К тому моменту, как я приблизилась с бумажными салфетками и тонкой силиконовой уплотнительной лентой к окну, лабораторные лежали у меня на столе, а аудитория опустела. Только Сашка настороженно сопел, сидя на первой парте.
Я аккуратно убрала остатки масла и, насколько было возможно, оттёрла дугу. Если мне не слишком изменяла память, руки мне следовало оторвать по самые уши. В назидание и чтоб не повадно было тянуть их к разным бесценным предметам.
Но было поздно. Звёзды сошлись так, что я до этой трубы первая дотянулась. Оставалось надеяться, что безвозвратно там пострадала только отломанная часть монтировки, которая, судя по почерневшему неровному краю скола, отломалась задолго до встречи со мной.
Я очень тихо и, по-привычке стараясь не дышать, повернула малюсенькое колесо и чуть не выронила трубку, потому что под пальцами едва ощутимо затикал механизм…
Эта доисторическая хрень очевидно работала, очень медленно двигаясь на моей дрожащей ладони.
Сашка вскочил. Я остановила его жестом – не сейчас.
И повернулась к окну, чтобы лучше видеть.
Ну а потом, какой астроном удержался бы от того, чтобы посмотреть в окуляр? Я, кстати, удержалась, соображения хватило, но посмотрела на символы, которые медленно наливались фиолетовым светом и выстраивались в круг. Я отодвинула окуляр от себя на расстояние вытянутой руки, привычным жестом направляя его мутные стёкла в горизонт. Символы на трубе засветились ярче, застилая лучами окно предо мной, линзы вспыхнули розовым и белёсым, я услышала далёкое Сашкино «…Ана!», и всё померкло.
А потом случилось «Поднимите невесту» и прочий вопиющий своей сюрреалистичностью бред.
Кто, скажите мне, примет агонистичное мычание за согласие соприкасаться рукавами, учитывая, что меня при этом пытали? Да-да, щёки не от смущения горели, и, судя по запредельной чувствительности, лицо моё сейчас было размером с Юпитер, то есть очень большим, а видом, как Марс… – красным и безжизненным.
Почему-то было очень нехорошо и, по всей видимости, какие-то проблемы с глазами.
Наверное, я упала…, подумала отстранённо.
И тут меня рывком вздёрнули вверх и крепко ухватили за локоть. Я тихонько вскрикнула «Ай!». И тут же со змеиным шипением:
– Я же предупреждал! – мне на палец очень плотно село массивное кольцо…
Кольцо. Мне. На палец.
А палец, стало быть, в длинной красной перчатке…
Хороший новостей было, как говорил отец моих детей, обе. Если я сплю, то нечего зря время терять, надо спать дальше. А если не сплю, то самое время без промедления этим заняться. А там, на свежую голову, будет, о чём поразмыслить – это всегда полезно и приятно. Оставалось заставить себя разлепить глаза, чтобы подтвердить или опровергнуть какую-нибудь из версий.
Нарастающий шум на периферии меня несколько беспокоил, но не настолько, чтобы я захотела выглянуть из-под красного полотна, закрывшего моё лицо, когда меня поднимали. Однако пришлось. Сильная рука небрежно сдёрнула ткань назад, и я с неудовольствием узрела бесстрастное лицо обладателя злого голоса, который сейчас очень больно сжимал мою несчастную руку. Ту самую, что с громадным кольцом.
Вырисовывалась ещё одна, несомненно, хорошая новость, которая заключалась в том, что если это красочный сон, то со мной, как с женщиной, по-прежнему всё в порядке. Если же это бред замученного работой сознания, то я готова была так бредить и дальше – объект передо мной был вида зрелого, судя по крепкой, широкоплечей фигуре и прихваченным сединой тёмным вискам, и харизматичного – шейный платок и пышные белоснежные кружева на груди были очень… экстравагантны.
Вид мужчина имел надменный, если не сказать отталкивающий, вероятно, благодаря жутким чёрным глазам, брезгливо расчленяющим меня сейчас на субатомы, и что-то в мыслях меня убеждало, что он ужасно старый, в морщинах и шрамах и вообще очень страшный и злой. Было ощущение, будто это отголосок чьих-то чужих мыслей, потому что мне самой он таким не казался. Напротив, производил впечатление весьма и весьма. Лет ему могло быть, как тридцать, так и сорок пять. Но не больше. Уж точно не прям старый-старый. Для мужчины не возраст вообще. Мои сверстники выглядели примерно вот так же. Те, что хорошо сохранились, конечно. А вот эта его маска демонического спокойствия на лице отчего-то пугала.
Единственное, что выдавало истинные чувства моего собрата по обстоятельствам – это лихорадочный румянец на благородно высоких скулах и чрезмерно выступающие желваки на угловатой челюсти, да ещё губы, плотно сомкнутые в кривую, тонкую линию.
Мужчина старательно избегал смотреть на меня, а тот единственный раз, когда его взгляд вскользь мазнул по моей персоне, на его лице коротко вспыхнула бесконечная досада, что отозвалось во мне облегчением и внутренней удовлетворённостью. Я хотела было оглядеться вокруг, чтобы сообразить, что ещё тут происходит, но мужчина, эрд Тааль, как неожиданно подсказала мне память, вдруг опять наткнулся на меня взглядом и, в очередной раз гадливо поморщившись, накинул мне на лицо покрывало…
Все, что я могла теперь видеть – красный подол, мешающий мне идти и забор чужих ног, призванный не дать нам с супругом преждевременно покинуть друг друга. А покинуть, судя по отголоскам волнения в моём сердце и мыслях, хотелось…
Мысли вообще были странными, точнее, именно мысли были совершенно точно моими, чего невозможно было сказать о воспоминаниях и знаниях о себе, которые обнаружились в пугающем объёме в моей голове, и мне не принадлежали. Среди хаотичной массы информации, вспышками, всплывающей в голове, я прекрасно осознавала, что зовут меня Эмеральд, в девичестве Моренье, лет мне от роду почти семнадцать, и брак этот мной до обморока не желанен. Что, собственно, со мной во время церемонии и произошло: хлопнулась, аки трепетная лань, прямо в страшные объятия неминуемого супруга. Бедняжка. Супруг потрясения не оценил, и теперь мне должно было спотыкаться от ужаса и заламывать руки в надежде, что чудовище меня не покарает. Бред какой-то…
Страшно подумать, чем этот мужик мог так бедного ребенка напугать. Кроме уже знакомого «старый» и «страшный» мне в голову больше ничего не являлось. Ах, вот еще: «у него есть ЛЮБОВНИЦА!». Да-да, именно так вот капс локом. Я прям даже покрывало, прячущее меня от публики, попыталась приподнять, чтоб убедиться. Правда? Любовница? Я разочарована. Потому что эрд Тааль производил впечатление человека серьёзного и сильного, на которого всегда можно положиться, и способного содержать минимум трёх любовниц. Минимум! Но уже точно не скучную и скромную одну. Ну да ладно, потом разберёмся.
Голоса стихали при нашем приближении, а стоило нам пройти мимо, пространство взрывалось громким шёпотом. И не буду лукавить, я прислушивалась изо всех сил и даже притормаживала, чтобы уловить как можно больше.
«…Даже не дождался!», – скрипел старушечий голос слева, «…думал, её подменят. Кто в здравом уме согласится…», – сокрушался мужчина с другой стороны прохода, по которому мы шли, «… я бы не смогла…» – с томным придыханием вторила ему женщина где-то рядом. «Отличный альянс! Бенжи право…», «…очень бледен»…
Я зацепилась за это последнее замечание, с удивлением понимая, что новоявленный супруг уже не тащит меня, а, скорее, опирается на мою руку, и походка его из чеканной стала всё верней плыть из стороны в сторону.
Я высвободила ладонь из его пальцев, они ещё пытались рефлекторно схватиться за меня, как это делает любой лишившийся единственной опоры человек, но я тут же уверенно взяла его под локоть, чуть подправив крен в мою сторону плечом, и мужчина благодарно выдохнул.
Дальше мне было не до сплетен. Все силы уходили на то, чтобы не упасть – тащить на себе такую махину, производя впечатление торжественного дефиле, было весьма нелёгкой задачей. А супруг всё замедлялся и всё больше наваливался на меня.
– Что с вами, мессир? – вынужденно спросила я, не рассчитывая, впрочем, на ответ.
– Ущипните меня, – слабо донеслось в ответ сбоку.