значит, надо соглашаться», – подумал я.

– Госпожа, я в отдыхе не нуждаюсь и могу снова отправиться в путь.

– Спасибо, Максим, я на тебя надеялась и верила, что ты не подведёшь свою госпожу. Просьба вот какая: мне нужен Бонифаций.

Видимо, удивление и непонимание очень явно изобразилось на моём лице.

– Да, – повторила она. – Мне срочно нужен Бонифаций. Я посылала к нему курьеров, но он в Рим не возвращается! Поэтому я и решила послать к нему тех, кого он давно знает и кому доверяет, чтобы поверил через них, что я ему желаю добра, а зла не замышляю. Но он мне нужен здесь, а Карфаген… там по сравнению с другими провинциями тихо и спокойно. Бонифаций нужен Италийской земле. Хочу, чтобы был защитой нам от необузданных варваров.

– Так мне ехать в Карфаген за Бонифацием?

Она кивнула.

– Конечно, я отправлюсь туда в самое ближайшее время и вашу волю передам ему. Но, если Бонифаций снова воспротивится и не выполнит наказ?

– О, умоли его самыми сладчайшими речами, скажи, что я клянусь не причинять ему вреда, и это на самом деле так!

– Не уверен, что смогу убедить его, а если он не согласится?

– Максим, ты поедешь не один. Присоединятся и другие приятели Бонифация. И вы, клянясь старой дружбой, уговорите его в несколько голосов. К тебе и к ним он благосклонен и должен понять и поверить, что мы не заманиваем в ловушку, а лишь хотим видеть его подле нас.

Похоже, что она говорила искренно, во всяком случае, я поверил и согласился на её просьбу, а что мне ещё оставалось делать…

– Я знал её раньше? – спросил у слуг, когда вышли из дворца.

– Конечно, господин, – ответил Фиделис, влезая в повозку.

– Галла Плацидия, господин, − ваш главный заказчик, – дополнил Тетр. – Товары-то в основном для семьи императора, ну, если они позволят, другим тоже что-нибудь достанется.

– А что же император не вышел к нам?

– Да, что ему, он ещё мальчик, что он в этом понимает. К тому же, этим должна заниматься женщина, мать или жена, – ответил Тетр, и мы тронулись в обратный путь.

– Тетр, а сколько лет императору?

– Девять исполнилось, пошёл десятый – всем известно.

«Значит фактическая власть у его матери», – подумал я, а вслух спросил.

– Тетр, ты что-нибудь знаешь о Галле Плацидии?

– Как не знать, женщина известная – дочь императора, сестра императоров. Два раза была отдана замуж против своей воли, два раза овдовела. Жила в Константинополе, была в плену у варваров.