– Ну ты даешь! – хохочет она, – кури, говорит, на здоровье! Курение вообще-то вредит здоровью! Видала, что на пачке написано?

– Я пыталась блеснуть сарказмом, – равнодушно говорю я.

Я думаю о том, что девушку можно вывезти из деревни, а деревню из девушки – никогда.

Наташа вдруг резко грустнеет. Мгновенно и неожиданно. Уголки рта ползут вниз, и даже глаза вроде как-то съезжаются. Вид у нее унылый.

– Что случилось? – спрашиваю я. На самом деле, причина Наташиной грусти меня мало волнует. Банальная бабская тоска. Накатило, что называется.

И действительно. Наташа горестно вздыхает и выдает:

– Эх, Лерка… Вот счастливая ты баба.

– Я не баба, – морщусь я. А про себя добавляю: баба среди нас только ты.

– Нет, ну а кто?

– Я женщина, – говорю я, – бабы на рынках сидят. А я женщина.

– Ой, да ладно тебе! Какая разница!

– В смысле какая? Ты вообще все это к чему? Счастливая – несчастливая? Что это вдруг? У соседа за забором трава всегда зеленей, сама знаешь.

– Ну как же. Вон, одеваешься, как принцесса, – по мне скользит завистливый Наташин взгляд, – духи, цацки, все дела. Хотя, я смотрю, ты сегодня без украшений особо…

Сегодня у меня в каждом ухе по карату бриллиантов, и карат в кольце на среднем пальце левой руки – подарок Сергея (это тот, что с прогулочным катером). Но Наташе блеск этих драгоценностей ни о чем не говорит. Я уверена, что она никогда не отличит алмаз от простой стекляшки.

– И вообще, Лер, – не унимается Наташа, – живешь ты лучше меня. Квартира в центре…

– Так он не моя, съемная!

– Ой, какая разница! Как королева живешь! Шмотки дорогущие!

– Ну? И что?

– Что-что? Повезло тебе, говорю!

– О господи, – я тяжело вздыхаю, – каждый живет в том мире, в котором хочет. Каждому свое.

– Ну да! Я бы, может, и хотела жить, как ты, только с нашими зарплатами этого невозможно!

Я молча пожимаю плечами и разглядываю свой маникюр. У меня длинные миндальные ногти цвета бургунди. На пальце блестит кольцо, стоимость которого, я думаю, в два, а то и в три раза превышает месячный доход Наташиного семейства.

Подпираю подбородок рукой. Коротко, отрывисто вздыхаю, давая понять, что не намерена обсуждать эту тему.

Наташа необычайно бестактна. Затушив сигарету в пепельнице, она вновь тянется к конфетнице (боже, ну сколько можно-то?! Лучше бы курила!) и спрашивает:

– Ну, а чего у тебя с твоим хахалем? С этим, как его…

– Его зовут Андрей, – напоминаю я.

– Точно! Ну? Так что? Замуж-то хоть зовет?

Вот чего не следует знать Наташе, так это того, что Андрей – женатый человек, с семейством и детьми. Интеллекта и чувства такта у нее катастрофически мало, зато моральной нравственности – хоть отбавляй! Типичная черта простушки из глубинки, рано выскочившей замуж по залету.

– Нет, не зовет.

– А почему? Вы сколько вместе? Год вроде? Или полтора?

– Мы расстались, – как можно беззаботнее говорю я.

– Как? – глаза Наташи округляются. Я не понимаю, есть ли в ее реакции злорадство, или, напротив, сочувствие ко мне. Но она явно поражена этим известием.

– Вот так. Ничто не может длиться вечно, – вспоминаю я слова Андрея, – Не сошлись характерами. Или планами на жизнь. Я не знаю.

– Вот это дела, Лер, – Наташа явно огорошена и не понимает, как нужно себя вести и что вообще нужно сказать в этой ситуации, – ну и как ты? Держишься?

– А чего мне держаться? – смеюсь я, – У меня что, кто-то умер?

– Ну как же… Ты его любила… Так ведь, Лер?..

– Ой, Наташ, я тебя умоляю! Люблю – трамвай куплю!

– Но вы с ним так долго…

– И чего? Люди вон, до старости живут, а потом, как говорится, седина в голову – бес в ребро. И все! И привет!

– Ну как же так…

– Нормально, – уверяю я Наташу. Мой голос звучит бодро, – это жизнь, все бывает.

– Ну Лер… Ты меня, конечно… Я в шоке…

– Да я тоже. Я в шоке, шок во мне, и мы оба в недоумении.

– Слушай, у меня тут настоечка, – Наташа ломанулась к кухонному шкафу и загремела банками с крупой, – где-то была… Погоди… А, ну вот же! Вот же она! Будешь? А?

Этого мне еще не хватало.

– Нет, Наташ. Давай в другой раз, а то у меня сегодня еще встреча.

– Ну вот, – уголки Наташиных губ опять уныло свесились вниз, – а то мы так давно не сидели. Ну, чтобы вот так, как в общаге, помнишь, да?

К сожалению, да. Я вспоминаю это с ужасом.

– Посидим, Наташ, обязательно посидим.

– А куда ты идешь? С кем встречаешься?

– С друзьями, – говорю я и кошусь на экран телефона, лежащего на столе, – через сорок минут. Так что я, пожалуй, буду собираться.

Я предпринимаю попытку встать из-за стола, но Наташа, как-то вдруг взбудораживается и отчаянно заявляет:

– А возьми меня с собой!

– Что? – я в изумлении застываю на месте.

– Ну куда ты идешь с друзьями? В клуб? В ресторан? Можно я с тобой?

– Э-э-э… Зачем?

– Ну как зачем? Лер, ты не поверишь, мне так все надоело! Одно и то же, каждый день одно и то же! А так хочется выйти, так сказать в свет, себя показать, людей посмотреть! Ну Лер, ну пожалуйста! Можно, я с тобой?

Себя ты в зоопарке будешь показывать, раздраженно думаю я, вспоминая Наташину обновку, этот нелепый цветастый сарафан. Но вслух говорю:

– Нет, Наташ, давай не сегодня.

– Ну вот, – она всплескивает руками – ни дать, ни взять баба на чайнике, – как всегда не сегодня.

– Не расстраивайся. Просто сегодня правда никак. Закрытая вечеринка и все такое… Понимаешь?

– Закрытая вечеринка, – мечтательно произносит Наташа, – я никогда не была на закрытых вечеринках…

И в этом ее мечтательном тоне столько неподдельной, беззащитной детскости, что меня начинает тошнить. Я торопливо собираюсь.

– Наташ, меня правда ждут. В другой раз.

– Обещаешь? – Наташа сверлит меня недоверчивым взглядом, уже в дверях.

– Обещаю, – как можно более утвердительно говорю я, надевая пальто.

– Тогда ладно. Смотри, только не забудь!

– Ну конечно, Наташ. Конечно!

Мы обнимаемся. От Наташи несет потом, тушеной капустой, и еще чем-то. Запах вроде кислый, совершенно омерзительный. Я быстро прощаюсь и выбегаю в подъезд.

В такси я выливаю на себя, наверное, треть флакона духов и открываю окна – мне кажется, эта вонь, этот запах нищеты то ли преследует меня, то ли пропитал меня – мои волосы, мое платье, мое пальто. Как облако заразы. Какой-нибудь чумы или сибирской язвы.

Умоляю таксиста разрешить мне покурить в машине. Плюгавенький мужичонка за рулем молча разрешает мне, и я успокаиваюсь и перестаю чувствовать навязчивое амбре только выкурив две сигареты подряд.

4

Наверное, вы уже догадались, что ни на какую закрытую вечеринку я не спешу – это все было придумано мной, чтобы отвязаться от Наташи. Тоже мне, вбила себе в голову! Это же просто какой-то позор! Ее совершенно невозможно показывать приличным людям. Однако меня действительно ждут.

Сегодня вечером, в районе восьми, я договорилась встретиться с Викой. Дело в том, что сегодня она ужинает с Илюхой на Адмиралтейской, и клятвенно обещала выведать у него, что происходит в голове у Андрея касаемо наших с ним отношений. Да, я не могу оставить это просто так! Ну, хоть убейте меня, не верю я в то, что кобелина-Андрей так внезапно включил режим верного и примерного муженька! Он совсем не из той породы, уж я-то знаю.

Сегодня суббота, во всех приличных местах Питера наверняка будет аншлаг. Чтобы не терять столик, мы с Викой условились, что я просто приеду в ресторан часам к восьми – Илюха к этому времени наверняка умотает к своему семейству. Выходной день, все такое. Ну, вы же понимаете, что любовницы женатых мужчин по выходным особенно одиноки, а некоторые даже несчастны. Выходные женатики преимущественно проводят со своими семьями, особенно те, у которых есть дети, оставляя своих любодеек скрипеть зубами от ревности и зависти.

Но, конечно, не все поголовно так драматизируют. Некоторые девочки достигли такого дзена в этом деле, что просто не принимают таких вещей близко к сердцу. Жизнь есть жизнь, что тут поделаешь?