Играл относительно легкий, но способный достучаться до души melodic house; он буквально физически пробивался сквозь грудную клетку так, что я почувствовала музыку точно всеми своими органами. Свет моргал по всему периметру танцпола, сложно было разглядеть что-либо вообще. Это значит, что здесь не место разговорам, знакомствам, оценке окружающих и прочей неподходящей деятельности, здесь лишь ты, звук и движение.

Вдохновленная выбором Юкки и предвкушая драйв, я двинулась за ней, не отпуская крепкой руки Кэт. И я ошиблась, предположив, что танцпол будет свободный. Не могу сказать точно, всегда промахиваюсь с оценкой количества людей, но, думаю, человек двести здесь уже есть. Тогда как зал, по моей же оценке, вполне может вместить и пару тысяч. Или больше – как это вообще определить?

Мы двигались через толпу прямо к невысокой сцене. Здесь звук зашкаливал – уши будут сутки отходить от подобной нагрузки. Не знаю, каким образом Юкки смогла всех растолкать, но мы оказались в так называемой фан-зоне – прямо у сцены. Я обратила внимание на молодого диджея, создателя атмосферы на передовой. Рядом с ним уже готовился, по всей видимости, следующий исполнитель, креативного вида чел. Надеюсь, он зажжет.

Как Юкки плавно раскачивает бедрами в такт мелодичному звучанию – на это просто нельзя не обратить внимания. У нее прекрасно получается. Невероятная пластика при минимуме движений – так надо уметь. Я обожаю музыку и все, что с ней связано, но не могу назвать себя особо умелым танцором. Нет, не то чтобы я совсем деревянная. Захваченная мелодией, как правило, я просто двигаюсь в такт, и без выпадов конечностей. Другое дело – танец Юкки! Вероятно, помимо музыкальных занятий, она не пропускала уроки еще и в какой-нибудь высшей школе танцев.

Кэт, не теряя времени, уже тоже в своем стиле импульсивно поддергивалась.

Ну а пока я раскачивалась, не решаясь на более активные движения, диджей, завершив свой сет, передал бразды правления коллеге. Тот не стал заморачиваться с плавными переходами, а зашел дерзко, даже грубо, я бы сказала, резко перескочив на гораздо более энергичный, грувистый бит.

Однако мелодия развивалась, и чем дальше, тем больше меня затягивало ее звучание. Музыка… Свет… Юкки… Ее лицо так близко к моему. Она двигается со мной… Нет! Скорее, я с ней. Удивительно – не такое уж я и бревно, это так легко, оказывается, да и я способна на что-то меня саму впечатляющее.

Она продолжает смотреть мне в глаза. Холодные мурашки бегут по всему моему телу и враз отпускают. На смену им приходит полное расслабление, тело вроде мое, но принадлежит не мне. И что самое дикое, не могу сказать, будто мне не нравится такая потеря контроля над собой. Юкки снова напоминает мне голодную кобру, способную разом заглотить меня и не подавиться. Ощущение, будто уже даже целится, чтобы ужалить.

Я никогда раньше не танцевала так близко с девушкой. Первоначальное смущение отступило, и атмосфера полностью впитала меня. Музыка, свет, Юкки и я – сливаемся воедино.

Не знаю, сколько времени я пробыла в такой музыкальной эйфории. И когда бы она закончилась. Но Кэт выдернула меня из нее, водя светящимся экраном своего телефона прямо у меня перед глазами. Далеко не сразу я сумела сфокусировать взгляд, чтобы рассмотреть, что́ она пытается мне показать. А когда наконец удалось, стала ясна ее обеспокоенность. Не листая переписку, из последних сообщений я поняла, что Густав интересовался, где она. Получив ответ о нашем с ней местонахождении на рейве в «Кубе», он ответил: «Даже так?!»

Я отодвинула руку с телефоном от своего лица и посмотрела на подругу. Она действительно растеряна.

– Психанул? – проорала она мне в ухо. Конец уху и горлу Кэт.

Я отрицательно помотала головой.

Обескураженная реакцией Густава и моим ответом, подруга задала мне следующий вопрос так отчетливо, чтобы я могла читать его по губам: «А что это тогда?» – указывая на телефон.

Следуя ее примеру, губами я произнесла: «Туалет». Она поняла. Я повернулась к месту, где минуту назад находилась Юкки, но ни там и нигде рядом ее уже не было. Неожиданный поворот. И что теперь делать? Если уйдем, она, вернувшись и не обнаружив нас, подумает, будто мы ее бросили одну. С другой стороны, не маленькая девочка, сама оторвалась от группы. Да и наверняка у нее найдутся знакомые тут: совершенно очевидно, что она здесь не впервые.

Мы двинулись к выходу, предположив, что дамская комната где-то там. Как оказалось – зря. Зато нам задали направление, в котором следует двигаться. С трудом пробравшись через уже точно несчетную толпу, мы выяснили, что никакая эта комната не дамская, а просто пара десятков кабинок в изолированном от основного зала помещении, где табачный дым стоит таким столбом, что глаза колоть даже не надо – сами выпадут, иссохнув. Ну хотя бы поговорить сможем спокойно, без надрыва голосовых связок и лопнутых перепонок.

По счастливой случайности нам удалось проскользнуть вне очереди в крайнюю, освободившуюся рядом с нами кабинку. Мы пулей шмыгнули внутрь и только успели запереться, как тут же поняли, что вынужденно станем свидетелями чьей-то размолвки в соседнем отсеке.

Сначала раздался удар о перегородку, разделяющую наши кабинки. Будто кого-то припечатали к ней. Переглянувшись, мы прислушались, затаив дыхание.

– Что бы ты ни задумала – немедленно прекрати! – с претензией звучал низкий мужской голос. – Не смей, слышишь! Не в этот раз!

– Чувствуешь? – женский шепот прозвучал заговорщически. Они на мгновение замолчали.

Я предположила, что их конфликт может перерасти во что-то более интригующее. А нам с Кэт, дабы не выдать себя, так и не удастся поговорить. Но к нашему удивлению, мы услышали, как дверь соседней кабинки хлопнула и следующий посетитель, не мешкая, использует уборную по назначению.

Кэт пожала плечами. И вернулась к интересовавшему ее вопросу. Я успокоила подругу, что Густав вовсе не истеричка и обиды исключены, поэтому будет правильно ответить на поставленный им не совсем вопрос легко и свободно.

– Предлагаешь отшутиться? – с сомнением смотрела на меня Кэт.

– Да! Что-то типа: «Стрельну для тебя пару номерков, если встречу симпатичных девчонок».

– Ты знаешь… а мне нравится! Да! Погоди, прям сейчас и напишу, чтоб не забыть. – На последней фразе Кэт уже набирала текст, а мгновение спустя, не перечитывая, нажала «отправить».

С минуту мы смотрели на окно переписки. Густав не открыл его сразу. Значит, телефон не с ним и нет смысла ждать реакции. Мы выдохнули и освободили туалет.

Перед тем как вернуться под купол оглушительного звука, отупляющего сознание и восприятие, мы с Кэт условились: сначала заглянем туда, где в последний раз видели Юкки, а там уже, с ней или без, проберемся к бару, чтоб утолить жажду.

Визуально расстояние от туалета до сцены мне представлялось куда проходимей, нежели оно оказалось на самом деле: количество собравшихся зашкаливало. И как мы ни старались, продвигаться к сцене было очень непросто. Кэт пробивала нам путь и тянула меня за собой. Иногда народ за ней замыкался и ей приходилось буквально выдергивать меня через людей. Когда я уже начала жалеть о теперь казавшейся неудачной затее вернуться за Юкки, последним усиленным рывком мы-таки выскочили сбоку от сцены.

Отсюда хорошо просматривалась зона, где полчаса назад я, отдавшись порыву, двигала телом вместе с Юкки. Эта зона теперь настолько плотно забилась людьми, что, если кто-то из них поднимал руки, опустить их ему уже не представлялось возможным. Среди них, разумеется, не было разыскиваемой нами заблудшей спутницы. Переглянувшись с Кэт, мы поняли друг друга и двинулись к бару в обход танцпола.

Протолкаться до внушительно длинной барной стойки оказалось проще по периметру здания, где хоть и путался тоже народ, но значительно реже. У бара было, на удивление, относительно свободно, нам даже удалось приблизиться к нему вплотную. Осталось только дождаться, когда один из барменов нас заметит.