Лишь одна тонкая улыбочка проскальзывает по губам итальянца, а потом он делает короткое, резкое движение головой, наглухо запечатывая мне рот своими губами.

Это безумие…

Я уверена – девчонки из гримерки торчат под дверью и пытаются подслушать, что у нас тут происходит.

Я знаю, что в любой момент сюда может вломиться Назаров и устроить мне скандал за разврат на рабочем месте, но…

Не пошел бы тот Назаров? И девки его тоже…

Я где-то слышала выражение “он трахнул языком мой рот”. Я слышала про “длинный язык, способный достать до гланд во время поцелуя”. Мы очень любим фантазировать на эту тему. Вот только ни в одной известной мне фантазии, ни в одном пошлом любовном романчике не было ни единого описания, которое хоть как-то бы подходило поцелуям Эрика Лусито.

Он не “трахает мой рот языком”, он им овладевает. Медленно, с чувством, с тактом, с расстановкой. Так целуют не те, кто торопятся тебя затащить в постель, но те, кто стопроцентно уверен, что в этой постели ты с ним окажешься, и все твои аргументы против этого – чушь.

И нет, у меня, кажется, вообще не было варианта отказаться от этого, это отрицалось этим языком, это отрицалось самой сутью происходящего.

Вся Вселенная бы не поняла этого отказа.

Томная сладость разливается по моим венам медленно, не торопясь, полностью в ритме этого властного поцелуя. И в моих ушах начинает шуметь жаркий прибой…

Я думала, вся прелесть поцелуев заканчивается лет в двадцать, а вот нет, оказывается, и после можно целоваться глубоко, страстно и со вкусом…

Э, нет, Настена, так ты каши не сваришь. Не собираешься же ты вот так просто проигрывать этому поганцу.

Не собираюсь.

И потому без всякой жалости я впиваюсь в губу Эрика зубами. Так, чтобы искры из глаз посыпались.

– Ах ты… – Эрик отшатывается, хватаясь за место укуса, – совсем забыл, как ты любишь это делать.

– Прости, Змейчик, больно укусила? – изображаю я фальшивое сочувствие.

Он убирает руку от губ и облизывается.

– Ты стоила того, cillegina.

– Что, сейчас начнешь мне рассказывать, какая я восхитительная на вкус?

– Ну, самое вкусное в тебе я еще не пробовал.

Он еще и подмигивает мне при этом. Я ожидала досады, возмущения, раздражения, наконец, но мои надежды тщетны, он даже в ус не дует.

– Диктуй уже свое условие, – недовольно бурчу я, поворачиваясь к экрану ноутбука, – столько слов и ни одного по делу.

– О-о-о, наконец-то мы переходим к моему райдеру, – радостно стонет Эрик так, будто только этого и ждал, – мне нужна личная массажистка. Чтоб приходила ко мне утром и вечером… Рост-вес… Сама укажи, ты свои данные лучше знаешь. Цвет глаз…

– Так, – я хлопаю ладонью по столу, – давай серьезно. Потому что массажистка считает, что ты еще ни черта не заслужил и тянешь её время.

– Предлагаешь мне заслужить, а, крошка? – губы Эрика зависают у моего уха, обжигая его горячим дыханием.

– У-сло-ви-е! – чеканю я раздосадованно. – Последний шанс, Лусито. Иначе танцуй с собой сам, связываться с тобой себе дороже, судя по всему.

Он кусает меня в шею, буквально заставляя себя заткнуться. Слабо кусает, игриво, совсем не больно, но как же… неожиданно!

Меня опять бросает в жар!

– Эй!

– Это тебе на сдачу, детка, – смеется Эрик, абсолютно не впечатленный моим возмущенным шипением и наконец созревает, – напиши про то, что я имею право вносить коррективы в сценарий ролика, имею право избегать заранее написанного сценарного текста, если сочту более удачной импровизацию, и мой голос имеет приоритетное значение.

– Дэн на это не пойдет, – и тем не менее, я записываю, стараясь придать словам Эрика официальное значение.

– Это я не пойду на других условиях, – Змей встряхивает головой, – в нашей с тобой истории, Настя, мы свои условия выполнили. Договор ты ему принесла, я его подписал. Если его не устраивает – он сам виноват, не так ли?

– Может, тогда побольше изменений внесем? – мелочная я сразу же цепляется за идею подгадить Назарову посильнее.

Мягкая, снисходительная улыбка Эрика меня почему-то радует. Он смотрит на меня будто на хорошую ученицу, но тем не менее покачивает головой.

– Не торопи события, фея, ты еще успеешь пошалить.

– Ты что-то задумал?

Он выглядит слишком подозрительно, чтобы я не задала этот вопрос. Или нет?

Я не успеваю уловить, что конкретно замечаю на лице Эрика, оно исчезает слишком быстро.

– Распечатывай и неси на подпись, – он несильно хлопает меня ладонью по бедру, чертов провокатор. Что бы он ни задумал, рассказывать мне об этом он не собирается. А может – мне показалось. И ничего-то он не имел в виду, кроме того, что мы с ним "пошалим" во время репетиций.

– Уверен, что не хочешь прибавить пару-тройку нулей к своему гонорару? – с незатухающей надеждой переспрашиваю я. Идея разорить Назарова в пыль таким вот нехитрым образом мне приходится по вкусу. Но Змей проявляет вероломную сознательность и покачивает головой.

– Более того, я прошу тебя выделить внесенную мной корректировку красным. Я хочу, чтобы твой… – Эрик задумчиво вглядывается в мое лицо, и заканчивает, – …босс был в курсе того, на что подписался, а не подмахнул не глядя.

Вот…

Вот и на что он рассчитывает, спрашивается?

Точно ничего ему не светит. Ни в какой форме.

Один нолик я ему все-таки добавляю. Не разорю, но заставлю чью-то жмотскую сущность пострадать некоторое время. Да и… Типовой гонорар у Назарова все-таки паршивый. Пущай пострадает, расставаясь с деньгами.

Договор я отправляю на печать, в тройном экземпляре. Змей ставит на каждом из шести листов свою заковыристую роспись, кивает мне, а затем косится на часы на своем сухом запястье и вздыхает.

– Очень жаль, крошка, но я должен отъехать на кастинг, я участвую в отборе танцоров, нужно посмотреть, на что они годятся. Хочешь со мной?

– Мне нужно собрать вещи здесь, – я обвожу рукой комнату.

Их немного, но все-таки есть.

Возвращаться сюда, слава богам, мне не придется.

Да и честно говоря, без Эрика на горизонте мне будет чуть-чуть поспокойнее. Не так-то просто, оказывается, от него избавиться.

Тем более особого сожаления в глазах Змея я не замечаю.

– Что ж, – он наклоняется ко мне и глубоко вдыхает воздух, практически прижавшись носом к моей щеке, – значит, увидимся завтра утром. Я зайду за тобой в десять, заберу на репетицию.

Репетиция, да.

Черт, я уже не верю, что я на это согласилась.

И все-таки сбудется пророчество Змея и я жутко налажаю, и…

– Мой номер – моя ответственность, помнишь?

Каким-то образом Эрик замечает мою тревогу. Надо думать потише.

– Помню, – у меня едва хватает дыхания для нормального ответа.

Губы Змея скользят по моей щеке. Это настолько пронзительно, настолько чувственно, что я в какой-то момент аж задыхаюсь.

Именно после этого Эрик и отстраняется с наглой ухмылочкой на губах.

– Скучай по мне, вишенка! Лично я буду, по твоей попке – так обязательно, – напоследок роняет он и испаряется.

Пару секунд я смотрю на закрывшуюся за Змеем дверь и очень хочу швырнуть в неё чем-нибудь тяжелым.

Паршивец.

Можно подумать, у меня задница – единственное достоинство.

Ноутбук я складываю, наверное, чересчур громко. Он – мой, его подарил мне папа на двадцатилетие, убрав необходимость мотаться к Алинке, чтобы написать доклад для семинара.

На раннем этапе студии денег не было на лишний микрофон с алиэкспресса, поэтому свой ноут я и притащила на работу, тем более что дома Дэн крайне агрессивно реагировал на то, что я “опять пропадаю в соцсетях”.

Никаких соцсетей у меня не было. Даже инстаграмма с фотками кофе и уличных котиков. Я и вправду позволила ему сделать из себя тень.

Зачем?

Я забираю ноутбук, сумку от него, заросшую пылью, но ничуть не поменявшуюся, и подаренную Алинкой кружку-долгожительницу, которую расколоть, наверное, мог только прямой удар Мьельнира, потому что столько падений она пережила, и на память от них осталась только одна щербинка.