— Это за что? — поинтересовался парень, до сих пор думая о таком уверенном с её стороны действием, которое уже сама девушка начала вспоминать с румянцем на щеках.

— За эту ночь, — вопреки своему стеснительному характеру, тихо выговорила она и обняла его, думая, что может не услышит, но своими ушами Голден прекрасно расслышать, хотя говорить ничего не стал, а то ещё пуще засмущается. Он, улыбаясь, лишь поцеловал её в макушку и крепче обнял, чувствуя тепло её женского тела через не плотную ткань рубашки.

Девушка стояла рядом с ним и была счастлива. В объятии этих сильных рук она чувствовала себя, как никогда, в безопасности. Добрый, нежный иногда эгоистичный и вспыльчивый, но такой надежный. Хотелось простоять так ещё очень долго времени, чтоб не расходиться, чтоб больше не ругаться, чтоб забыть про все эти насущные проблемы, но нельзя, когда-нибудь даже такой приятный момент закончится.

— Рука не болит? — обеспокоенно спросил Голден, проведя пальцем по её «чудесно» залеченному плечу. Хелен в ответ только промычала и уткнулась носом в его грудь, чтоб снова не зареветь от резко всплывших воспоминаний вчерашнего дня, когда снова видела этого монстра. Сколько у неё было вопросов, но Золотой каждый раз лишь отнекивался и говорил, что ей ничего не угрожает, и чтоб она потерпела, расскажет всё, но не сейчас. Да девушка и не сильно хотела лезть в его секреты; она же ему доверяет и верит, если он не говорит, значит хочет её уберечь от чего-то более ужасного — и это правда.

Заметив, что его вопрос девушка восприняла через чур эмоционально, и даже поняв причину, Голден осторожно взял её лицо обоими руками и заставил посмотреть на него. Увидав эти необычно красивые, по её мнению, фиолетовые глаза, Хелен снова улыбнулась, а в её глазах продолжало блистать счастье и точно та же детская наивность, которую он увидел ещё тогда, когда впервые очнулся в этой квартире. Его пальцы осторожно проходили по её лицу, от чего девушка закрыла глаза и тихонько выдохнула, очень приятно. Не собираясь от неё отставать, Голден снова наклонился и поцеловал её в губы. Целовал так, как только он и умел: нежно, безболезненно, пытаясь сделать это приятно не только для себя, но и для девушки. Учитывая, что ей явно не очень удобно стоять на носках, чтоб хоть как-то с ним поравняться, парень аккуратно подхватил её и посадил на кухонную столешницу. Хелен, немного испугавшись такой высоты, обняла его за шею и прижала крепче к себе, боясь упасть. Голден же чуть приспустил с её плеч рубашку и снова, приятно целуя, стал спускаться ниже, пока у него была такая возможность. Пройдясь языком по её шее, он спустился к её плечу и поцеловал её рану, а тем временем руки мужчины медленно расстегнули две верхние пуговицы на рубашке и проникли под ткань. Легкими, аккуратными движениями он касался её груди, но девушка не стала возмущаться, она, закрыв глаза, перебирала пальцами по его голове и тихо постанывала от его прикосновений. А Голден смотрел на её лицо и мягко улыбался, ему нравилось делать ей приятное. Хоть девчонка и не сильно хотела поддаваться, но рядом с ним все мысли о сопротивлении быстро исчезали, оставалось только расслабиться в этих, хоть и не очень умелых, но таких родных мужских руках. Это продолжалось пару минут, очень долгих пару минут, девушка всё ёрзала по столешнице, но парню это не мешало, раз уже начал, он решил довести дело до конца. И вскоре Хелен резко вздрогнула и тут же сильно вцепилась в спину парня, прижавшись к нему вплотную. Тем временем Золотой, поняв, что дело сделано, вновь застегнул пуговицы на рубашке и, обняв, стал гладить её по спине, ожидая, когда она отойдет. Девушка же продолжала крепко, как только могла, прижимать его к себе, облегчено дыша с легкой дрожью по телу. Когда же Хелен наконец-то отошла от этого, то тут же ослабила хватку и посмотрела на эту наглую улыбку парня.

— Это обязательно было делать? — ворчливо спросила она.

— Хотел сделать приятное, — уже по-знакомому промурлыкал он.

— А не многовато ли приятного в один день? — уже более шутливо спросила девушка. Тогда Голден сделал грустное лицо и обиженно отвернулся. Подумав, что он, и вправду обиделся, Хелен положила голову ему на плечо. — Спасибо, — тихо поблагодарила она, надеясь привлечь его внимание. А Золотой незаметно для неё улыбнулся тому, что его план сработал, и крепко обнял её, вновь продолжая без устали смотреть в её замечательные глаза.

— Голден, ты есть-то хочешь? — неожиданно спросила она, вспомнив, что этого нежного золотого медвежонка нужно ещё и кормить.

— Конечно, я ведь для этого сюда и пришёл, — радостно заявил тот.

Тогда парень помог ей спуститься, и пока девушка выкладывала содержимое сковородки на тарелку, он сидел за столом и ждал свой законный завтрак. Однако ждать долго и не пришлось, вскоре Хелен с небольшим звоном положила на стол тарелку, а рядом столовые приборы. Нюх Золотого не подвёл, на тарелки, действительно, лежали рыбные котлеты, фарш для которых он сам недавно помогал ей сделать. Парень сейчас так и остался непривередлив, ел, что давали, но девушка знала прекрасно о его пристрастии к рыбе и любым блюдам из неё.

— Приятного аппетита, — проговорила она и, поцеловав его в губы, прошла мимо в сторону выхода. Но тут Голден резко хватает её за руку, тем самым останавливая.

— А ты что, не будешь? — с каким-то расстройством в голосе спросил парень.

— Нет, я не хочу есть, — объяснилась Хелен и попробовала оторваться от его хватки, однако Голден, вместо того, чтобы отпустить, наоборот, дернул её за руку, и девушка сейчас бы, наверняка, упала на пол, но успев её подхватить, он сажает её на колени.

— Хелен, ты никуда не пойдешь, пока не поешь, — одновременно и придирчиво, и шутя говорил он.

— Но…

— Никаких «но»! Ты и так худая да ещё ничего не ешь.

— А может я не привыкла есть по утрам?

— Ну, значит, будем приучаться, — видя, что он говорит серьезно и отступать не собирается, девушка лишь вздохнула, нет смысла ему противиться.

— Ладно, только дай за тарелкой схожу, — попросила и она и попробовала слезть с него, но Голден даже не думал отпускать её.

— А чем тебе моя не устраивает?

— Есть из одной?

— Да ты ещё скажи, что брезгуешь, — посмеялся Золотой, тогда Хелен, недовольно проворчав, просто прижалась к его груди; пусть он делает, что хочет, все равно его не переубедить.

Позже, позавтракав в тишине, но на коленях у парня, Хелен мыла посуду, никогда не оставляла грязь на потом, что сказать, чистюля. А Голден тем временем стоял сзади и обнимал её, ожидая пока она закончит. Девушка совершенно не понимала, что с ним сегодня происходит, но выяснять и не хотелось. Ведь редко он бывает таким добрым и заботливым, и ей это очень нравилось, хотя немного и надоедала его приставучесть.

Когда с посудой было покончено, Хелен вытерла руки о полотенце и повернулась к нему. Сейчас он просто спокойно стоял и ждал, но она прекрасно знала, что ему не понравиться её предложение.

— Голден… можешь сходить в ванну? — осторожно попросила девушка.

— Ты это на что намекаешь? — недовольно фыркнул он, осматривая себя и пытаясь понять, что именно ей не понравилось.

— Ни на что, просто я хочу сменить постельное бельё, а ты грязный.

— И что? — недовольно фыркнул он и, оперевшись руками о край раковины, заставил её прогнуться назад.

— И то. Не помоешься — будешь спать на диване, — до сих пор неуверенно выдвинула ему ультиматум.

— Шантажистка, — усмехнулся юноша и наклонился к её уху. — Ещё припомню, — игриво, но с частичкой угрозы прошептал Голден и, отстранившись, пошел к выходу из кухни; конечно, её угрозы его, совершенно, не пугали, но парень решил разборки не устраивать и сделать то, о чем попросили, хотя бы сегодня.

После того, как Золотой ушел, Хелен тут же занялась делом, о котором и говорила: сняла старое бельё, готовясь стирать это всё в ручную, машины-то для стирки не было, и стала надевать новое. Постельное бельё не имело каких-либо больших рисунков, просто белая ткань с небольшим количеством полосок на простыне и маленькими еле заметными цветочками на остальном. Этот комплект был уже старый, сделанный в советский период, но до сих пор выглядел как новый, а главное ткань была гораздо мягче и приятней на ощупь, чем тот же современный шелк или перекрашивающаяся бязь.