Зачем администрации такие многоярусные подвалы, он долго задавался эти вопросом, хотя теперь у него был другой вопрос: «Есть тут кто?». И по-видимому есть. Ведь наверху была тишина, единственное, что шумело, были его механизмы, но сейчас прислушавшись, Голден услышал, как будто кто-то пел. Сначала медведь думал, что это снова глюки, но чем он дальше уходил от выхода, тем этот металлический голос становился всё более четче, и уже казался каким-то знакомым. И вот Золотой в этой тьме разглядел силуэт аниматроника, сидящего у стены, явно он и был виновником этой вони. Когда медведь подошел к пленному почти вплотную, то связанный цепями одноухий заяц даже не шелохнулся. Он продолжал сидеть, опустив голову, тихонько напевал известную только ему песню. Ну, а чем ещё заниматься этому раздолбанному аниматронику.

— Спринг!!! — крикнул Золотой и не сильно пнул его по ноге, при этом успев наступить, в какую-то засохшую красную лужицу, в которой и сидел этот зеленый робот. Кроль резко остановил это песнопение, а его длинные уши-локаторы тут же приподнялись, как будто вслушиваясь в эту тишину. И тут уловив шуршание шестерней и учуяв забытый для него запах пиццы, Спринг засмеялся и со скрипом поднял голову, чтоб посмотреть на гостя.

— Голден… ха-ха, что решил пообщаться со старым… другом? — говорил он так протяжно и медленно, запинаясь, чуть ли не через слово, и скорей всего не потому, что хотел поиздеваться над медведем, а просто по-другому не мог и говорить, звуковая коробка явно не исправна.

— Немного не угадал… заяц, — злобно прошипел медведь.

— Ну-ну-ну… Слишком грубо… так о помощи не просят, — проговорил Спринг и посмотрел на него своими белыми зрачками, а на лице застыла улыбка. Золотой только фыркнул, у него нет времени, чтоб спорить, как правильно надо просить, но угрозами этого зайца так же не запугаешь. Но кроль продолжать сидеть и смеяться.

— Может хватит, у меня и так времени нет! — проворчал Золотой.

— Ничего… я ждал… гораздо больше, — смех и только смех.

— Ну, значит и ещё подождёшь! — медведь рявкнул и, повернувшись, пошел на выход. Зря только он надеялся на этого зайца, никто ему уже не поможет.

— Стой!.. — медведь обернулся, — красивый бант… подаришь? Тебе-то он… зачем? — этот смех начинает уже порядком доставать. Пусть заяц до сих пор смеялся, но в его тоне была какая-то серьезность. И тут Голдена посетили сомнения, и он тут же достает этот желтый бантик. Вещичка, как вещичка…, но погодите, это же подмена. Внимательно взглянув на этот аксессуар, Золотой ударил себя по лицу. Он держал это в руках восемь лет, восемь лет он хранил этот бант, а сейчас целый месяц не мог определить, что это подделка. И тут взглянув на аниматроника, он увидел, что Спринг смотрит на него взглядом: «Ну, что, понял наконец?».

— Это… Это всё было на самом деле — для себя повторно подытожил он.

— Браво, браво… я бы похлопал… жаль руки связаны, — съехидничал СпрингТрап. Но Голден не слушал, он только, схватившись за голову, упал на колени. Теперь ему было смешно, смеялся над собой, вроде бы не тупой и глупый, а обвели его вокруг пальца, как последнего дурака.

— Э-эй!.. Медведь, ты только подыхать… не вздумай… — пригрозил ему заяц, ибо ему как бы тоже нужна помощь. Но Золотому совершенно не до его придирок, теперь он сидел и не знал, что делать дальше… ведь он оставил её, можно сказать, что просто бросил на целый месяц,., но как исправиться, как вернуться?

— Ууу… вижу, совсем плохо, — снова смех, — на твоём месте… я бы тут… долго не рассиживался, — как бы невзначай добавил кроль.

— Что? — медведь тут же вскочил, — Что тебе известно?!

— Только то… что одна полосатая тряпка не оставит вас… в покое, если только… — сделав хитрое лицо, одноухий кроль замолчал.

— Если только, что?! — требуя ответа зарычал медведь. СпрингТрап, смеясь, поднял глаза куда-то наверх, как будто задумался.

— Если только кто-то… не поможет тебе избавиться… от этой тряпки.

— Хочешь, чтоб я тебя выпустил? — Голден понял, к чему клонит собеседник. А от этого вопроса у зайца глаза загорелись в два раза ярче, конечно, ведь у него появился такой шанс.

— Правильно мыслишь… — посмеялся зеленый робот и уставился на Золотого, — ну, так что?

— Хм, ты правда думаешь, что после тех твоих фокусов, когда ты покушался на её жизнь, я просто так освобожу тебя? Смешно. Да и с куклой я сам разберусь, — усмехнулся Голден. Спринг только, улыбаясь, опустил голову на бок, казалось, что ему все равно от этих угроз, но это далеко не так, ведь медведь единственный, кто сможет его освободить.

— Во-первых, мне было скучно… что бедный кролик не мог чуть-чуть подшутить… над мишкой, — по-детски сказал он, а Золотой снова зарычал, знал, что тот над ним смеётся, — во-вторых… у меня с куклой свои счеты…, а в-третьих, ты… без меня никогда не вернешься туда, хи-хи.

— А без меня тебе никогда отсюда не выбраться, — напомнил ему Золотой.

— Умно… только вот зря ты выкручиваешься… я могу и подождать…, а тебе бы стоило поторопиться… думаешь, кукла хочет избавиться только… от тебя? — пояснил кролик, подмигнув.

— Хелен… — проговорил Золотой, поняв, к чему тот клонит, и тут вроде улыбка на лице кроля стала ещё шире. Голден не знал, что и делать. Вдруг не поможет, вдруг обманет, хотя…, а был ли у него другой способ?.. Нет, не был. Этот когда-то ненавистный ему заяц был его последним шансом.

Поэтому тяжело выдохнув и пытаясь себя мысленно убедить, что всё делает правильно, Голден подошел к своему «другу» и попробовал оторвать цепи. С первого раза не получилось, Мари, наверняка, постаралась, но всё же после некоторых попыток цепи были «с корнем» вырваны из стены. Будучи свободным, СпрингТрап, радостно смеясь, стал подниматься. Было больно, ведь суставы и скелет весь проржавел и громко скрипел при движении, но кролика это не волновало, наконец-то вот она, вот она свобода!

Минут пять Спринг, улыбаясь, двигал своими конечностями, пытаясь привести их в норму, избавляясь от людских раздробленных костей и других органов, чтоб не мешали движению, а Голден тем временем стоял на против и нервничал, пытаясь хоть как-то предугадать, что будет дальше. Как же это здорово, он двигался, снова мог двигаться, заяц был несказанно счастлив, но тут он вспомнил про медведя и со скрипом, хромая, подошел к нему.

— А знаешь, как же вы меня достали… прикончить бы вас обоих, и проблем… было бы меньше, — одним рывком прижал Золотого к стене, ослабленный медведь даже не мог сопротивляться, а вот у зайца наоборот силы-то прибавилось, — но… — добавил Спринг и так же быстро, одним рывком оторвал золотое ухо, получив возможность пробраться в черепную зону аниматроника, где переплетались все провода и находились микросхемы. Голден же попробовал вырваться, но уже никак, он в ловушке, — но боюсь твоё убийство… черный медведь… мне не простит, — это последнее, что услышал Голден, дальше сильнейшая боль в голове, постепенно переходящая по всему телу… и всё, темнота, больше он не ощущал ничего.

Этот месяц для девушки был очень тяжёлым. Сколько было пролито слез из-за одной записки, она осталась одна, совершенно одна. Было очень трудно, неизвестность, не знала как можно это пережить. Сколько было мыслей, каждый вечер, ложившись спать, Хелен плакала из-за него, хотелось сказать «Ненавижу», но не могла, ведь это не правда, она же до сих пор, словно маленькая дурочка, его любит и ждет, хотя уже головой понимает, что парень не вернется. Он сделал свой выбор, выбрал свободу, не её. Так же внезапно пропал из её жизни, как появился, оставив только воспоминания. Она ревела, вспоминания каждый день, проведенный с ним, как ей было хорошо, как она радовалась его присутствию и объятиям, как она счастливая надеялась, что всё в её жизни изменится, и как она наивная верила его словам, верила его обещаньем, на деле всё оказалось лишь ложью. Было плохо, очень плохо, иногда… даже не то что иногда, а часто, её посещали мысли, чтоб закончить эту жизнь так, под колесами машины или на крыше многоэтажки… наверняка, она бы это и сделала, ведь кому от этого было бы плохо, никому, ведь никто не будет по ней скучать или скорбеть… Но даже в таком ужасном положении с ней всегда было одно маленькое счастье… её малыш, который и заставил понять, что умереть она всегда успеет, но ведь надо и пожить, пусть не для себя, но хотя бы для него.