Складывая всё сказанное, деля на всех участников и вычитая пустую болтовню, я стал приходить к определённым выводам. На крейсере, в музее царствовал беспорядок. Находясь на дальних рубежах и орбитах, в стороне от основных путей, музей не был избалован посетителями. Большую часть времени экскурсантов здесь не было. Чтобы это не смотрелось так явно, Тургэн нашёл гениальный выход - ремонты. Это была не только возможность объяснить отсутствие посетителей, но и возможность осваивать средства. Цены на товары и работы были выше средних, но это легко объяснялось тем, что, опять же, крейсер находится далеко от основных промышленных зон, и все материалы приходится доставлять издалека. Сколько средств расходовалось не совсем по назначению? Я не знаю. Здесь нужна хорошая полноценная проверка, но я не стал пугать хозяев тем, что нашлю на них генеральную комиссию. Так вот, роботы по какому-то плану ведут ремонтные работы, а лица, пребывающие на крейсере, занимаются своими делами, и никто их особо не контролирует. В этот раз работы развернулись в третьем и пятом отсеках, в гальваническом и механическом отделении, а также там, где раньше были третья и шестая боевые части крейсера. Работали три бригады роботов. Учитывая, что они натворили, я понял, что роботов завезли самых дешёвых. Возможно, это были даже списанные, но подлатанные модели. У каждой бригады было своё задание. Так вот одни должны были пройти и прожечь стены, а другие затем очистить и нанести краску. Так как роботов завозили из других систем, то время в них оказалось не синхронизировано. Поэтому сначала бригада, назовём её - номер два, всё прочистила и покрасила. А потом бригада номер один шарахнула по свежей краске из огнемётов. Естественно полыхнуло основательно. Большая часть роботов была уничтожена в отсеке сразу. И я думаю, это обстоятельство радовало организаторов ремонта, так как уже не было возможности установить, имели они соответствующую сертификацию или нет.

  Дальше началась неразбериха, в которой участвовали уцелевшие роботы, система обеспечения живучести крейсера и какой-то аспирант, оказавший в зоне ремонта и, соответственно, пожара. С аспирантом ничего не случилось, но он помещён в лазарет под карантин. На него можно посмотреть через стекло, чтобы убедиться, что он жив-здоров. Но, разговаривать с ним нельзя. Почему при нашем уровне развития коммуникаций с ним нельзя пообщаться, никто объяснить не мог. Но, я понимал, что они просто боятся не столько моих вопросов, сколько его ответов. При рассказе о понесённом уроне глаза моих собеседников заволокло цветным туманом. В них таилась мечта о БОЛЬШИХ СРЕДСТВАХ на БОЛЬШОЙ РЕМОНТ.

  И тут я снова вспомнил мою знакомую-интеллектуалку, ну ту, что называла "Тейю" "тургеневским музеем". Она любила читать всякую архаичную литературу, у неё в обиходе было ещё одно похожее словосочетание, которое для меня, впрочем, не несло никакой смысловой нагрузки. И я сказал:

  - Ладно, а теперь поговорим о тургеневских барышнях.

  Я пульнул даже не наугад. Так, со скуки в воздух пульнул и попал в самое яблочко. Ох, как они завертелись! Особенно сам директор музея. Как витиевато он мне объяснял, что да, конечно, доля аспирантов женского пола, прибывающих на "Тейю", гораздо выше, чем среднегалактическая доля аспирантов-девушек. Но, увы, такова современная картина мира. Юноши хотят воевать сами. А изучать военную историю они оставляют противоположному полу. Да, среди курсантов приезжающих на "Тейю" тоже многовато девушек-военных. Но причина та же: юноши стремятся на крейсеры, уходящие в далёкие походы. А вот девушкам интересна романтика великого прошлого.

  Лица моих собеседников приобрели такое страдальческое выражение, что я прекратил расспросы. Они подошли к такой точке, когда я мог дожать их без особых усилий. Через полчаса я бы знал всё о творящихся здесь безобразиях. Но, зачем это мне? И тут я сообразил: а где Руслан? Он-то чем занят? Я даже не знал, как его здесь звать. Поэтому я спросил просто:

  - А этот... где?

  Как бы вспоминая имя компаньона, я пощёлкал пальцами. И вы представляете, они всё поняли?

  - Обер-камерир Тумо осматривает зону повреждения.

  - Ведите меня к нему! - несколько театрально крикнул я.

  Но, все тут же вскочили, испытывая облегчение от окончания разговора. Мы вышли в коридор, а там уже стояли гравиплатформы. Теперь нам предстояло ехать. Да что там ехать! Нестись по коридорам. Скоро мы проскочили пару ворот, отделяющих отсеки, и по запаху гари я понял, что мы подъезжаем. Вид сожжённых отсеков потрясал. Разгром, запустение, чернота вперемешку с лучистыми пятнами там, где из роботов вытекало расплавленное ядерное топливо. Порядок, в ожидании расследования, не наводили.

  Руслан уже вертелся вовсю. Увидев меня, он замахал рукой:

  - Господин, - он выдержал длинную паузу, - старший советник. Вот посмотрите, они сожгли риндлетроховант.

  Я изобразил на лице гримасу "осерчал". А сам подумал, что деталь копеечная. Подумаешь! Ну, нарушена у них в этой части крейсера координатная сингулярность. Так боевых действий они не ведут уже полвека, и не будут вести в будущем.

  - Ещё беда, - продолжал Руслан. - Не работает голограмматор.

  Тут я воодушевился. Значит, нас здесь ни пишут. И тут Руслан меня потряс.

  - Но, я всё предусмотрел, - сказал он, извлекая и нагрудного кармана, сложенные гармошкой панели. Когда их развернули полностью, панелей оказалось три, каждая на шесть квадратных метров.

  Затем из карманов Руслан стал извлекать микрокрепёж. Остолбеневшие сотрудники музея помогли ему разместить панели на стенах так, что они замкнули некое пространство, внутри которого оказались мы и сгоревшее устройство. В руке Руслана оказался пульт. Он запустил панели. Несмотря на всю кустарщину, вокруг нас возникли наши голографические двойники вполне приличного качества. Манипулируя пультом, Руслан заставил голографическую группу отодвинуться в сторону и повертел её во всех плоскостях. Изображение его удовлетворило. Теперь он задал настройки объектов и включил съёмку.

  - Я, обер-камерир Тумо в присутствии старшего советника Хомузу, а также... Представьтесь пожалуйста, - обратился он к другим присутствующим. Те безропотно назвали свои имена, должности и регалии.

  - Спасибо, - Руслан продолжил. - Итак, мы снимаем пострадавший во время чудовищного пожара на "Тейе" риндлетроховант, для последующего лабораторного обследования. Это позволит определить степень пожара, его основные параметры...