Реальна.
Она реальна…
Кажется, это прикосновение рушит и её сомнения. Она держит меня за руки, осматривает их, будто вспоминает. Да, милая, это руки того, кто не уберёг твою юную жизнь… Теперь она поднимает голову и смотрит прямо в мои глаза, в этот белый безжизненный свет. Раньше он тебя пугал, но сейчас, кажется… ты находишь там что-то хорошее…
И тут она делает тот самый последний шаг. Она так близко. Ждёт от меня реакции, но я смолчал. Лишь моё тело опять невольно напряглось, будто ожидая подвоха. Подвоха не было. Была лишь её ручка, которая теперь так трепетно легла на мою щеку… С какой же болью я вспоминал об этих прикосновениях, зная, что больше она никогда меня не коснётся… Но сейчас я чувствую её, её тепло и лёгкие поглаживания.
— Брайн, — какое счастье было слышать вновь, как произносит моё имя твой ласковый голос…
И тут ты улыбаешься. Так искренне и нежно.
Мирида… Как же я мечтал об этом, как же я мечтал вновь увидеть твою улыбку… Она так прекрасна. Ты… ты так прекрасна…
Но во мне так и осталось слишком много отрицания. Казалось бы, всё очевидно. Но я не могу. Просто не могу поверить. Прости меня. Я не хочу давать себе ложные надежды, от которых вновь может стать только больнее… И… И она поняла меня. Она всегда меня понимала. Не дожидаясь моих действий, она сама преодолевает последнюю мнимую преграду, которую мы создали, боясь правды, и… обнимает меня…
Когда она коснулась меня, когда её маленькое тельце оказалось так рядом, когда я смог почувствовать её тепло, всё изменилось. Чувство одиночества, что неотрывно шло за мной по пятам все эти три года, исчезло. Мне стало тепло. Близость её слабой ауры была такой успокаивающей. А главное, та самая пустота, которая образовалась, когда Рэсай забрал часть моей силы, была вновь заполнена. Я вновь почувствовал себя целым, моя душа была залечена… Это ты… Теперь я понимаю, теперь я всё понимаю. Рэсай пошёл на использование такой опасной магии, чтобы вернуть её. Да, умершие не возвращаются — это закон. Но ведь и возможности Хранителей огромны… Он соединил наши души, чтобы моя сила стала распространяться и на неё. Она вернулась и теперь стала частью меня, неотъемлемой моей частью… Такая магия опасна, много чего могло случиться… или случится в будущем… Но мне было, если честно, всё равно. Ведь только сейчас, когда она была рядом, когда я смог снова быть с ней, я почувствовал радость… Впервые за эти три последних мучительных года.
— Это правда ты? Это всё правда? — слышу, как она вновь срывается на слёзы. Ожидаемо. Ведь погрузившись в свои мысли, я и забыл, что она борется с похожими сомнениями. И в отличие от неё, я не сделал ничего, чтобы облегчить её переживания.
— Правда, дорогая… Это всё правда.
Не знаю, это всё-таки я её пытаюсь успокоить или себя?
Но ей этого хватило. Ведь, утерев рукой лицо, она обнимает меня крепче. В этот раз я в долгу не остался. Я обнимаю её в ответ.
Она. Это она. Это её прекрасное хрупкое тельце.
Я сжимаю её крепче, не хочу отпускать… Не отпущу! Никогда!
Мирида… Моя милая Мирида. Я так скучал по тебе. Я не надеялся, что когда-нибудь могу снова быть с тобой рядом. Но сейчас ты тут, я могу видеть тебя, могу обнимать тебя. И впервые за эти три года я почувствовал счастье. Да. Это именно оно. А я и забыл, какого это, быть счастливым…
Во мне накопилось так много слов. Я часто обдумывал то, что скажу, если когда-нибудь вновь увижу её. Но сейчас я молчу. Не могу найти сил, чтобы что-то произнести… И не нужно. К черту слова! Моя милая, прошу только, побудь со мной ещё. Дай мне свыкнуться с происходящим. Не уходи. Не исчезай. Останься со мной. Я поверил. Я больше не выдержу своего одиночества.
Так мы простояли ещё долго. Наслаждались близостью, свыкались с мыслью, что мы больше не потеряем друг друга. Здесь уж точно слова были излишни. Отныне мы могли понять друг друга и без слов, наша связь окончательно сформировалась. Я чувствую её радость так же, как и она — мою. И всё же у тебя наверняка есть вопросы. И я отвечу на них, моя милая, но позже. А сейчас позволишь ли ты мне просто наслаждаться этим моментом как можно дольше? Ведь наконец-то моё сердце нашло покой.
Ты рядом. Ты со мной…
Весь окружающий мир стал для нас неважен. Я знал, что в комнате были посторонние, но мне было всё равно. Да и они никак не давали о себе знать, терпеливо ждали, давая нам время привыкнуть друг к другу… И это время нескоро, но всё-таки наступило.
Вскоре наше объятие не стало настолько сильным, мы больше не старались так удержать друг друга, а просто наслаждались, зная, что никуда не исчезнем. И этим, видимо, решили воспользоваться.
Неожиданно помощник прерывает нашу идиллию и с громким шипением взбирается ко мне на спину, чтобы она его заметила. Проклятье! Надо будет его отучать от этой привычки! И всё же своего он добился. Его настырность заставила её посмеяться. И пока я ворчал от его неприятной тяжести, он довольствовался её ласковыми поглаживаниями. Знаешь, проныра, я не прочь оказаться сейчас на твоём месте! Он, поняв, глянул на меня и обиженно прошипел от того, что я его сгоняю. Впрочем, выполнять мой приказ он сейчас не собирался. Надо же! Такой же упёртый, как и его хозяин… Очевидно, наши молчаливые препирания не остались ею незамеченными. И она захихикала, игриво потрепав нас обоих. Словно зачарованные её улыбкой мы и забыли, о чём спорили. В тот момент всё стало так просто, эта небольшая отвлечённость словно стала окончательным подтверждением, что всё происходящее — реальность. И когда сомнения отступили, я почувствовал себя по-настоящему свободно. Я наконец-то улыбнулся. Судя по паучьему шипению, проныра был удивлён. Хах. Да, представь себе, твой хозяин ещё не разучился улыбаться.
Стоило отвлечься, как я тут же вспоминаю об ещё одном присутствующем тут, о том, благодаря кому, наше воссоединение и случилось. Рэсай всё это время не вмешивался, никак не заявлял о своём присутствии. Он лишь стоял у окна и смотрел куда-то вдаль, погруженный в свои мысли. Яркие лучи утреннего «солнца», проникая через бойницу башни, освещали его, он словно растворялся в них. Растворялся… Да, думаю, это слово как нельзя лучше описывает его нынешний вид. Если присмотреться, то видно, что его силуэт был слишком нечётким. Кожа, казалась, чуть ли не прозрачной. Почти призрак. Значит ли это, что его силы на исходе?
Мирида заметила беспокойство в моих глазах, поняла, что с этим демоном у меня осталось незаконченное дело. Ведь я действительно должен был поблагодарить его за всё. Не по-человечески вот так вот молча расставаться. И всё же я опять не решился действовать, но тут она вырывается из моих рук и подталкивает меня в его сторону. На моё удивление и непонимание Мирида только ласково улыбнулась, успокаивая меня, что она никуда не денется и я могу спокойно доделать то, что хотел.
И… я поверил.
Моё приближение Рэсай услышал сразу. Когда я подошёл к нему, он обернулся и посмотрел на меня. Изучал, кажется, пытался выяснить моё нынешнее состояние. Это не продолжилось долго. Мои слова были не нужны, ведь он сам всё прекрасно увидел. Вскоре он уже пришёл к каким-то там своим выводам, и они заставили его улыбнуться. Очевидно, он понял, что его старания принесли свои плоды. Он спас меня от одиночества, он вернул мне её. Я был счастлив. И видя это, счастлив был он.
И теперь он протягивает мне руку для рукопожатия, а на его губах держалась та же тёплая улыбка. Это был жест прощания — это я понимал. Стоило бы пожать ему руку и на этом расстаться. Но я не смог, не смог так сухо проститься. Я бы мог вечно его ненавидеть, найти повод легко. Мог сказать, что рад больше его не видеть… Но это совершенно не так… Качаю головой, отказываясь от рукопожатия, но вместо объяснений своего поступка я подхожу и обнимаю его. Его это удивило, я знаю, ведь ему чуждо подобное проявление человеческих чувств. Но он, как и всегда, постарался меня понять и повторил мой жест в ответ, обнял. Отец… Кем бы я сейчас был без тебя и был бы вообще? Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, сколько всего он сделал для меня за все эти годы. В каких бы отношениях мы с ним ни были, он никогда не покидал меня, заботился, следил, берёг от опасностей… Ты ошибся, Рэсай, ты намного больше похож на людей, чем думаешь… К сожалению, я это осознал только сейчас, уже слишком поздно, чтобы исправить хоть что-то.
